Пламя Деметры - Вадим Проскурин

Любая религия носит в себе черты легкого сумасшествия, но некоторые религии настолько пропитаны безумием, что практически невозможно сохранить разум, их исповедуя. Все знают, что в реальном мире нет ни эльфов, ни хоббитов, что вековечное противостояние между Морготом и вала-рами не имеет никакого отношения к реальной действительности, но когда ты каждый вечер проваливаешься в виртуальное Средиземье, когда все твои друзья ставят придуманный мир выше реального, рано или поздно ты делаешься таким же, как они. И тогда тебе становится все равно. Какой-то древний философ сравнивал христианство с опиумом, но если христианство - опиум, то толкинизм - осшин. Подсесть на толкинизм трудно, но когда ты подсел, обратной дороги уже нет.

А самое страшное то, что хоббитские игрища выплеснулись из виртуальности в реальный мир. Когда Анатолий отправлялся в последнее путешествие на Гефест, средства массовой информации еще не успели выяснить, кто именно организовал поставку толкинистам тяжелых боевых роботов и кто несет персональную ответственность за то, что джунгли и саванны Юго-восточной Африки превратились в независимое государство Эгладор. Странно, что за все это время правительство Земли так и не смогло подавить мятеж, это значит, что чума толкинизма еще опаснее, чем представлял себе Анатолий.

Когда боевой вертолет, начиненный электрической смертью по самые уши (если так можно сказать о вертолете), завис над ними, вздымая облака пыли, Анатолий не колебался.

Он отложил пулемет в сторону и приветливо помахал пустыми руками. Якадзуно стоял рядом, по его лицу было видно, что доза эмоций, полученных им за сегодняшний день, намного превысила предельно допустимую.

Вертолет приземлился, несущий винт замедлил вращение, но не остановился. Корпус машины был окрашен в защитный цвет, вертолет висел в считанных метрах перед Анатолием, но глазам никак не удавалось составить цельный зрительный образ. Казалось, что многотонная машина целиком состоит из сгустившегося полупрозрачного тумана, как джинны в арабских сказках.

В корпусе вертолета приглашающе открылся пассажирский люк, черный прямоугольник посреди полупрозрачного марева казался дырой в небе.

Анатолий подхватил пулемет и направился к вертолету, всем видом показывая, что не таит злых намерений в отношении тех, кто сидит внутри, а оружие подобрал просто потому, что такую хорошую вещь не подобает бросать где попало.

Анатолий просунул в люк верхнюю часть тела, и его тут же подхватили заботливые руки, сильные, теплые и немного потные. Если верить документации, пассажирский отсек "Скорпиона" вмещает восемь человек, но уже пять испытывают не больше комфорта, чем сельди в бочке. Сейчас внутри было двое могучий бритоголовый негр лет двадцати и хрупкая девица примерно такого же возраста, тоже чернокожая и тоже бритоголовая. Одеты они были в нечто невообразимое, процессор Анатолия категорически отказался классифицировать их одеяния.

- Рад приветствовать вас в Эгладоре! - провозгласил негр неожиданно тонким и женоподобным голосом.

Этот мужчина явно хотел подчеркнуть торжественность минуты, но это не так просто сделать, если ты скрючен в три погибели. Анатолий сохранил на лице непроницаемое выражение. Это далось ему нелегко, особенно после того, как дополнительные обонятельные рецепторы сообщили, что до того, как этот человек поменял свой пол, он был женщиной. Анатолий ненавидел трансвеститов, он понимал, что это чувство иррационально и недостойно цивилизованного человека, но ему было наплевать.

- Мой друг ранен, - сообщил Анатолий, придав лицу и голосу соответствующее случаю выражение, как у главного положительного героя героического фэнтези.

Оба негра торжественно кивнули и тут же втащили Якадзуно в вертолет, еще бережнее, чем Анатолия. Девушка протиснулась в носовую часть отсека и крикнула в переговорное устройство:

- Взлетаем!

Анатолий передал в радиоэфир метку бойца класса Е и попытался нащупать цепи внешнего управления бортовым компьютером вертолета. Но они были недоступны, что, если вдуматься, неудивительно. Если бы толкинисты не сумели заблокировать внешнее управление своими боевыми машинами, они не продержались бы так долго.

