Дьюма-Ки - Стивен Кинг

— Хочешь послушать, что я раскопал? — спросил Уайрман.

— А у тебя есть время?

— Конечно. Энн-Мэри на посту до семи часов, хотя, из практических соображений, мы с ней ухаживаем за Элизабет на пару. Почему бы нам не пойти в дом? У меня всё собрано в папку. Не так чтобы много, но по крайней мере есть одна фотография, на которую стоит взглянуть. Крис Шэннингтон держал её в коробке с бумагами отца. Я прогулялся с ним в публичную библиотеку Кейси-Ки и скопировал её. — Он помолчал. — Это фотография «Гнезда цапли».

— Ты хочешь сказать, каким этот дом был тогда?

Мы уже шагали по мосткам, но тут Уайрман остановился.

— Нет, амиго, ты не понял. Я говорю о первом «Гнезде цапли». «Эль Паласио» — второе «Гнездо». Построенное через двадцать пять лет после того, как утонули маленькие девочки. Ктому времени состояние Джона Истлейка с десяти или двадцати миллионов увеличилось до ста пятидесяти. А то и больше. Война — доходный бизнес. Инвестируй своего сына.

— Лозунг Движения против войны во Вьетнаме. Тысяча девятьсот шестьдесят девятый год. Часто использовался в паре с другим лозунгом: «Мужчина нужен женщине, как рыбе — велосипед».

— Молодец, амиго! — Уайрман махнул рукой в сторону буйной растительности, которая покрывала остров к югу от нас. — Первое «Гнездо цапли» находилось там. Мир еше был молод, и ласты шлёпали по воде: пуп-уп-дуп.

Я подумал о Мэри Айр, не выпившей, а уже крепко набравшейся, о её словах: «Только один дом. Построенный на небольшом возвышении ближе к южной оконечности, он не очень-то отличался от тех домов, которые можно увидеть на экскурсии по старинным особнякам Чарлстона или Мобайла».

— И что с ним сталось? — спросил я.

— Насколько мне известно, ничего, — ответил Уайрман. — Его оставили во власти времени, которое несёт с собой упадок. Когда Джон Истлейк потерял надежду найти тела близняшек, он распрощался с Дьюма-Ки. Расплатился со своими работниками, собрал вещи, усадил трёх оставшихся дочерей в «роллс-ройс» — у него действительно был «роллс-ройс» — и уехал. «Роман, не написанный Скоттом Фицджеральдом», — вот что сказал Крис Шэннингтон. Он также сказал, что Истлейку не было покоя, пока Элизабет вновь не привезла его сюда.

— Ты думаешь, Шэннингтон действительно что-то знает, или это история, которую он рассказывал столько раз, что сам в неё поверил?

— Quien sabe? — Уайрман вновь остановился, указал на южную часть Дьюма-Ки. — Никаких джунглей там не было. Из первого дома ты мог видеть материк, с материка — дом. Насколько я знаю, амиго, дом по-прежнему там. Или то, что от него осталось. Стоит и гниёт. — Он протянул руку к двери на кухню и посмотрел на меня без тени улыбки. — Вот что надо бы нарисовать, не так ли? Корабль-призрак на суше.

— Возможно, — согласился я. — Возможно, надо.

viii

Он повёл меня в библиотеку, с рыцарскими доспехами в углу и музейной коллекцией оружия на стене. Рядом с телефонным аппаратом лежала папка с надписью «ДЖОН ИСТЛЕЙК, „ГНЕЗДО ЦАПЛИ“» на лицевой стороне. Уайрман открыл папку, достал фотографию. Изображённый на ней дом, конечно же, напоминал тот, в котором мы сейчас находились. В архитектуре безошибочно угадывалось сходство, свойственное, скажем, двоюродным братьям. Но в одном эти здания кардинально отличались, и потому похожесть (дома явно строились по одному проекту, с одинаковой крышей из ярко-оранжевой желобчатой черепицы) эту разницу только выпячивала.

Нынешний «Дворец» скрывался от мира за высокой стеной, которая лишь в одном месте прерывалась воротами — не было даже служебного въезда. Прекрасный внутренний двор видели лишь считанные люди, помимо Уайрмана, Энн-Мэри, девушки, чистившей бассейн, и садовника, приезжавшего дважды в неделю. Двор этот напоминал тело красотки, скрытое бесформенной одеждой.

Первое «Гнездо цапли» было другим. Как и фарфоровый особняк Элизабет, этот мог похвастаться шестью колоннами и просторной, приглашающей подняться на неё верандой. К особняку вела широкая дугообразная подъездная дорожка, прорезающая два акра лужайки. Усыпанная не гравием, как сказала Мэри, а дроблёными розовыми ракушками. Первый дом Истлейков говорил миру: «Добро пожаловать». Его наследник — «Эль Паласио» — не пускал на порог. Илзе заметила это сразу, как и я, но в тот день мы увидели особняк с дороги. С тех пор мнение моё изменилось, и по веской причине: я привык к тому, чтобы смотреть на гасиенду с берега. Подходя к ней с незащищённой стороны.

Первое «Гнездо цапли» было также выше, три этажа по фронтону, четыре — в задней части, поэтому (если особняк действительно стоял на небольшом холме, как говорила Мэри), с верхнего этажа люди могли любоваться захватывающей дух круговой панорамой: Залив, материк, Кейси-Ки и Дон-Педро-Айленд. Не самый плохой вариант. Но лужайка выглядела неухоженной, неопрятной. По обе стороны дома в ряду пальм, сгибающихся под ветром, как гавайские танцовщицы, зияли прорехи. Я присмотрелся и увидел, что некоторые окна на верхних этажах заколочены. И крыша выглядела как-то странно. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять почему. Над восточной частью крыши высилась труба. Над западной — отсутствовала, хотя ей полагалось там быть.

— Дом сфотографировали после их отъезда? — спросил я. Уайрман покачал головой.

— По словам Шэннингтона, фотографию сделали в марте 1927 года, до того, как утонули девочки, когда все были счастливы и здоровы. Ты видишь не обветшание — это разрушения, нанесённые ураганом. «Элис».

— Которой из них?

— Официально сезон ураганов начинается здесь пятнадцатого июня и длится около пяти месяцев. Внесезонные ураганы с тропическими ливнями и сильным ветром… для старожилов все они — «Элис». Как «Ураган „Элис“».[149] Это такая шутка.

— Ты выдумываешь.

— Отнюдь. «Эстер» — сильнейший ураган двадцать шестого года — обошёл Дьюму стороной, а вот «Элис» двадцать седьмого прошёлся по острову. Потом ударил по материку и затопил Глейдс. Урон, который ты видишь на фотографии, — следствие урагана. Если на то пошло, урон незначительный. Несколько пальм вырваны из земли, вскопана лужайка, кое-где выбиты окна. Но, с другой стороны, последствия урагана ощущаются и теперь. Потому что не вызывает сомнений, что именно «Элис» привела и к смерти близняшек, Тесси и Лауры, и ко всему остальному. Включая и наше с тобой появление на Дьюме.

— Объясни.

— Вот это помнишь?

Уайрман достал из папки вторую фотографию, и, конечно же, я её помнил. Её увеличенная копия висела на лестничной площадке второго этажа. Эта, в силу размеров, была более резкой. Семья Истлейк в сборе, во главе с Джоном Истлейком, одетым в чёрный купальный костюм. Выглядел он, как голливудский актёр второго разряда, обычно снимающийся в детективах и приключенческих фильмах. Элизабет пухлой попкой сидела на одной его руке. Во второй Джон держал гарпунный пистолет, маску и трубку для дыхания.