100 великих авантюристов - Игорь Муромов

Прекрасно зная, как люто ненавидел мстительный Николай I декабристов, как боялся он возникновения нового заговора, сообразительный Медоке решил сыграть именно на этом. Он вступил в контакт с графом А. Х. Бенкендорфом и доносил шефу жандармов, что им обнаружено существование «Союза Великого Дела», объединяющего как находящихся на каторге декабристов, так и оставшихся на воле их сообщников. О разоблачениях Медокса в 1832 году доложили царю, и тот потребовал немедленного тщательнейшего расследования. В Иркутск срочно выехал ротмистр Вохин, снабженный запиской Бенкендорфа к Медоксу. В той записке Медоксу сообщалось, что, «оказав услугу правительству, он может надеяться на монаршую милость».

Согласно составленному хитроумному плану, Вохин и сопровождавший его в качестве писаря Медоке должны были посетить Петровский чугуноплавильный завод, в каземат при котором перевели в 1830 году из Читинского острога осужденных на каторгу декабристов. По истечении шести дней, проведенных среди декабристов на Петровском заводе, Медоке представил «неопровержимые» доказательства наличия заговора — «Поденную записку» своих откровенных бесед с «государственными преступниками» и их женами, а также ряд других документов. Среди них особенно впечатляющим был «купон» — нечто вроде патента на званье члена тайного общества, будто бы выданный Медоксу декабристом А. П. Юшневским для установления связи с московскими и петербургскими членами «Союза Великого Дела».

Для окончательного выяснения картины заговора, грозившего жизни августейшего монарха, Медоке в скором времени был востребован в Петербург. Он прибыл туда в ноябре 1833 года, задержавшись перед этим ненадолго в Москве. Медоке был наверху блаженства: наконец-то он обрел полную свободу. Он на виду, его принимают царские министры. Конечно, III отделение, с его точки зрения, довольно скупо оценивает столь выдающиеся заслуги, но он все же может себе позволить изысканно одеваться, появляться в обществе, флиртовать с дамами.

В вихре светских развлечений пролетело несколько месяцев, а раскрытие заговора, естественно, не продвинулось ни на шаг. В конце концов жандармы заподозрили неладное. Медоксу, находившемуся в то время в Москве, было категорически предложено в восьмидневный срок завершить это дело, в противном случае его ожидали самые серьезные последствия. Через два дня Медоке, несмотря на строжайшую за ним слежку, исчез из Москвы.

Три месяца ему удавалось скрываться от полиции, переезжая из города в город. Но в июле 1834 года он был все же задержан. Медоксу пришлось покаяться, что он «обманывал весьма много и самый главный обман его состоит в том, что купон, им представленный, был собственно им составлен». Однако он пытался еще продолжать игру, в которой зашел уже слишком далеко, и даже настаивал на свидании с «всемилостивейшим государем».

Ярость Николая I, после того как обнаружилось, что его просто водили за нос, была поистине безграничной, ибо он с самого начала с большим вниманием и все возраставшей тревогой следил за донесениями Медокса. Авантюриста вновь ждала Петропавловская крепость, а затем Шлиссельбург. На сей раз Медоксу суждено было просидеть за решеткой целых двадцать два года. В общей сложности он провел в заключении тридцать шесть лет.

Как и в первый раз, лишь перемена на троне внесла изменения в судьбу Медокса. В 1856 году он был выпущен из крепости и через три года мирно скончался в имении брата. Но до последнего своего часа он находился под наблюдением полиции.

Цин (конец XVIII — начало XIX вв.)

Некоронованная королева китайских пиратов конца XVIII — начала XIX столетия.

Эта невысокая хрупкая женщина, руководя сражением, держала в руке вместо сабли веер. Она была современницей Наполеона и адмирала Нельсона, но в Европе о ней никто не слышал. Зато на Дальнем Востоке, на просторах южнокитайских морей, ее имя знали самый последний бедняк и самый первый богач. В историю она вошла под именем «госпожи Цин», некоронованной королевы китайских пиратов конца XVIII — начала XIX столетий.

Скудость сведений о ней не позволяет нам дать развернутую биографию этой женщины; известно лишь, что она была женой пирата и после его смерти стала единственной наследницей его огромного состояния и большого флота, состоявшего из шести эскадр, каждая из которых имела свой флаг. И хотя эскадр было шесть, ядро флота составляла «семейная эскадра» Цинов, которая несла на своих мачтах красные вымпелы. Остальные эскадры имели черный, белый, синий, желтый и зеленый опознавательные цвета, что помогало во время боев руководить операцией.

