Трилогия об Игоре Корсакове - Андрей Николаев

— Может надо чего, Игорек?

— Погоди, дай отдышаться. — Корсаков собрался с мыслями, — вы никого не видели?

— Никого.

Анюту папаша увез — это ясно, а вот куда Владик делся? Может папа Владика грохнуть? Наверное может, если захочет, только не здесь. А скорее всего, какую-нибудь пакость сотворит — заявление об изнасиловании, или еще чего.

— Может, полстаканчика примешь, а? — участливо спросил Трофимыч, — тебе бы поспать, отлежаться.

— Полстаканчика? — с сомнением переспросил Игорь, проверяя свои ощущения. Похмелье, вроде бы прошло, но заглушить боль не мешало бы. Суки, неужели ребра сломали? — Если угостишь — за мной не пропадет, сам знаешь, — решился он.

Трофимыч метнулся в дверь, затопал по лестнице. Через пять минут он принес почти полную майонезную банку, в которой плескалась прозрачная жидкость, бутерброд с засохшим сыром и рваную газету.

— Вот, спиртяшкой разжились, — похвалился он, — не «Рояль» какой, а натуральный медицинский. Я тебе разведу, а ты уж сам принимай, по мере надобности. — Он развел спирт в пивной бутылке, затем намочил газету и протянул Корсакову, — на, приложи к морде. Оттянет, опухоль снимет. Правда, все равно завтра будешь разноцветный, как светофор.

— Сам знаю.

Игорь выпил полстакана, откусил кусок бутерброда. Спирт ожег разбитые губы, но боль в ребрах понемногу отпустила.

— Уф, — с облегчением выдохнул он, — ты иди, Трофимыч. Мне действительно отлежаться надо. Спасибо.

— Не на чем, — Трофимыч пошарил по карманам, вытащил полпачки «Примы» и положил Игорю под руку, — вот еще тебе. Ну, давай, лечись.

Ночь прошла в полубреду: Игорь то забывался кошмарными снами, которых не мог вспомнить, то просыпался от боли в ребрах, снова пил спирт и проваливался в очередной кошмар. Утром он решительно отставил недопитый спирт, дотащился до ванной, кое-как разделся и, включив воду, уселся прямо на пол под струю воды. Воды была ледяная и его колотило так, что стучали зубы, зато в голове прояснилось. Ребра еще давали о себе знать, но боль отступила, будто спряталась вглубь тела.

Растеревшись тряпкой в разводах краски, Корсаков кое-как прибрался в комнате, даже пристроил на окна выбитую фанеру. Под сброшенными на пол холстами он обнаружил кошелек Анюты с двумя сотнями долларов. Видимо она сунула его под картины, пока папа и его охранники были заняты Игорем. Найдя маленькое зеркало, Корсаков полюбовался своим лицом. Нос на месте, зубы целы. Когда-то был симпатичным, как девчонка — приятели подначивали, попрекая аристократическим профилем и голубыми глазами. На девчонок глаза действовали, как половой аттрактант. Игорь повернулся к свету. Опухоли не было, но фонарь под глазом был на загляденье. Это ничего, решил он, бывало и хуже. Вот только глаза потускнели и выцвели, как у старика…

Переулками он вышел к метро «Арбатская», обменял сто долларов и купил ящик пива — надо было отблагодарить Трофимыча за заботу. Взвалив ящик на плечо, стискивая зубы от проснувшейся в ребрах боли, добрался до дома. Бомжей не было — ушли на промысел. Игорь отнес им пиво, взял себе три бутылки и уселся на пустой ящик во дворе.

Солнце, пробиваясь сквозь бегущие облака, заглядывало во двор. Корсаков грелся на солнце и пил пиво. Правда, пил он без особой охоты и удовольствия, исключительно в лечебных целях — после двухдневной пьянки так просто не оклемаешься. Возраст не тот, здоровье не то. Это в двадцать лет неделю пьешь — день пластом лежишь, а теперь наоборот: день пьешь — три валяешься.

По переулку мимо двора прошла веселая компания. Двое забежали под арку и, не обращая внимания на Корсакова, помочились на стену. Бывает. Иной раз и парочка забредает в любовном томлении. Условий здесь никаких, даже прилечь не на что, но было бы желание…

Он откупорил новую бутылку, отхлебнул пива и закрыл глаза. Сдохнуть, что ли? Четвертый десяток идет, а ни кола, ни двора не нажил. Алименты и то платить нечем. Жизнь, конечно, одна, но это не жизнь. От клиента до клиента, от пьянки до пьянки. Вот узнаю, что с Владиком, а там может…

— Привет живописцам!

Корсаков заморгал, прищурился, разглядывая вошедшего во двор мужчину.

— А-а. Здравия желаю, товарищ старший лейтенант.

Сергей Семенович Федоров — местный участковый, чуть косолапя подошел к Игорю, пожал руку и устроился рядом на ящиках. Сняв фуражку он вытер платком вспотевший лоб с залысинами, снял галстук-самовяз и расстегнул пару пуговиц на форменной рубашке.

— Уф, упарился. Пока весь район обойдешь — ног не будет.

— Пива не хотите? — предложил Корсаков.

— Почему же не хочу? Очень даже хочу, — Федоров достал компактную открывалку, ловко сковырнул пробку и, присосавшись к горлышку, долго и с наслаждением глотал пиво. — Ох, хорошо, — сказал он, наконец оторвавшись от бутылки. — Ну-ка, покажи, как тебя разукрасили.

Игорь нехотя повернул к нему голову. Федоров со знанием дела осмотрел синяк.

— Тоже в своем роде художественное творчество. В глаз тебе неплохо дали. Похоже ногой.

— Похоже, — согласился Корсаков.

— Сосудики в глазу полопались — вампир, а не художник. Зубы целы?

— Целы. Ребро, кажется, сломали. А может и два.

— Печень не отбили?

— Вот, — Игорь приподнял бутылку с пивом, — проверяю.

— Что ж ты один на этих бугаев полез, а, Игорек?

— Вы, похоже, все знаете.

— Работа такая, — усмехнулся участковый, — этот крутой мужик сразу от вас в отделение приперся. И Владика приволок.

— Шумно было?

— Не то слово. Я, кричит, помощник депутата! Всех уволю к ядреной матери, а начальник отделения под суд пойдет! Гадюшник развели в культурном центре столицы. Выселить, кричит, ублюдков в двадцать четыре часа!

— Выселят? — спросил Игорь. С обжитого места уходить не хотелось, опять таки Арбат под боком — верный заработок.

— Кому вы сдались… — участковый махнул рукой. — Вот если дом купят, тогда выгоним — деваться некуда.

— Это нам деваться некуда. Последний приют.

— Новую дыру найдете, — старший лейтенант допил пиво, негромко отрыгнул в ладонь, вытер губы. — Этот хмырь, похоже, здорово крут — Лосева нам сдал и сказал, что тот на него напал. У меня, говорит, свидетелями вся охрана будет. Владика мы отпустили, как только папаша укатил, но посоветовали свалить из города. На время, конечно. Во, чуть не забыл: что это ты в десятом отделении делал? Немчинов меня вызывал: спроси, говорит, Игоря, какого черта ему в «десятке» понадобилось?

Корсаков горько усмехнулся — проблемы наваливались стаей, как пираньи на неосторожного пловца.