Похищенный - Макс Коллинз

Но этого времени оказалось вполне достаточно, чтобы обменяться детьми с другой мнимой матерью, поджидавшей ее в туалете.

Бернис Роджерс-Конрой передала Чарльза Линдберга-младшего своей сообщнице, которая в обмен дала ей сына еврея бутлегера по фамилии Голдберг.

Этой заменой не просто на другого ребенка, но на другого похищенного ребенка было достигнуто то, что все тщательные меры предосторожности, принятые Бернис, – усыновление ребенка, поездка на Восток, возвращение обратно – связали с похищением ребенка Голдберга, которое, по всей вероятности, не было похищением.

Все это привело к тому, что молодой сыщик Геллер здорово оплошал. Мне следовало пойти за этой сучкой в уборную и схватить ее вместе с ребенком. Но я был чертовски нерешителен – боялся своим вторжением шокировать чувствительных дам.

Короче говоря, я свалял дурака. Проклятие! От какого ужасного горя я бы спас себя, Линдберга, Хауптмана, весь мир, если бы у меня только хватило духу войти в этот чертов женский туалет.

И от таких пустяков зависит история, не говоря уже о моем душевном равновесии!

Но это было давно, и теперь я снова был в Чикаго, снова на Шеридан Роуд перед жилым домом, в котором я уже однажды встречался с Бернис Роджерс. Я был старше, мудрее, и Бернис Роджерс тоже, вероятно, была бы сейчас другой, если в была жива.

Уборщик здания жил в небольшой подвальной квартире со множеством труб, заставленной подержанной мебелью и заваленной грудами старых журналов и прочих никчемных вещей. На покрашенной стене висело несколько календарей с изображением красивых женщин, но все они были старыми. Этот парень явно был барахольщиком, что меня вполне устраивало.

– Конечно, я помню миссис Роджерс, – сказал он скрипучим голосом. Ему было меньше тридцати, но выглядел он на все сорок: сутулый туберкулезник с четырехдневной щетиной, в пропитанной потом серой майке и мешковатых синих брюках с подтяжками. У него были неровные и желтые, как моча, зубы, совсем не было подбородка, но глаза ясные и голубые, как летнее небо.

– У нее была отличная фигура, – сказал я и осклабился.

– Это точно! Но у нее были неприятности, – он сузил свои удивительно красивые глаза и наклонился, чтобы поговорить со мной по секрету; от него несло лекарствами. – В 32-м здесь наверху была перестрелка. Я слышал, она участвовала в похищении, но сумела выпутаться.

– После того случая она жила здесь?

– Недолго. С месяц, наверное. Потом совершенно неожиданно, ночью, никого не предупредив, она уехала. Забрала одежду, но оставила свою мебель. Ее квартира не была меблированной.

Я подумал, что часть той мебели сейчас находится в его квартире.

– Она оставила еще что-нибудь, кроме мебели? Какие-нибудь личные предметы, например, письма?

Он покашлял с минуту; я ждал. Потом он сказал:

– Нет, сэр. Но я помню, примерно через неделю после ее отъезда на ее имя пришло письмо. Она не оставила своего нового адреса. Иногда люди так по-' ступают, вы знаете. Уезжают и не оставляют адреса, по которому следует пересылать письма.

– А что вы делаете с их корреспонденцией? Возвращаете на почту?

Он покачал головой:

– Я держу их в коробке на тот случай, если они однажды приедут за ней.

– Я хотел бы взглянуть на это письмо.

– Мистер, не обижайтесь, но значок, который вы мне показали... Вы частный сыщик, не так ли?

– Верно. Вы хотите видеть другое удостоверение?

И я показал ему пяти долларовую купюру.

– Что ж, выглядит оно довольно убедительно, – проговорил он с алчной улыбкой, взял купюру и сунул ее в глубокий карман. – Подождите здесь.

Он открыл дверь, и я мельком увидел подвальную прачечную и корзины для каждой квартиры. Он оставил дверь открытой, но я его не видел, только слышал, что он копошится там, как крыса.

Вскоре он вернулся, демонстрируя свои желтые зубы. В одной руке он – словно церковный привратник тарелку для сбора пожертвований – держал коробку из-под сигар, в другой – вскрытый конверт, впрочем вскрытыми были и все остальные письма в коробке.

Я потянулся к письму.

Он отдернул его назад, с обиженным видом пождав губы.

– Мне нужно еще одно удостоверение. У меня могут быть неприятности, если домовладелец узнает об этом.

– Я уже дал вам пять баксов, приятель, – я вновь улыбнулся ему, но отнюдь не добродушной улыбкой. – И неприятности вам могу причинить я, а не домовладелец, если вы сейчас не дадите мне это письмо.

