Утраченные иллюзии - Оноре Бальзак

"Пастушеский календарь" должен был выйти в свет гораздо раньше первого января, но Серизе, на котором лежал весь набор, запаздывал и приводил г-жу Сешар в отчаяние тем более, что она не настолько знала типографское дело, чтобы делать ему выговоры, и довольствовалась тем, что наблюдала за молодым парижанином. Серизе, питомец парижского Воспитательного дома, попал в ученики к господам Дидо. С четырнадцати до семнадцати лет он был Сеидом Сешара, который отдал его под начало одному из самых искусных мастеров и обратил его в своего баловня, в своего типографского пажа; Давид принял участие в Серизе, подметив в нем живой ум, и завоевал его привязанность, доставляя ему кой-какие развлечения и угощая сластями, недоступными беднякам. Природа наделила Серизе неправильной, но смазливой рожицей, копной рыжих волос, тусклыми голубыми глазами, а Париж привил ему замашки уличного мальчишки, от которых он не освободился и в столице Ангулема. Живой, насмешливый ум и лукавство делали его опасным. В Ангулеме Давид ослабил надзор за своим питомцем, потому ли, что, войдя в возраст, Серизе внушал больше доверия своему наставнику, потому ли, что типограф понадеялся на влияние провинции, но его питомец, таясь, впрочем, от опекуна, обратился в настоящего Дон-Жуана в фуражке, обольстил трех-четырех молоденьких мастериц и совершенно развратился. Нравственность его, дочь парижских кабачков, вменяла личную выгоду в единственный закон. Потому-то Серизе, который в следующем году должен был, по народному выражению, тянуть жребий, жил в свое удовольствие; он вошел в долги, рассудив, что через шесть месяцев его возьмут в солдаты и тогда никакой заимодавец его не сыщет. Давид сохранил еще некоторую власть над Серизе не потому, что был его хозяином, не потому, что принимал в нем участие, но потому, что бывший парижский мальчишка уважал Давида за его светлый ум. Серизе не замедлил завязать дружбу с мастеровыми братьев Куэите, привлеченный обаянием рабочей куртки и блузы, короче, сословным духом, выраженным, пожалуй, острее в низших слоях общества, нежели в высших. В этом общении он утратил и то немногое из добрых правил, которые сумел внушить ему Давид; все же, когда кто-нибудь пробовал подтрунить над деревяшками - как Медведи презрительно именовали допотопные станки Сешаров и начинал кичиться целой дюжиной великолепных металлических станков, которые обслуживали мастерскую Куэнте, где на единственном деревянном станке печатали лишь корректурные листы, Серизе все же становился на сторону Давида и гордо бросал в лицо зубоскалам: "На своих деревяшках мой Простак ускачет дальше, чем вы на ваших стальных прыгунчиках, от которых только и толку, что церковные требники! Он ищет разгадку одной тайны, а ежели найдет, так за пояс заткнет всех печатников Франции и Наварры!.." - "А покуда, горе-фактор, платят тебе сорок су и командует тобой прачка!" - отвечали ему. "Ну, что ж, она красотка,- возражал им Серизе,- посмотреть на нее любо, не то, что на рожи ваших хозяев".- "Что ж, ты сыт ее красотой?" Из кабачка и от ворот типографии, где происходили эти дружеские пререкания, до братьев Куэнте дошли кое-какие слухи о положении дел в типографии Сешара; узнали они и о предприятии Евы и сочли необходимым положить конец ее затее, которая могла вывести бедную женщину из нужды. "Дадим-ка ей по рукам, чтобы отбить охоту к торговым делам",- сказали себе братья Куэнте. Один из братьев Куэнте, а именно тот, который руководил типографией, нашел случай встретиться с Серизе и предложил ему править для них корректуры, под предлогом, что их корректор якобы не справляется с чересчур большой работой. Серизе, потрудившись несколько часов ночью, получил от братьев Куэнте гораздо больше, чем он получал у Давида Сешара, работая целый день. Между Куэнте и Серизе установились некоторые отношения, и братья не преминули похвалить его блестящие способности и посетовать, что такой смышленый малый поставлен в такие незавидные условия.

- Вы могли бы,- сказал ему однажды один из Куэнте,- работать фактором в солидной типографии и получать шесть франков в день, а при вашей сметливости вы вошли бы в конце концов участником в дело.

- А какой мне толк в том, что я сметлив?-отвечал Серизе.- Я сирота, в будущем году меня призывают, и если я вытяну жребий, кто поставит за меня рекрута?..

- Ежели вы будете полезны,- отвечал богач типограф,- почему бы вам отказать в сумме, необходимой для вашего освобождения?

- Уж не мой ли Простак меня освободит?-сказал Серизе.- Разве что он откроет секрет...

Фраза эта была сказана таким тоном, что могла пробудить самые дурные мысли у того, кто ее слышал: недаром Серизе окинул бумажного фабриканта взглядом, красноречивей любого вопроса.

- Не знаю, чем он занят,- осторожно заговорил Серизе, видя, что буржуа молчит,- но не такой он человек, чтобы искать золото в наборной кассе!

- Послушайте-ка, мой любезный,- сказал типограф, протягивая ему шесть листов молитвенника, печатавшегося для епархии,- ежели вы успеете выправить эти листы к завтрашнему дню, получите восемнадцать франков. Мы люди не зловредные и не будем препятствовать фактору нашего соперника заработать несколько лишних су! Кстати, госпожа Сешар решила, как видно, вложить все свои средства в "Пастушеский календарь"... Да ведь для нее это чистое разорение.. Казалось бы, затея нам на руку? АН, нет! Напротив, можете предупредить, что мы тоже издаем "Пастушеский календарь"... Пускай знает, что не она первая будет на рынке...

