Корона для миледи - Патриция Брейсвелл

Проведя языком по запекшимся губам, король взялся за простой деревянный крест, стоявший у гроба.

— Я посвящу тебе сына, — зашептал он, — другого Эдварда. Он будет твоим наследником, твоим этелингом. Клянусь в этом крестом нашего Спасителя. Тебе достаточно этого? Ты оставишь меня в покое, править королевством?

Затаив дыхание, Этельред всматривался в сумрак в ожидании знака, что эта клятва избавила его от безжалостной мстительности брата, но тень рассеялась, омерзительная вонь гниения улетучилась, и он не слышал ничего, кроме монотонного пения монашек.

Сделав глубокий вдох, король еще раз взглянул в лицо своего мертвого сына и позавидовал Эдварду в том, что он предстанет перед Богом невинным. Ему была неведома подозрительность, его не изъедали черви ненависти и страха.

Из уважения к королевскому семейству архиепископ Вульфстан отложил свой приезд в Винчестер на несколько недель, а когда он наконец прибыл, торжества были отменены. Он провел при дворе короля целый месяц, так как его отъезду мешали дожди, не прекращавшиеся всю весну, угрожая продолжиться и летом. Урожай обещал быть скудным, и люди жили в постоянном страхе перед викингами, которые могли вернуться и отнять у них то малое, что еще оставалось.

В конце концов в начале июня, невзирая на непогоду, архиепископ собрался выехать в Йорвик. Его свита, состоявшая из дюжины церковников, полусотни личных телохранителей и трех старших сыновей короля со своими вооруженными отрядами, была достойна духовного владыки — вероятно, самого влиятельного среди духовенства во всей Англии.

Этельстан, который должен был поехать во главе процессии, под проливным дождем ожидал вместе с братьями приказа о выезде. Он был рад удалиться от надоевшей тесноты двора Винчестера, желая встретиться с жителями северных графств. В частности, он хотел оценить настроения и лояльность народа Нортумбрии по отношению к его отцу и к Вульфстану, их новому духовному пастырю.

Сейчас вся свита ожидала архиепископа, который прощался с монаршей четой на крыльце дворца. Этельстан, чей взгляд непреодолимо влекла к себе королева, видел, как Вульфстан, благословляя, поднял руки над головами венценосной пары. Эмма была одета в черное, поскольку после Эксетера носила только этот цвет. Правда, сегодня ее наряд оттенял яркий блеск толстых золотых браслетов на запястьях — несомненно, подаренных его отцом, ожидающим рождения ребенка.

Официально об этом пока не было объявлено, и случайный наблюдатель, безусловно, не смог бы догадаться о ее беременности. Эмма была по-прежнему высока и поразительно стройна, а кожа ее была такой светлой, что, казалось, светилась изнутри. Нет, причина заключалась в отношении к ней короля. Даже сейчас Этельред стоял, поддерживая ее под руку, заявляя о своих правах на нее, словно она была какой-то давно принадлежащей ему собственностью, ценность которой для него открылась только сейчас. И действительно, Этельстан заметил перемену в отношении своего отца к королеве в ту самую минуту, когда она пыталась его утешить, объявив, что скоро родит ему ребенка вместо умершего Эдварда.

Если Богу будет угодно, то уже зимой Эмма осуществит свое заветное желание. «Интересно, — думал Этельстан, — сколько раз она для достижения этой цели стремилась в омерзительные объятия отца?» Она не делала тайны из ежевечерних посещений большой кровати короля. Этельстан и сам не раз видел, как она, бледная как привидение, в темные ночные часы шла по узкому коридору от двери короля. Он приходил в бешенство, думая об этом, но не мог выкинуть эти воспоминания из головы. Время и расстояние сделают невозможное возможным. Что касается его собственных планов, то сейчас он последует не так давно данному ему Эммой совету. Он будет терпеливо ждать и делать все от него зависящее, чтобы завоевать доверие отца, готовясь однажды взять бразды правления государством в свои руки. Отец не будет жить вечно.

1004 год от Р. Х.

В этот год флот Свена пришел в Норвич, разграбил и сжег весь город… Не прошло и трех недель после разорения Норвича, как враги появились в Тэтфорде и, оставшись там на ночь, разрушили и сожгли этот город. Англосаксонские хроники

Глава 37

Сентябрь 1004 г. Поместье Альдеборн, графство Нортгемптоншир

Эльгива в тревожном ожидании стояла перед отцом, и холодный сквозняк теребил подол ее шерстяного платья. Уже много недель подряд приходили лишь дурные известия: скверная погода, скудные урожаи и разрушительные налеты викингов на восточное побережье. Ее сознание оцепенело от страха, так как деревянный частокол отца представлялся ей смехотворной преградой для боевых топоров викингов. Жуткие слухи, приходящие из Восточной Англии — о сожженных городах и их жителях, закованных в цепи и уведенных на корабли-драконы, — так явственно вызывали в памяти Эльгивы тот черный день в Эксетере, что она снова чувствовала запах гари и слышала пронзительные вопли объятых страхом людей.

Несомненно, на этот раз отец отошлет ее подальше от датской армии, которая, если верить слухам, двигалась прямо к ним.

Он взглянул на нее покрасневшими глазами, и тогда она заметила возле него на столе бутыль и полупустой кубок. Что бы он ни собирался ей сказать, ему пришлось для этого укрепить дух крепким спиртным. Затаив дыхание, она ждала.

— У меня новости о твоей королеве, — произнес он медленно. — О твоей леди Эмме.

Эльгива ожидала не этого. Что нового он мог ей рассказать об Эмме? Вместе с королем и двором она защищена высокими стенами королевской крепости от всякой угрозы, исходящей от викингов.

— И? — сказала она.

— Вскоре она пополнит коллекцию нашего короля еще одним сопляком. Правда, теперь это будет нормандский сопляк. — Он взялся за кубок. — Если у его братьев есть мозги в голове, они убьют его еще до того, как он научится ходить.

Эльгива бросила на него сердитый взгляд. Подобная весть когда-то причинила бы ей страдание, но сейчас она не имела ни малейшего значения.

— Какое мне дело до королевы и ее ребенка? — бросила она. — Еще до конца года я, скорее всего, погибну от руки какого-нибудь грязного викинга.

Он ошеломленно на нее посмотрел.

— Ты их так боишься? — спросил он. — Вот и зря.

— Это почему же? — ответила она вопросом. — А вы не боитесь?

Эльфхельм сделал жест рукой, в которой держал кубок, словно отмахиваясь от ее слов.

— Они провалятся в топи задолго до того, как доберутся до нас.

Впрочем, его пьяные уверения ее не особенно успокоили.