Белые одежды. Не хлебом единым - Владимир Дмитриевич Дудинцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Иван Ильич!
Федор Иванович не ответил.
Ярко вспыхнула искра фонарика, белый луч пучком иголок вонзился в глаза, ослепил.
— Федор Иванович! — ахнул кто-то. — Вы что тут делаете?
Он узнал этот голос. Это был полковник Свешников.
— Что делаю? — неторопливо, с горьким торжеством, с разочарованием и тоской начал отвечать Федор Иванович, нарочно затягивая время.
Он ведь уже начинал было видеть в Свешникове того великого человека, о котором Стригалев сказал ему во время первого ночного посещения. Тайного борца, начальника императорских телохранителей, попавшего в самые знаменитые святые. Уже привык к этой своей догадке и проникся соответствующими чувствами. И вот — увидел его у трубы, с фонариком.
— Что, говорите, делаю? — Федор Иванович мстительно любовался захваченным без маски полковником. При этом оба выбирались из трубы. — Значит, надо было делать что-то, вот и забрался. Решил вот проверить… Увериться, кто такой полковник Свешников. А то все сомневался…
— Зачем вы здесь? — заорал Свешников исступленным шепотом.
— Троллейбуса ловлю. Как и вы, любознательный даритель грима. Только у меня своя метода. Теперь я у Троллейбуса самое доверенное лицо. Нам с академиком ведь нужно его наследство, а не он сам. Нам даже лучше, если он будет гулять и благодарить меня за спасение. Я опередил вас! Теперь он мне по гроб…
— Вы были у него? — тихо и с отчаянием закричал Свешников и страшно весь сжался. Это сразу встревожило.
— Я сказал ему, что здесь его ждут. Караулят. С фонариком…
— Что вы сделали! Не здесь, а там его ждут! — Полковник оттолкнул Федора Ивановича. — Не путайтесь под ногами!
И рванулся куда-то, высоко подняв руки, напрямик ломясь через колючие кусты. Что-то бормоча.
И Федор Иванович, сразу поняв все, сунув ноги в сапоги, понесся за ним. Обдирая лицо и руки колючками, как ножами, быстро догнал Свешникова. Полковник, охая и шипя от боли, выбирался из кустов назад.
— Ничего не выйдет. Дорогой придется…
И они побежали рядом по дороге…
— Дернула нелегкая… Появился здесь… — бормотал полковник. — Теперь не перехватим… Круг даем…
Первым выскочил к открытому месту Федор Иванович. Перед ним белела укатанная мощеная дорога, и в нескольких шагах от него, ближе к невидимому мосту, цвели два малиновых огня автомашины. Чуть были слышны малые обороты мотора. Машина медленно ехала. Потом остановилась. Из нее выскакивали люди, перебегали из задней дверцы в переднюю и назад, о чем-то хлопоча. Топтались около задней дверцы. Наконец набились все в машину, толклись в ней, не могли усесться.
— Иван Ильич! — позвал высоким отчаянным голосом Федор Иванович, подбегая, и схватился за дверцу, не давая закрыть.
— Нет здесь никакого Ивана Ильича! — отрезал молодой интеллигентный голос из машины.
Остальные сжались, молчали.
— Да как же! — еще отчаяннее закричал Федор Иванович. — Вон же он! Вон его волосы! Иван Ильич!
Он еще крепче вцепился в дверцу. Нагнулся, вглядываясь. Полез в темное нутро машины. Там все время шевелилась плотная живая масса. Потом послышался смешок, и из темноты показалась тонкая нога в хромовом глянцевом сапоге и уперлась ему в грудь. Сильный толчок отбросил его. Машина, рыкнув, рванулась с места. Федор Иванович крепко держался за дверцу, и потому его бросило навзничь на мостовую. Тут же он вскочил, принялся быстро шарить вокруг, ища камень.
А машина уже была далеко, мотор ее успокоился, малиновые огни, убывая, погружались в область снов, соединялись с ночью.
Из кустов вышла темная фигура — полковник Свешников. Приблизился, вобрав голову, надевая приплюснутую толстую кепку. Он был в толстом темном пиджаке почти до колен, похоже с чужого плеча. Долго молчали оба, глядя в темень, туда, где скрылась машина.
— Не воротишь, — Свешников жестко отчеканил эти слова. Потом обернулся к Федору Ивановичу: — Суетесь! Болтаетесь под ногами, тибетец… Метете все перед собой…
Федор Иванович не сказал ничего. «Это же они и ее брали», — подумал он.
— Да бросьте вы, что это у вас? Булыжник? Бросьте. — Полковник ударил его по руке, и камень, стуча, покатился по дороге.
— Я видел сапог… — шепнул Федор Иванович. — Из машины высунулся.
— Сапог… — Свешникова передернула усмешка. — Вас-то что сюда принесло?
— Меня дело принесло. Служба. Вот вы что там делали… с фонариком? Руководили операцией? У вас кровь на лбу…
— Руководил операцией специалист… Парашютист… Ай-яй-яй! — Он рванулся было бежать куда-то, но остановился и медленно прошелся кривым кругом. Согнувшись, как будто у него заболел живот, тряхнул головой.
Федор Иванович недоверчиво наблюдал за ним:
— Что за парашютист еще?.. Вы не первый раз о нем…
— После, после… А решили исход все-таки вы, дорогой Федор Иванович. Можете и это себе в актив. Вы же собираете такие воспоминания… Шепнуть могу Кассиану Дамиановичу. Чтоб отметил вас.
Они молча долго шли по дороге к парку.
— Вообще, в эту ночь лучше бы вам спать дома, — сказал наконец Свешников. — Загадочная вы фигура… Зачем вы полезли к машине? Покататься в ней захотелось? Чего это вы крик там подняли?
— Тут закричишь… — Федор Иванович уже опомнился, напряженно искал ответы. — Он же мне так и не сказал, где у него новый сорт. А обещал сказать…
— Нет, вас не поймешь… Надо же, как складывается… Мгновения какие бывают… Кто затесался!.. Так все было продумано.
— У кого?
— У них хорошо. А у меня еще лучше. И вот… Кто вы такой, Федор Иванович?
И, умолкнув, сойдясь ближе, они долго смотрели друг на друга.
VII
Проворочавшись на своей постели в течение остатка ночи, вспомнив все слова и движения Свешникова, его бег через кусты и кровавое, исцарапанное лицо, подвергнув все недоверчивому пересмотру, Федор Иванович пришел к выводу, что полковник сидел около труб со своей собственной задачей. Он, видимо, хотел перехватить там Стригалева и направить по другому пути, мимо расставленных неким парашютистом засад — все они полковнику были известны. Целых два человека старались спасти Ивана Ильича, и в результате он оказался там. «Действовал из лучших побуждений и в результате погубил еще одного хорошего человека». Эта мысль без конца ударяла, била, как таран в ворота. Узнать бы, каким видит себя в этой истории полковник… «Нет, я полез, я главная причина. Без меня все прошло бы хорошо».
Но Федор Иванович был не из тех, кто склонен безрассудно и сверх меры казнить себя. К утру, устав от угрызений, он стал думать спокойнее. Он уже видел всю цепь причин и следствий. Сразу, как только немного остыл, он понял наконец, что ни он, ни полковник —
