Мертвое море - Тим Каррэн

Но Сакс сказал:

— Отвали от меня, Кук! Все отвалите! Черта с два я позволю уроду вроде тебя обрабатывать мои раны.

— Тогда обработай сам.

— Занимайся своим делом, черт возьми.

Кук скрестил руки на груди и покачал головой

— Брось, Сакс, ты же разговариваешь с Боссом. Здоровье и благополучие всех нас — часть его работы.

Когда Кук двинулся к нему, Сакс отпрянул назад, и он остановился. Глаза у Сакса яростно блестели. Он выглядел так, будто был способен на все.

— Если это дерьмо заразно, Сакс, отправишься за борт, — сказал Фабрини.

И хотя Кук видел те язвы мельком, он сразу понял, что они заразные. Это было нечто неприятное и неестественное, вроде рака кожи. Нечто крайне нездоровое.

— Только попробуй, Фабрини.

Сакс шевельнулся, и все посмотрели на него, окружив как дикие собаки. Он тоже это почувствовал. Ощутил себя загнанным в угол. Почувствовал угрозу. Этому парню нравилось быть в центре внимания, но только не жертвой. Его рука потянулась к ножу за поясом, и Кук понял, что он зарежет любого, кто подойдет ближе.

Фабрини сделал шаг вперед.

— Что это? У тебя между ног…

Сакс немного взбодрился.

— Это мой член. Нет, я не стану совать тебе его в рот.

Но все смотрели вовсе не на его член. У него под ногой болтался какой-то грязный фланелевый мешочек. Теперь все увидели его.

— Хорошо, что это, Сакс? — спросил Кук.

Сакс ухмыльнулся, поняв, что его раскрыли. Загнали в силки. И в следующий момент он очень быстро сделал две вещи — он достал нож и схватил свой сверток, который был размером с кулак.

— Это мое, никому не дам.

— Сакс… — начал, было, Кук.

— Ты тоже отвали на хрен, Большой Босс.

Он развернул сверток, и в нем оказался бледный мясистый комок, покрытый крапинками и розовато-бурыми линиями. Соленая свинина. Запах солонины тут же вызвал у всех слюноотделение. Саксу это понравилось. Он поднес кусок ко рту и лизнул.

— Где ты это взял? — спросил Менхаус, истекая слюной, словно голодный пес.

— Ты грязный, эгоистичный сукин сын, — сказал Фабрини.

Крайчек лишь часто моргал глазами.

Кук покачал головой.

— Он нашел это на «Циклопе».

У всех тут же пропал аппетит. Для них съесть что-то с того адского корабля было все равно, что набить рот червями. Они хотели мяса и жира… но к подобному были не готовы.

Кук сказал:

— Господи, Сакс, не ешь это… ты же не знаешь, какие бактерии в него попали. Этому дерьму почти сотня лет.

Лицо у Фабрини исказилось от отвращения, как будто Сакс лизнул кусок падали.

У Кука было плохое предчувствие. У соленой свинины был странный серый оттенок.

Сакс не подпустил бы их близко, даже если бы они захотели попробовать.

— Оно было в запечатанной бочке, тупица. С ним все в порядке.

— Хочешь сказать, ты уже ел его? — спросил Кук.

— Конечно. — Сакс откусил один кусок, потом другой.

— Господи, Сакс! Нет! — воскликнул Кук.

Но остановить его он был не в силах. Сакс съел все мясо, явно наслаждаясь каждым куском. Закончив, он облизнулся.

— Сколько, Сакс… сколько ты уже съел?

Но Сакс лишь усмехнулся.

— Пусть травится, — сказал Фабрини. — Кому какое дело?

Кук посмотрел на Сакса и вспомнил про язвы у него на руке. Возможно, тут не было никакой связи. Возможно, это ничего не значило, а возможно, значило все.

После этого никто не проронил ни слова, все были погружены в собственные мысли.

Спасательная шлюпка ползла сквозь кучи зеленых водорослей, в вечный туман, висящий над ней плотным покровом. Из него то и дело доносились звуки… всплески, но никто ничего не видел. Пока они во что-то не врезались.

— Что за черт? — воскликнул Фабрини.

Крайчек стоял на носу.

— Это… черт, похоже, это лодка.

Все бросились вперед, пытаясь подтащить ее к борту. Это была еще одна спасательная шлюпка, точно такая же, как у них. Крайчек попытался прочитать нанесенные трафаретом на нос буквы, но водоросли мешали ему. Каким-то образом те буйные, вьющиеся водоросли забрались в саму шлюпку и заполнили ее, словно ящик для цветов. Все же можно было с легкостью разглядеть ее общую форму и ярко-оранжевый стекловолоконный корпус.

— Как все эти водоросли попали туда? — поинтересовался Фабрини, каким-то надтреснутым, словно ломающийся лед голосом.

Кук теперь тоже стоял рядом.

Они с Крайчеком попытались развернуть шлюпку, но та была настолько плотно опутана ползучими водорослями, что они очень обеспокоились этим фактом.

Столько водорослей… выросло в ней? Кук потянул шлюпку, но она сдвинулась лишь на пару футов, после чего застряла. Водоросли были пышными, обильными, волокнистыми, спутанными и извивающимися, словно корни старого баньяна. Чтобы освободить от них шлюпку, потребовалась бы бензопила. Когда Кук с Крайчеком потянули, их лодка, покачиваясь, подплыла и выровнялась со шлюпкой… по крайней мере, насколько позволяли водоросли.

Кук и Крайчек наклонились вперед, пока Фабрини и Менхаус держали шлюпку, так чтобы упругие водоросли, удерживающие ее, не оттолкнули ее назад.

С помощью ножей они принялись резать все эти стебли и корешки, побеги, толщиной в палец и крепкие, как электрический кабель. От этих водорослей исходил влажный жар, тяжелый, дымящийся и дурно пахнущий. Они были усеяны маленькими, жирными листьями и, луковицеобразными поплавками и шипастыми стеблями. Кук не раз убеждался, что они шевелятся у него в руках… но дело наверняка было просто в силе притяжения. Он взял нож… нож, который он забрал с «Циклопа»… и принялся рубить, резать и кромсать зеленые блестящие стебли и теплые на ощупь лианы.

— Эти штуки… они шевелятся, — сказал Крайчек, убирая руки.

Фабрини сказал что-то, но Кук не слушал. Да, они шевелились, но очень медленно и вяло. Пульсировали, словно новорожденные существа. Теплые и трепещущие, неприятно мясистые на ощупь.

Кук нашел раздутый клубень, который показался ему странным. Розовый, как мясо и отвратительно подрагивающий. Растения такими не бывают. Не могут быть такими. Кук полоснул его ножом, и темная, чернильная жидкость брызнула ему на тыльную сторону ладони.

Фабрини с трудом сглотнул.

— Похоже на…

— Кровь, — сказал Кук. — Да… Думаю, это кровь.

Может, это нежелание остальных прорубать путь сквозь эти пульсирующие лианы и щупальца зеленой и розовой растительности. А может, это просто инстинктивная ненависть к ним заставила Кука рубить и кромсать эту массу, и вскоре он об этом пожалел.