Похищенный - Макс Коллинз

Я был готов к тому, чтобы навестить семью Беллиенс.

Куры бросились врассыпную, громко хлопая крыльями, когда я остановил «оберн» сбоку от дома, на посыпанной гравием же площадке перед оградой, где уже стоял пикап, «чеви» последней модели, и зеленый, кажется, новый, трактор. Помимо уже упомянутого мной красного, свежевыкрашенного амбара, возле дома разместились еще несколько строений, включая инструментальную кладовую и ветряную мельницу.

Солнце, спрятавшись за облаком, напомнило мне о том, что еще довольно холодно, но на земле не было снега. Я подошел к парадному крыльцу и постучался. Недалеко от крыльца были качели, слегка покачивающиеся от ветра.'

Дверь открыла женщина – та, которую я видел на фотографии из письма Бернис Роджерс-Конрой: ей было чуть больше сорока, на ней были свежее платье в розовую и белую клетку и белый фартук, о который она вытирала руки. У нее были русые волосы, пухлые щеки и голубые глаза, почти такие же красивые, как у уборщика шестиквартирного дома на Шеридан Роуд.

– Чем я могу вам помочь, молодой человек? – спросила она, улыбнувшись приятной улыбкой. Тон ее мне показался искренним.

– Простите за беспокойство, но у меня сломалась машина. Ваш муж дома?

– Да, конечно. Он во дворе сзади дома. Я могу позвать...

– Пожалуйста. Мне очень жаль, что приходится вас беспокоить.

– Входите, входите.

Я вошел. Она ушла, продолжая вытирать руки о фартук. Я слышал, как открылась дверь черного хода, сунул руку в карман плаща и сжал рукоятку пистолета. Встал спиной к стене, чтобы видеть одновременно парадную дверь и дверь кухни, куда она вошла. Передо мной была лестница, ведущая наверх. Дом был скромным, но хорошо прибранным; деревянные полы, цветастые обои. Мебель была недорогой, но относительно новой; в гостиной имелось небольшое пианино. В разгар депрессии эти люди сумели обзавестись на ферме хорошими новыми вещами.

Из кухни вышел очень худой мужчина в комбинезоне, за ним покорно следовала его жена; на ходу он вытирал тряпкой замасленные руки. Лет сорока пяти, лысый, с мешками под глазами, как и предсказала Сара Сивелла. Я сразу узнал в нем мужчину на фотографии, что была в письме Бернис Роджерс.

Он протянул уже чистую руку и улыбнулся:

– Я Карл Беллиенс. Насколько я понял, у вас небольшая проблема.

– Нет, – сказал я, и показал ему браунинг, – это у вас проблема.

Его лицо напряглось, и мне показалось, что он готов наброситься на меня, но я посмотрел ему в глаза и покачал головой. Он вздохнул, расслабился, опустил руки и затем голову. Сделал шаг назад. Его жена подняла руку ко рту.

– Что вам нужно, мистер? – спросил он. – В доме у нас нет денег.

– Хватит! Я приехал, чтобы забрать мальчика.

Они посмотрели друг на друга; она, казалось, вот-вот расплачется. Он покачал головой, словно хотел сказать: не стоит.

– Я так и думал, что вы нас когда-нибудь достанете, – тихо сказал Беллиенс.

– Почему? За кого вы меня принимаете?

Одна сторона его лица скривилась в каком-то жалком подобии улыбки.

– Какое это имеет значение? Либо вы коп, либо не коп. И если вы не коп, то значит кто-то решил забрать у нас все, – он с горечью поджал губы, потом продолжал: – Мы сделали то, что нам было сказано. И никому ни слова об этом не сказали. Но, видимо, мы напрасно надеялись, что будем жить спокойно.

– Кто вы. Карл?

Его глаза задергались.

– Я? Никто. Простой фермер.

– Ну раз вы сами не хотите говорить, то тогда я скажу. В прошлом вы занимались контрабандным ввозом спиртных напитков для Команды. Приближалась отмена сухого закона, и вы могли остаться без работы. Но вы были хорошим работником. Надежным. И один очень влиятельный человек, возможно, по имени Капоне, а возможно, и по имени Рикка, спросил вас, не хотите ли вы начать честную жизнь. Заняться фермерством. Покончить со своей прежней жизнью.

Он смотрел на меня с безучастным видом, но в глазах его я читал уважение.

– Все-то вы знаете, мистер. Вы коп?

– Что-то в этом роде. Позвольте мне еще кое-что угадать, раз уж я начал. Вы бездетная пара. Вы были женаты лет двадцать, а может, и двадцать пять, но потомства у вас не было. Вам очень хотелось иметь детей, но ваше прошлое не позволяло вам усыновить ребенка. И вдруг произошло чудо: кто-то дал вам сына.

Он сделал небольшой шаг назад и обнял жену за плечи; она прижалась к нему, негромко всхлипывая.

– Вы правы, – сказал он. – И мы любим своего сына, мистер. И он нас любит.

