Василика Даль: Возрождение - Василина Жидких

же на то время были на попечительстве дети. – Это она. – Моя любовь была младше меня, но в моральном плане была взрослее.

– Аксана Даль? Это она? – я не стала ходить вокруг да около, если я ошибаюсь, и он все-таки не мой потерянный отец, хочу знать это прямо здесь и сейчас.

– Я… – он опешил, да я бы на его месте не только опешила, я бы охренела.

Выключив плиту, Арнест не спеша повернулся ко мне лицом, развязывая фартук за спиной. Пока он разворачивался ко мне, у него внутри все перевернулось, тысячи вариантов пролетели в его голове, миллионы слов, стянутые в бесконечные мямлюющие предложения, но, когда наши глаза встретились, все идеи отошли на задний план. Я открыта к разговору и мне не надо выдумывать небылицы. Пройдя мимо меня, Арнест плотно закрыл дверь на кухню и снова обернулся ко мне, только в этот раз в его глазах была надежда.

– Арнест, просто скажите, ты мой отец или нет?

– Зря я забыл, кто на самом деле твоя мама и, как сильно ты на нее похожа. Я хотел с тобой поговорить уже дня три, но все не находил момента. То ты пропадешь, то твой друг при смерти, то задание, которое мне не нравится, на которое ты все равно пойдешь, ведь ты, как мама. Я еще не объявил себя отцом, а уже веду себя как он, – Арнест отбросил фартук в сторону и встал напротив меня, скрестив руки на груди. – Как только я понял, кто ты и чья дочь, то наблюдал за тобой, искал хоть какие-то схожие со мной черты. Ты хорошо прячешь то, что творится в голове, насколько бы ты не сходила с ума, ты можешь этого не показывать, если того требует дело. И ты очень складно врешь – это я про наше знакомство с тобой. Наверное, в меня. Но также я заметил, что тебе нужны факты и доказательства всего, что ты видишь, только как мне доказать, что я твой отец, если сравнение сомнительное? В общем, я сделал ДНК-тест, результаты получил три дня назад и…

– Ты мой отец? – Арнест сам удивился моему вопросу, точнее тону, которым я это спросила, обычно так дети спрашивают у родителей: «ты правда купишь мне шоколадку? мы правда пойдем в кино? ты правда отпускаешь меня одну?»

Я спрашивала с надеждой.

– Да.

Все, у кого не было отца, меня могли бы сейчас понять, ведь каждый из нас представлял свою встречу с ним. Особенно этот разговор, в котором важен лишь один вопрос и ответ на него.

Мой вопрос – его ответ.

Мой ли ты отец? – это важно.

Каждый представлял, как будет реагировать на это: кто-то бросится лить слезы счастья, кто-то бросится обниматься, многие будут кидаться проклятиями, ибо он бросил, оставил одних, ушел. Не буду судить тех людей, у каждого своя судьба.

Я думала, услышав «да», расплачусь, сползу по стенке, истерично смеясь и рвя волосы на своей голове, и будет непонятно, то ли счастлива я, то ли расстроена. Но то, что думала, и то, что произошло, это совсем разные состояния. Не было слез, глупых театральных сползаний по стенке, что были лишь бреднями подростковых мечтаний.

Я испытывала покой. Моя душа успокоилась. На секунду весь мир замер, давая мне время на передышку, после которой пришло долгожданное ощущение, так сильно похожее на желанное умиротворение.

Это похоже на штормовое море, разбушевавшееся со всей мощью стихии: величие грозового неба, беспредельность бушующего моря и силу огромных волн. Море безумствует, с грохотом обрушивая волну на волну, выбивая гигантские валы пены и брызг.

И в момент самого пика безумства, когда очередная волна, опасно нависая, готовится обрушиться вниз, волнуя воду еще больше, вдруг резко останавливается. Огромные волны в последний раз бросились ввысь и, врезаясь в водяную гладь, больше не встали.

Вода не пыталась убивать, она просто была. Размеренная. Успокоенная. Тихая.

Мое состояние – спокойное море в душе.

И за это состояние я благодарна ему, папе, ведь в эту минуту покоя во мне произошла перезагрузка, все те уставшие дни, часы, мучавшие меня, они просто исчезли, растворились в воздухе, освобождая меня.

– Спасибо, – сказала я вслух дрожащим голосом. – Спасибо тебе.

Папа подошел ко мне и крепко обнял, положив свой подбородок мне на голову. Таким образом он спрятал меня от мира, дав еще один шанс тихо вдохнуть полной грудью.

– Я не виню тебя за то, что тебя не было в моей жизни. Раньше думала, что буду, но не сейчас. Я знаю свою маму, она может легко вычеркнуть кого-то из своей жизни, не подумав о других. Просто хочу наверстать упущенное нами время, хочу, чтобы больше такого не произошло. Пожалуйста, не уходи из моей жизни, только появившись.

– Ну куда же я уйду? – хрипло спросил он: было слышно, что папа старательно сдерживает слезы. – В отличие от твоей мамы, я верю в судьбу. Пусть Оксана тогда решила не посвящать меня в твою жизнь, но, если я влился в нее сейчас, значит, сейчас я нужен тебе больше всего. Я никуда не денусь.

– Спасибо.

– Я могу попросить тебя не уезжать? Мы можем проехать по Италии, нам не обязательно быть здесь. Я покажу тебе мои любимые места и те места, которые полюбились твоей маме больше всего.

– Мне нравится эта идея, – ответила я, посмотрев ему в глаза. – Я буду рада.

– Арнест, где мои труханы? – на кухню ворвался Тимур, которого мы просто не услышали. Такое случается, когда у тебя решается судьба, ты забываешься и не замечаешь придурков, которые не могут найти свои трусы. Я тут папу обрела и забыла, что надо следить за дверью, и за Тимуром. – Я помешал?

Арнест отошел от меня к плите, убирая чайник, который готовился свистеть

– Ты что-то потерял, Тимур? – спросил он.

Мне кажется, или он теперь светится изнутри? Не знаю, но его взгляд изменился, это точно.

– Я пойду потороплю Алину, – тихо сказала я, идя к проходу, где стоял Тим.

Когда мы поравнялись, он взял меня за руку, останавливая рядом с собой. Сбросив его руку, я отошла назад к стене в коридоре, чтобы Арнест не увидел выражение моего лица.

– Нам стоит поговорить, – он то ли предложил, то ли ставил меня перед фактом.

– Разве? – спросила я, поглаживая то место, где только что были его пальцы. Мне не нравилось, что я чувствую его касание на своем теле. – Тебе память не отшибло?

– Если ты на это надеешься, то я огорчу тебя, потому что я помню все. В самых мельчайших подробностях, – Тим подошел ко мне вплотную, но я увильнула в сторону, не дав ему себя зажать в углу. Не позволю наседать на себя. – И губы,