Танковые рейды - Амазасп Бабаджанян

В своих воспоминаниях автор приводит многочисленные примеры бесед с т. Сталиным, который советуется с ним по вопросам вооружения и, в частности, танкового.

Так, в очередной раз вызвав к телефону Грабина, Сталин говорит:

«— Я хочу с Вами посоветоваться. Есть мнение, что тяжелый танк вооружен маломощной пушкой, не отвечающей задачам тяжелого танка…»

И продолжает:

«— Значит, у вас давно сложилось мнение о недостаточной мощности семидесятишестимиллиметровой пушки для тяжелого танка?

— Да, товарищ Сталин.

— Очень жаль, что я раньше не знал об этом. Скажите, пожалуйста, можно ли в тяжелый танк поставить стосемимиллиметровуго пушку?

— Можно, товарищ Сталин.

— Значит, мощную стосемимиллиметровую пушку мы установим в тяжелый танк?

— Да, товарищ Сталин.

— Спасибо Вам за совет, до свидания» (№ 9, 1974 г., стр. 169, 170).

Полноте, т. Грабин, что мешало Сталину узнать ваше мнение? И почему о возможности установки в танк 107-мм пушки он спрашивает вас, а не главного конструктора тяжелых танков т. Котина Ж. Я.? Или Сталину не было известно, кто устанавливает пушку в танк?

Почему-то автор умалчивает о дальнейшей судьбе 107-мм пушки. Видно, причины неудач с ее отработкой нельзя взвалить на военных.

В безудержном самовосхвалении автор переходит всякие границы. Он пишет:

«18 мая на городской площади состоялась моя встреча с избирателями, и дернула меня нелегкая во всеуслышание заявить, что фашистская Германия — наш злейший враг и война неизбежна в ближайшем будущем. Впрочем, „нелегкая дернула“ — неточное объяснение. Я прекрасно понимал и значение пакта о ненападении, связывавшего в то время СССР и Германию, и то, каких трудов стоит продление мирной передышки, и то, как нужна она, чтобы дать Красной Армии современное боевое оружие. И вместе с тем, оказавшись перед моими избирателями, я не мог не высказать им „открытым текстом“ того, что меня волнует.

Читатель, знакомый с обстановкой в стране в те предвоенные месяцы, поймет, как прозвучало мое выступление перед сотнями людей и чем это могло для меня обернуться» (№ 9, 1974 г., стр. 174).

Чего здесь больше — рисовки, самолюбования или политической незрелости?

На протяжении всей книги (более 170 журнальных страниц) не нашлось ни одного доброго слова о других главных конструкторах, о других, не конструкторским бюро Грабина созданных, орудиях. Наоборот, автор старается подчеркнуть недостатки других и самовлюбленно перечисляет преимущества своих решений, своих пушек (№ 11, стр. 155; № 12, стр. 136; № 8, стр. 180) и т. п.

А ведь известно, что мощные длинноствольные орудия, за которые ратовал якобы один Грабин, были установлены на последующих образцах наших танков. В их разработке принимало участие и КБ Грабина, однако лучше с этой задачей справились другие КБ, чьи орудия и были приняты.

Получается (по книге) довольно-таки мрачная картина, и если бы не Грабин и руководимое им конструкторское бюро, то Советская Армия осталась бы без пушек. И сколько «предвидения» у молодых конструкторов во главе с Грабиным, которые в 1934 году решили переехать в Приволжье на безвестный завод, «чтобы возродить на новой основе мозговой центр ствольной артиллерии» (№ 10, стр. 135). Как громко и как нескромно.

Это конструкторское бюро сделало много, его работа по заслугам оценена партией и правительством. Но Грабин в своих воспоминаниях наделяет свое конструкторское бюро такими способностями, которые якобы позволяли решать несвойственные ему задачи. По книге получается, что не над КБ (ОГК) директор завода, а, наоборот, над директором КБ (ОГК). Вот один из примеров. В ОГК «в конце концов единодушно решили: запускать ЗИС-3 и ЗИС-30 на валовое производство» (№ 9, стр. 181).

Непонятно, почему и по чьему заданию КБ обсуждает проблемы танкового вооружения (№ 8, стр. 184), определяет «главенствующие характеристики танка» и приходит к выводу, что «танк — повозка для пушки». Это же абсолютное непонимание сущности танка как вида вооружения. Кроме того, автор воспоминаний очень слабо разбирается в устройстве танков. Только этим можно объяснить такие выражения: «средние танки с колесно-гусеничным движением», «верхний и нижний лобовые листы, нависающие над гусеницей» (№ 8, стр. 19), «мощность брони» (№ 9, стр. 170).

Ошибочные взгляды т. Грабина на предназначение танка как боевой машины иллюстрирует также его ссылка на вооружение французского танка (№ 8, 1974 г., стр. 183). Автор не утруждает себя анализом, нужно ли иметь на танке 155-мм гаубицу (а это была гаубица, а не пушка, как ошибочно пишет автор) наряду с 75-мм пушкой, к чему привела установка такого вооружения в танк. А ведь известно, что этот французский танк, созданный в 1928 году, при весе 75 т имел максимальные толщины брони 35–50 мм, его не выдерживали мосты, он был малоподвижен (максимальная скорость — 15 км/час), громоздок, легко уязвим.

Очевидная сомнительная боевая ценность этого танка обусловила прекращение работы над ним.

Такова же была судьба и других подобных машин. В то же время, когда появилась необходимость и с созданием у нас 122-мм пушки с клиновым затвором (кстати, не конструкции КБ т. Грабина), ее удалось установить в 1943 г. в модернизированный танк ИС-1, получивший индекс ИС-2.

Этот танк при весе 45 т явился наиболее мощным танком Второй мировой войны. Наряду с высокой огневой мощью он был подвижен и хорошо защищен. Известно, что командование немецко-фашистской армии во избежание больших потерь запрещало своим танкистам вступать в единоборство с этим советским танком.

Непонятно, почему Грабин берется за несвойственное ему дело.

Если верить Грабину, то созданием артиллерийского вооружения в тридцатые годы никто не руководил, в этом деле был хаос, а ГАУ и АБТУ являлись тормозом развития вооружения. Системы не было, а был труд одного КБ (Грабина) и отдельных одиночек. Вот как Грабин описывает процесс создания танковых пушек КВ и Т-34.

Грабин встречается с Соркиным (военный инженер из ГАУ) на курорте, и последний предлагает Грабину взяться за разработку танковой пушки (№ 8, стр.181). Затем КБ получает «заказ на специальную танковую пушку, добытый (подчеркнуто мной. — А. Б.) стараниями Р. Е. Соркина» (№ 8, стр. 184). На помощь приходит военный инженер из АБТУ В. И. Горохов. «Очень быстро они (Горохов и Соркин) раздобыли их для нас и доставили на завод легкий танк БТ-7 выпуска 1935 года» (№ 8, стр. 184). И «танк с нашей Ф-32 стал солидным, грозным. Первый раз танковое орудие не выглядело второстепенным придатком боевой машины, пушка и танк составляли одно целое».

Действия Соркина и Горохова непонятны (особенно военному читателю) и, как они показаны в книге, во многом противозаконны. Эти военные инженеры выведены одиночками-героями, выступающими в обход своих начальников. Они «…не жалели ни времени, ни своих сил, чтобы делом — новой танковой пушкой — опровергнуть „кавалерийские концепции“ ГАУ и АБТУ» (№ 8, стр. 185). А Горохов берет на себя право заявить: «76-мм пушка для вооружения среднего танка уже имеется. Поздравляю вас, друзья, с большим успехом!»