– Это просто замечательно. Вы, конечно, знаете, кто этот ребенок.

– Да, знаем. Он Карл Беллиенс-младший.

– Я могу согласиться только со словом «младший».

Мэдж Беллиенс, губы которой дрожали, сказала:

– Мы никогда... никогда не называли этого имени. Никогда не вспоминали о нем.

Я поднял одну бровь; пистолет по-прежнему был нацелен на них.

– Чарльз Линдберг-младший, вы хотели сказать? Где он?

– Он в школе, – сказала она, стараясь держать себя вызывающе, но у нее это плохо получалось.

– Когда он возвращается домой?

– Вы не причините ему зла... – испуганно проговорила она, схватившись за рубашку мужа; он погладил ее.

– Ну, конечно, нет, леди. Я отвезу его настоящим родителям. Когда он возвращается домой?

– Дорога длинная, – сказала она, облизав губы. – Может быть, через полчаса. Мы никогда не делали ничего дурного, мистер;

– Вы когда-нибудь слышали о человеке по фамилии Хауптман?

– Да, – сказал муж и поднял подбородок. – Мы слышали, что он бессовестный вымогатель, который получит по заслугам.

– Ах вот что они вам сказали? Понятно. У вас на ферме есть помощник?

– Сейчас нет, – сказал он. – Я нанимаю его в другое время года.

Я быстро обвел глазами дом.

– Я смотрю, вы неплохо здесь живете в наши трудные времена. Что вы еще выращиваете здесь на ферме, кроме похищенного ребенка? Ягоды? Кукурузу? Но вы не волнуйтесь, на самом деле это меня мало интересует. Идите сюда. Возьмите.

Левой рукой я протянул рулон изоляционной ленты Мэдж Беллиенс. Она в замешательстве неохотно взяла его.

– Намотайте часть этой ленты на запястья вашего мужа у него за спиной. Сделайте это прямо сейчас.

– Но...

– Я сказал, сейчас. Давайте сделаем это прежде, чем ребенок вернется из школы. Так мы с вами сможем избежать неприятностей.

Они с мужем обменялись взглядами: он угрюмо посмотрел на нее и кивнул, она тяжело вздохнула и тоже кивнула. Он повернулся и завел руки за спину. Она намотала ему на запястья изоляционную ленту.

Закончив, она вернула мне оставшуюся ленту. Я велел ей повернуться и завести руки за спину. Она подчинилась, и, зажав пистолет под мышкой левой руки, я быстро обмотал ленту вокруг ее запястий. Потом я подтолкнул ее вперед и велел им повернуться ко мне лицом.

– Давайте спустимся в подвал, – сказал я.

Они повели меня туда; напольная дверь, ведущая в подвал, находилась с той стороны дома, где стояла моя машина. Они спустились в подвал по деревянным ступеням впереди меня. Пол подвала представлял собой утрамбованную землю, имевшую все тот же красноватый оттенок.

– Сядьте у стены, – сказал я. – Я не хочу применять силу, поэтому ведите себя спокойно.

Они сели. Зажав пистолет под мышкой, я охотничьим ножом стал разрезать веревку. Я связал им лодыжки, дополнительно скрутил веревкой им запястья. Потом заставил их сесть спиной к опорной балке и, обмотав им веревку вокруг груди и пояса, связал их друг с другом так, что балка осталась между ними и мешала им двигаться. Никто при этом не сказал ни слова.

Я разрезал ножом ее фартук на куски и воткнул их им в рот в качестве кляпа; вначале я планировал использовать для этой цели изоляционную ленту, но затем умилостивился и передумал. Похититель должен уметь идти на уступки.

Я встал перед ними.

– Я не хочу, чтобы вы производили какие-то звуки, – сказал я. – Мальчик не должен знать, что вы находитесь здесь.

Беллиенс смотрел на меня суровым взглядом, но глаза его жены были покорными.

– Если вы будете себя хорошо вести, – сказал я, – то я, возможно, не выдам вас полиции. Все, что мне нужно, это возвратить ребенка законным родителям. Вам понятно?

Они молча смотрели на меня.

– Вам понятно? – повторил я.

Муж холодно кивнул, и через мгновение жена тоже нерешительно кивнула несколько раз.

Я положил пистолет в наплечную кобуру, а не в карман плаща и оставил их в подвале, где не было ничего, кроме красной земли, нескольких грабель и нескольких полок с консервами.

Я выбрался на прохладный свежий воздух, обошел вокруг дома, сел на качели перед крыльцом и стал ждать из школы Чарльза Линдберга-младшего.

Ждать пришлось недолго. Меньше пятнадцати минут.

С высоты холма, на котором был расположен фермерский дом, я увидел идущих по дороге полдюжины детей различных возрастов и пыль, поднимающуюся из-под их ног. Он был самым маленьким из них – сколько ему теперь? Шесть? Почти шесть. Должно быть, он ходил в школу первый или второй год.