Ничего, есть еще и план Б. Анатолий дождался, когда вертолет наберет высоту, а затем мысленно подключился к своему ранцу Бэтмена и врубил максимальную тягу, выжимая из аккумулятора последние крохи энергии.

Вихревое гравитационное поле, включенное в ограниченном пространстве, действует на предметы непредсказуемо. Вот и сейчас пространство внутри вертолета как будто вывернулось наизнанку и вытошнило само себя внутрь самого себя. Криво сказано, но чувства, которые испытываешь в подобной ситуации, по-другому не опишешь.

Через секунду Анатолий выключил поле и двумя короткими ударами оборвал две жизни. Затем он вытащил из своего ранца шнур зарядного устройства и воткнул его в розетку, удачно подвернувшуюся на стене.

- Я забыл спросить, ты, случаем, не толкинист? - обратился Анатолий к Якадзуно.

Якадзуно судорожно хватал ртом воздух, как рыба, вытащенная на берег. Только с третьего раза он смог выговорить нечто членораздельное.

- Меня от тебя тошнит, - сообщил Якадзуно. - Ты когда-нибудь перестанешь убивать людей?

- Когда-нибудь перестану, - серьезно сказал Анатолий. - Когда во Вселенной останется только три человека.

- А кто третий?

- Полина Бочкина, ты ее не знаешь. Шутка.

- Дурацкие у тебя шутки.

- Сам знаю. Минуты через две придется немного полетать. Мне что-то не хочется оказаться в логове толкини-стов.

Якадзуно тяжело вздохнул.

- Мне тоже, - сказал он и углубился в изучение порезов на собственной ноге.

Анатолию хватило одного взгляда, чтобы понять, что они не представляют угрозы для здоровья. Кровь уже запеклась, а остальное сделает противостолбнячная сыворотка.

7

Дэвид смотрел на экран компьютера и не верил своим глазам. Если бы он верил в бога, он бы сейчас обязательно подумал, что на него снизошла благодать. Но поскольку он в бога не верил, ему оставалось только признать, что с ним произошла одна из тех невозможных вещей, какие иногда происходят с некоторыми счастливчиками. Дэвид Московиц, самый обычный и ничем не примечательный научный сотрудник университета Вернадского, только что открыл низкотемпературный термоядерный синтез.

Все началось с того, что Ибрагим притащил в лабораторию к Дэвиду пластмассовую коробку с золотой статуей, изображавшей гефестианского цверга. Внутри статуя была пустотелой, и в эту пустоту был насыпан порошок, идентифицированный Дэвидом как смесь сульфатов нескольких трансурановых элементов, которые по всем законам физики не могли существовать в природе. Но они существовали. В тот день Дэвид впервые столкнулся с невозможным. Любой образованный человек знает, что универсальный спектрометр однозначно идентифицирует любую неорганическую субстанцию и вероятность ошибки при этом настолько мала, что ее можно вообще не принимать в расчет. Работать со спектрометром просто - суешь в него образец, ждешь несколько секунд и видишь на экране диаграмму, описывающую химический состав, больше от оператора ничего не требуется. Но однажды в металлическое брюхо умного аппарата попало вещество, которое не может существовать в нашей Вселенной, электронный мозг не смог его распознать, и тогда пришлось поработать мозгу Дэвида... Это был первый случай в жизни Дэвида, когда он почувствовал себя настоящим ученым. Не биологическим придатком к многочисленным электронным устройствам, а их повелителем. Не статистом, а исполнителем главной роли. Не объектом, а субъектом. Он решил задачу, которая не имела решения, он встретил то, что нельзя встретить, что не может существовать, и он нашел в себе смелость признаться самому себе, что это все-таки существует. Дэвид понял одну простую вещь - даже если все великие ученые в один голос твердят, что что-то невозможно, это совсем не означает, что это действительно невозможно. Вся история науки в том и состоит, что невозможное становится возможным. И теперь Дэвид сделал свой маленький шаг на тернистом пути большой науки.