Неизвестно, пришлось ли новой повелительнице пиратов силой отстаивать свое положение, но факт остается фактом: ее главенство признавалось всеми.

«Вероятнее всего, — пишет историк Геннадий Еремин, — как и показали дальнейшие события, „госпожа Цин“ на самом деле отличалась высокими организаторскими талантами и умением командовать людьми. Не случайно же еще при жизни мужа ей было доверено руководство ядром армады — „красной флотилией“ самого Цина».

Но не все исследователи склонны думать, что восхождение на вершину власти прошло для госпожи Цин безболезненно. Как полагают, оппозиция все Же была, и ее главари уже начали между собой борьбу за верховенство, когда на сцену выступила Цин. С решительностью, которая всегда отличала ее, она заявила мятежникам, что в память о любимом муже берет командование флотом на себя. Кто не согласен с этим, тот может идти куда угодно. При этом каждый, кто решит покинуть флот, получит от госпожи Цин в свое распоряжение джонку и четырех матросов. Их же корабли останутся в составе эскадр, потому что ослаблять могущество флота она не позволит никому.

По сути, это был ультиматум, и мятежники молча проглотили его, ибо знали, что их возражения бесполезны — за госпожой Цин стояла мощь «красной эскадры», которая сметет любого, кто выступил за раскол.

Госпожа Цин занялась реорганизацией своих сил, сосредоточившись в первую очередь на укреплении дисциплины. Отныне никто не мог сойти с корабля без особого на то разрешения. Новшество встретили в штыки, но госпожа Цин не думала отступать от реформ: по ее приказу ослушникам на первый раз просто протыкали уши, а за повторное нарушение казнили. Столь действенная мера дала быстрые результаты.

Затем Цин решила, что всякое утаивание добычи должно караться смертной казнью.

И наконец, наистрожайше запрещался грабеж местного населения, который настраивал жителей враждебно к пиратам. Теперь за все, что изымалось у населения, пираты платили из собственного кармана.

Конечно, и в этом случае не обошлось без недовольства и даже неповиновения, но последовательность в действиях предводителя реформатора, а главное неотвратимость наказания за неисполнение приказа вынудили покориться даже самых злостных нарушителей и мародеров.

Важность проведенных реформ подтвердилась в первом же сражении с правительственными войсками, а точнее, с правительственным флотом, которое произошло летом 1808 года. Цин показала себя талантливым флотоводцем. Выдвинув вперед малую часть своих кораблей, она с остальными укрылась в засаде за ближайшим мысом. Правительственная эскадра, решив окружить пиратский отряд, расстроила свои ряды, чего и добивалась госпожа Цин. Она немедля ударила из засады, спутав все планы адмиралов правительства. Однако они оказали пиратам достойное сопротивление. Бой продолжался целый день и кончился полной победой пиратов.

Разумеется, Пекин не мог смириться с поражением, и адмиралу Лин-Фа поручили, собрав все морские силы империи, выступить против госпожи Цин. Лин-Фа принялся выполнять приказ, но в решительный момент, когда оба флота уже сошлись для битвы, адмирал потерял всякое мужество и без боя повернул назад. Госпожа Цин отдала команду преследовать противника, но когда пираты догнали его корабли, на море стих ветер. Паруса бессильно повисли на мачтах, и враждующие стороны, находясь в виду друг друга, лишь могли переругиваться и показывать неприятелю кулаки.

Но госпожа Цин нашла выход из положения. И выход блестящий — она посадила своих людей в лодки и сампаны и отправила их на абордаж. Командиры правительственных кораблей не ожидали нападения, и пекинская эскадра была разгромлена.

Реванш за это побоище пекинские правители взяли лишь через год, когда был построен третий флот. Его новым адмиралом был назначен Цун Мэнсин. Когда-то он тоже пиратствовал, но потом перешел на государственную службу и проявил себя ревностным преследователем бывших своих товарищей.

Первое же столкновение с Цун Мэнсином окончилось для госпожи Цин печально. Ее флот потерпел жестокое поражение, и лишь преданность пиратов «красной эскадры», буквально грудью заслонивших свою предводительницу, спасла ее от позорного плена.