Экзистенциализм. Период становления - Петр Владимирович Рябов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но тем не менее не буду сейчас говорить о современности. Все-таки скажу, о чем же размышляет Николай Бердяев, подводя итог и складывая ценную и интересную эпитафию умирающей Петербургской России. Он, конечно, говорит вот о той ушедшей России, – дореволюционной и, собственно, революционной. Он рисует «русскую душу», русскую культуру как предельно поляризованную. Он говорит, что в России нет «золотой середины». Во всем крайности и вопиющие контрасты, полярности и противоречия. Россия ни то и ни се; она распинается между Востоком и Западом. Россия, с одной стороны, невероятно огромная территория, гигантские просторы и потенциал, но при этом – полная бесформенность, что в ландшафте, что в культуре. Огромные силы, огромные просторы, огромная энергия, но при этом полное (подмеченное Чаадаевым) отсутствие формы, культуры, традиции. Так же, как если вы посмотрите на карту и увидите там огромные бесконечные унылые и пустынные равнины, так же и в культуре: огромные пространства, но отсутствие форм. Россия не прошла того, через что прошла Европа: схоластика, рыцарство, университеты, Возрождение, Реформация. Всего этого Россия не знала.
Затем он говорит, какие еще полюса и контрасты можно обнаружить в русской жизни и культуре. Об одной полярности я уже упомянул: это Восток – Запад. Еще одна пара противоположностей и полюсов в России – это, с одной стороны, крайний национализм, с другой – крайний универсализм. То есть, с одной стороны, Россия порождает чудовищный шовинизм, имперство, неудержимую военную экспансию и агрессию, узконациональное, полуязыческое казенное православие, пещерный национализм и дикий патриотизм, еврейские погромы, ксенофобию, а с другой стороны, то, о чем Достоевский, помните, так прекрасно сказал в своей Пушкинской речи: всечеловечность, «всемирную отзывчивость», универсальную восприимчивость. Или, как гениально выразился Александр Блок в пророческих своих «Скифах»:
нам ведом, дорог и близок и «острый галльский смысл» и «сумрачный германский гений». То есть, с одной стороны, универсальность, стремление объять, охватить и пережить в себе весь мир, весь опыт человечества, вобрать в себя все культуры и все противоречия в универсальном любовном всеединстве, и именно потому Россия породила Великую революцию. То есть универсализм и национализм. И то есть в России, и то! Причем в своих крайних и предельных формах. (Тот же Достоевский, к примеру, ярко воплотил в себе обе эти стороны: и самый отвратительный патриотизм и ксенофобию, и мудрую всечеловечность.)
Или, например, религия. С одной стороны, говорит Бердяев, казенная церковь, мертвая, после Петра Первого совершенно уничтоженная (по бесспорной констатации Достоевского, после Петра «наше православие находится в параличе»). А с другой стороны: странники, искания, старчество, юродивые, бесчисленные секты. То есть такой феномен, когда люди ищут Бога, но вне официальной казенной и полицейской церкви. А с другой стороны, мертвое тело казенной церкви, куда все принудительно обязаны ходить исповедоваться, а священники, присягающие императору, как чиновники, обязаны выдавать начальству тайну исповеди и шпионить за паствой. Опять такое напряжение: религиозные искания людей, но совершенно в неформальных рамках, а, с другой стороны, мертвое убитое государством тело церкви, безо всяких признаков жизни и живой мысли и чувства, особенно в послепетровский период.
Или, например, говорит Бердяев, с одной стороны, Россия – это имперство, державность, чудовищное все-подавляющее государство. А как другой полюс – выстраданный народом анархизм, тоска по воле, Бакунин, Кропоткин, Толстой, Степан Разин, Емельян Пугачев, герои «Народной воли», страстный и отважный порыв к свободе против и вопреки гнету державы.
Опять сплошные полюса: Восток и Запад, державность и анархия, национализм и универсализм, казенная церковь и искания религиозные простого народа, пошлое бездуховное мещанство и святость… И вот этот комок противоречий, сгусток контрастов и есть Россия! В общем, Бердяев верно констатирует чудовищное напряжение, колоссальную энергетику, апокалипсическую тоску, которая неизбежно разразилась Великой российской революцией. Он пытается это как-то схватить в своей книге «Истоки и смысл русского коммунизма». Он – один из первых, кто (еще до Ханны Арендт, Джорджа Оруэлла или Эриха Фромма) вводит понятие «тоталитаризм» в социальную мысль, задолго до других классиков «тоталитаризмоведения», если можно так выразится. В самом конце существования тысячелетней России он подводит итоги и объясняет причины той катастрофы, которой стал для России и всего человечества чудовищный крах революции и приход убившего Россию, революцию и надежды всего большевизма XX века. Хотя, надо признать, всего масштаба этой катастрофы даже Бердяев со всем своим апокалипсизмом далеко не понял и не осознал. Думаю, это вполне оценят лишь к середине или к концу XXI века.
В общем, вот тема России, русской культуры, большевизма – это еще одна очень важная тема размышлений Николая Александровича Бердяева. На этом минимум необходимого о философии Бердяева, который необходимо и надо было, я сказал. Давайте, если очень коротко, какие-то вопросы, реплики по Бердяеву, чтобы нам подвести некоторый итог. Пожалуйста.
Вопросы
– У меня почему-то именно сегодня, на этой лекции по Бердяеву появилось множество вопросов. И не только к нему. Помните, у Августина: «Люби и – делай, что хочешь!»? Бердяев призывает: «Будь собой, твори!» Получается, что человек благ изначально? Откуда творческое начало берется в человеке? От Бога? А плохое в человеке берется от «Ничто»? И нельзя перебороть это? Человек берет абсолютную свободу из «Ничто» и плохое берет из «Ничто»? Соответственно, абсолютная свобода плоха, потому что все, что делается из «Ничто», это плохое. Значит, Богу не должно нравиться, что человек абсолютно свободен?
– Конечно, Бердяев говорит, что Бог не хочет от нас рабского послушания. Бог может лишь содействовать. Он в виде Христа сошел в мир, чтобы изнутри преодолеть зло, пробудить в мире импульс любви, подать пример. Но, конечно, Бог хочет, чтобы человек сам свободно преодолел злое начало. Но так вы совершенно правы, и вспомнили святого Августина справедливо. Действительно, как я уже сказал, при помощи этого изначально злого начала в человеке Бердяев объясняет зло и говорит, что Бог за него не отвечает. А с другой стороны, он обосновывает некоторую абсолютную человеческую свободу. Но Бог не хочет, чтобы человек утратил свободу.