– Нет, – он покачал головой и кашлянул. – Я серьезно. Я очень рискую уже потому, что разговариваю с вами. Мистер Рикка очень строгий хозяин.

Я сразу остыл.

– Мистер Рикка? Так зовут вашего домовладельца?

– Это его дом, – сказал он, мрачно кивнув. – Я слышал, он связан с синдикатом.

Я тоже это слышал.

Я дал ему еще пять долларов.

Я посмотрел на письмо, только когда сел в машину. Мои руки дрожали, когда я вытащил из конверта единственный листок, – я не стесняюсь об этом говорить.

Письмо было от женщины по имени Мэдж. Фамилии не было, но на конверте был указан обратный адрес: М. Беллиенс, «Три Дуба», Мичиган, зона доставки почты в сельскую местность.

Кейси упоминал, что женщина по имени Беллиенс ухаживает за ребенком. Сукин сын, он сделал меня верующим. Я никак не мог унять дрожь в руках, но сумел прочитать письмо.

Дорогая Б.

Мальчик чувствует себя хорошо. Его простуда прошла. Они с Карлом очень подружились. Карл будет ему хорошим отцом. Слава Богу, эти морские прогулки и нервотрепка в прошлом. Мне сельская жизнь очень понравилась.

Спасибо, что интересуешься мальчиком. Его нельзя не любить. Теперь я понимаю, почему ты привязалась к нему так быстро.

Лучше всего разорви это письмо. И фотографию тоже. Я просто не могла не послать ее тебе.

Мэдж.

Я достал из конверта фотографию.

Кейси в какой-то мере снова оказался прав. Я нашел ребенка на Шартен-стрит. По крайней мере, его фотографию.

Это был очаровательный, уже научившийся ходить малыш в шортах, маечке и подтяжках; у него были светлые волнистые волосы и подбородок с ямочкой, и стоял он между держащими его за руки мужчиной с худым лицом в кепке и фартуке с нагрудником и пухлощекой женщиной в ситцевом домашнем платье; за ними был виден жилой дом. Мужчина и женщина улыбались, мальчик хмурился, а может быть, просто щурился от солнца.

Это был Чарльз Линдберг-младший.

И я отправился в «Три Дуба», Мичиган.

Глава 40

Я выехал на дорогу Лэйк Шор Драйв, достиг Сауф Сайда, пересек промышленную юго-восточную часть города, и вскоре металлургические заводы Чикаго уступили место заводам города Гэри, штат Индиана. Через какое-то время на смену заводской копоти пришел чистый и свежий сельский воздух; на своем спортивном «оберне» 32-го года выпуска я продолжал катить по дороге, огибающей озеро Мичиган, и немного погодя вокруг меня, словно мираж пустыни, выросли песчаные дюны. Я ехал быстро, но не гнал, двигаясь вперед с целеустремленностью голодного зверя. Городок Нью-Буффало в юго-западной части Мичигана, расположенный в центре летнего лагеря и курортной зоны, был известен как ворота этого штата. Именно в этом городке я остановился у скобяной лавки и купил себе охотничий нож, моток веревки и рулон широкой изоляционной ленты. Продавались там и патроны, но я взял немного из дома.

От Нью-Буффало до другого экзотического города мне пришлось ехать совсем недолго, и работник тамошней бензоколонки объяснил мне, как проехать на ферму семьи Беллиенс. По сигналу светофора я свернул на Норт-Элм-стрит, проехал немного и повернул налево там, где ее пересекала дорога с щебеночным покрытием; миновал «Уоррен Вудс», большой девственный лес из бука и клена, где разместился государственный птичий заповедник, свернул налево, потом направо, продолжая двигаться по посыпанным гравием дорогам, проехал фруктовые сады, сменившиеся бескрайними полями, и увидел то, что искал.

Купаясь в лучах дневного солнца, обворожительная, словно картина, изображающая прелести сельского быта, ферма семьи Беллиенс покоилась на отлогом скате холма. Белый, обшитый вагонкой двухэтажный дом на ферме был небольшим, позади и чуть в стороне от него стоял большой красный амбар. На прошлой неделе Сара Сивелла видела такой дом, когда впала в транс в Храме божественной силы. Я свернул на подъездную дорогу; она тоже была посыпана гравием, но в кюветах, по обеим сторонам от нее земля имела красный оттенок. Эдгар Кейси сказал, что возле дома, где находится ребенок, «красная земля на дороге». Я начал подумывать о том, чтобы сменить свой браунинг девятого калибра на магический кристалл.

Однако в этот момент пистолет мне еще был нужен, я уже положил его в карман своего плаща. В другом кармане лежал рулон изоляционной ленты. Моток веревки я привязал к своему поясу и охотничий нож в кожаных ножнах тоже сунул за пояс. Всего этого не будет заметно под моим широким с подкладкой плащом.