Теперь не мудрено понять, почему Серизе так медлил с набором календаря.

Еву охватил ужас, когда она узнала, что Куэнте расстраивают ее скромное начинание; и все же в довольно лицемерном сообщении Серизе о грозящем ей соперничестве она пыталась усмотреть доказательство преданности; однако она скоро приметила, что ее единственный наборщик проявляет чересчур живую любознательность, которую, впрочем, она склонна была оправдать его возрастом.

- Серизе,- сказала она ему однажды утром,- вместо того чтобы окончить набор нашего календаря, вы вечно торчите подле двери, поджидая господина Сешара. Любопытствуя узнать, что он там скрывает, вы выслеживаете его во дворе, когда он выходит из мастерской для отливки валиков. Как все это дурно! Ведь даже я, его жена, уважаю, как вы видите, его тайну и несу непосильный труд, лишь бы он мог спокойно окончить работу. Если бы вы не теряли попусту столько времени, календарь был бы издан. Кольб продавал бы его. Куэнте не могли бы причинить нам вреда.

- Э-э, полно вам, сударыня,- отвечал Серизе.- Неужто для вас мало того, что я, за ваши сорок су в день, набираю вам на сто су? Помилуйте, не вычитывай я вечерами корректуру для братьев Куэнте, мне пришлось бы питаться воздухом!

- Так молоды и так неблагодарны! Вы далеко пойдете,- отвечала Ева, глубоко уязвленная не столько упреками Серизе, сколько грубостью его тона, вызывающей позой и дерзким взглядом.

- Далеко ли уйдешь, коли хозяин - баба; у них на неделе семь пятниц!

Ева, оскорбленная в своем женском достоинстве, кинула на Сериэе негодующий взгляд и поднялась к себе. Когда Давид пришел обедать, она сказала ему:

- Ты уверен, мой друг, в этом сорванце Серизе?

- В Серизе?-отвечал он.- Но, помилуй, я воспитал

этого мальчугана, за наборную кассу его поставил, приучил его держать корректуру, словом, он мне всем обязан. Неужто спрашивают у отца, уверен ли он в своем сыне? Ева сказала мужу о том, что Серизе правит корректуру для Куэнте.

- Бедный мальчуган! Нужно же ему на что-то жить,- отвечал Давид с покорностью хозяина, который чувствует свою вину.

- Да, мой друг, но как не схожи между собою Кольб и Серизе! Кольб каждый день исхаживает по двадцать лье,, расходует пятнадцать - двадцать су, домой приносит семь, восемь, а порой и девять франков выручки за проданные картинки и никогда ничего не попросит сверх двадцати су- оплаты его расходов. Кольб скорее руку даст отсечь, чем прикоснется к станку Куэнте. Озолоти его, он не станет рыться в отходах, которые ты выбрасываешь во двор, а Серизе подбирает их и просматривает.

Высокие души с трудом допускают существование зла и неблагодарности, и нужны жестокие жизненные уроки, чтобы они познали всю глубину человеческой низости; потом, когда их обучение в этом смысле закончено, они возвышаются до той снисходительности, которая является высшей степенью презрения.

- Э-э, полно! Пустое любопытство парижского мальчишки,- закричал Давид.

- А ну-ка, друг мой, сделай одолжение, сойди в мастерскую да посмотри, насколько преуспел в наборе твой мальчишка в последний месяц, и скажи мне, можно ли было за это время выпустить наш календарь...

Окончив обед, Давид получил возможность убедиться, что календарь можно было выпустить за неделю; притом он узнал, что Куэнте готовят подобный же календарь, и решил оказать помощь жене: он приказал Кольбу приостановить продажу лубочных картинок и сам взялся руководить мастерской; он пустил станок, на котором Кольб должен был работать вместе с Марион, а сам стал с Серизе за другой, наблюдая за многокрасочной печатью. Каждая окраска требует отдельного отпечатка. Так, рисунок в четыре краски надо тиснуть четыре раза. "Пастушеский календарь" обходится, таким образом, чрезвычайно дорого, и выпускают его исключительно провинциальные типографии, где стоимость рабочих рук и проценты на вложенный в дело капитал чересчур низки. Вот почему это весьма незатейливое издание недоступно типографиям, выпускающим изящные издания. Впервые с той поры, что старик Сешар вышел из дела, в старой мастерской заработали два станка. Хотя календарь был в своем роде образцовым произведением, Ева, однако, вынуждена была пустить его в продажу по два лиара за штуку, потому что братья Куэнте уступали разносчикам свой календарь по три сантима; убытки она возместила на розничной торговле, заработав на календарях, проданных непосредственно Кольбом; но все же затея не оправдала себя. Заметив недоверчивое к себе отношение прекрасной хозяйки, Серизе переложил всю вину на не" и сказал про себя: "А-а! Ты меня подозреваешь? Так я же тебе отомщу!" Таков уж нрав парижского мальчишки. Итак, Серизе стал принимать от братьев Куэнте' явно чрезмерное вознаграждение за правку корректур, которые он получал каждый вечер в конторе типографии и которые поутру сдавал. Сталкиваясь с братьями Куэнте изо дня в день, он сблизился с ними и в конце концов поверил в возможность освобождения от военной службы, послужившую ему приманкой, и, прежде чем братья Куэнтр успели его подкупить, он сам предложил им шпионить за Давидом и воспользоваться его изобретением.