Генерал-адмирал. На переломе веков - Роман Злотников

Пауза в переговорах тянулась до середины июля. И все это время, под залпы патетических речей, русские крейсера и миноносцы мрачно маячили в японских территориальных водах. А русские войска планомерным наступлением продвинулись до Пхеньяна. Вот только никто из посторонних даже не подозревал, что кораблям был отдан приказ ни в коем случае не открывать огонь. Более того, со второй половины июня на отправляющиеся в рейд миноносцы начали грузить по десятку-другому мешочков риса, фунтов по десять в каждом, из числа тех запасов, которые Кац по моей команде стал закупать еще прошлой осенью. И на встреченные в море рыбацкие лодки, чьи хозяева к тому моменту уже поняли, что никто их топить не собирается, нет-нет да и летел красивый мешочек риса с крупным, нарисованным по трафарету двуглавым орлом на одном боку и российским флагом на другом, а также с листком внутри, на котором японскими иероглифами было начертано что-то вроде «Мы, русские моряки, слышали, что у вас тут дети голодают. Так возьмите, подкормите ребятишек-то. Нешто мы нехристи какие — детей голодом морить?..» Подавляющее большинство рыбаков были неграмотными, но я надеялся, что среди них найдутся любопытные и попросят какого-нибудь грамотея прочитать записку. А там слухи пойдут…

Отступление японских сухопутных войск было обставлено схожим образом. К японцам высылался парламентер, который сообщал, что завтра русские войска непременно атакуют их позиции, но если японцы за оставшееся время отойдут верст на сорок на восток, там, у селения, скажем, Саходзы, они смогут обнаружить небольшой продовольственный склад. Упаковка продуктов на складе, кстати, тоже была промаркирована двуглавым орлом и российским флагом — пусть потихоньку приучаются относиться к этому знаку и этому флагу с благодарностью… Ну и записка с безыскусным текстом в каждом мешочке присутствовала.

Поскольку никаких иностранных наблюдателей в лишившейся снабжения и находящейся на подножном корме японской армии уже не было (как стало голодно — тут же дунули к своим миссиям), все это довольно долго оставалось тайной для тех, кто непосредственно не участвовал в сем действе. Ну, кроме его организаторов.

За это время японский посол в Санкт-Петербурге трижды удостаивался секретных аудиенций у императора Николая II, которому я доложил сразу по приезде обо всех состоявшихся беседах, а русского посла в Токио дважды вызывали к микадо.

А 16 июля взорвалась бомба. Император Японии Муцухито[63] заявил, что отказывается от посредничества Англии и САСШ в мирных переговорах с Россией и берет их в свои руки. Для чего приглашает русскую делегацию в Токио.

Сказать, что это заявление привело мир в шок, — ничего не сказать. Но реакция на него была очень разной. Президент САСШ Теодор Рузвельт лично разразился пространным заявлением, обвинив японцев во всех смертных грехах, и пригрозил, что японцы непременно поплатятся за столь вероломный поступок. Заявления французов и немцев демонстрировали их некоторую растерянность, но в общем носили позитивный характер. Приблизительно такими же были заявления и других незаинтересованных сторон — итальянцев, австрийцев, испанцев и так далее. А вот англичане удивили всех. Они приветствовали достижение взаимопонимания между своими союзниками — японцами и русскими. И это тоже повергло всех в шок. Причем этот шок был посильнее первого.

Никто не догадывался, что это было… авансом. Мои слова, сказанные маркизу Ленсдауну, были приняты к сведению, обсуждены, а затем в Санкт-Петербурге появился некий сэр Эдвард Грей, который получил две секретные аудиенции у Николая II и имел одну личную беседу со мной. Никаких официальных договоренностей достигнуто не было, но англичане очень прозрачно намекнули, что они были бы весьма признательны, если бы столь активное увеличение русского флота было бы слегка приостановлено. Мол, если русские, как они говорят, выводят на первый план сухопутную торговлю, столь сильное внимание к флоту несколько… непонятно. Это полностью отвечало и моим собственным планам, потому я в присутствии англичанина дал племяннику уговорить себя. И на следующий же день в Морской технический комитет поступило указание приостановить закладку новых кораблей, а также прекратить разработку новых проектов боевых кораблей «до окончания осмысления опыта морских сражений истекшей войны». О чем, несомненно, англичанам стало известно буквально в течение пары дней. Их сдержанная реакция на заявление микадо продемонстрировала, что они благосклонно восприняли эту новость.

Что ж, если все пойдет, как я задумал, то через пару-тройку лет англичане сами попросят нас снова заняться флотом. Хотя бы Балтийским. Помнится, немцы успели к Первой мировой создать опасный для англичан дредноутный флот, так что им просто деваться некуда будет. И так уже немецкий «Закон о флоте», предусматривающий создание Германией флота, равного английскому, и вытекающая из него принятая в 1898-м и откорректированная рейхстагом в 1900 году в сторону увеличения большая кораблестроительная программа заставляли англичан сильно нервничать. А уж когда они убедятся, что немцы действительно способны все это выполнить…

В Токио я прибыл на флагмане Гильтебрандта, броненосце «Император Александр III». Никаких торжественных встреч не было, если не считать того, что навстречу русской эскадре вышла японская и сопроводила нас до самого рейда. Японцы как бы демонстрировали нам, что их флот жив и готов сражаться.

Поначалу переговоры шли трудно. Несмотря на все усилия премьер-министра Ито, отношение к нам было по большей части враждебным. Но спустя неделю я удостоился аудиенции у микадо, на которой объявил, что, зная о бедственном состоянии японского народа и более не считая японцев врагами русских, готов предоставить Японии безвозмездную продовольственную помощь в объеме миллиона пудов гаоляна, полумиллиона пудов риса и ста тысяч пудов мороженого мяса. Поскольку слухи о том, что русские моряки втихую подкармливают японцев, уже ходили по островам вовсю, сильного удивления у японских дипломатов не было. Хотя впечатление на них это, естественно, произвело. Куда больше их, если честно, поразило то, что на торжественном приеме я потребовал себе палочки для еды и принялся невозмутимо поглощать ими сасими и роллы. Японские фоторепортеры даже напрочь забыли о присутствии в зале священной особы императора и сломя голову кинулись снимать это чудо. Бедные, откуда им было знать, что в покинутом мною времени японских ресторанов по всему миру — как собак нерезаных, и палочками не владеет только принципиальный их противник, все остальные их уже давно освоили. А уж когда я сыграл с императором партию в го…