Башня континуума - Александра Седых

— Голубчик, тебе нужны деньги? — спросил Кит, терпеливо выслушав его ворчание.

— Выкручусь, — проговорил брат неохотно.

— Каким образом. Возьмешь топор и проломишь череп богатой старухе?

Судя по гробовому молчанию Дэниэла, он старательно размышлял на эту тему. Дурачок.

— Даниил, ты меня слушаешь?!

— Да, — отозвался брат уныло.

— Вот что. Зайди завтра или послезавтра в рекламный отдел. Нам нужны сочинители текстов к рекламным джинглам. Не сомневаюсь, ты в состоянии сочинить коротенький стишок, так, чтобы он ложился на самую привязчивую на свете музыку.

— А что придется рекламировать? — уныло осведомился братец.

— Новейшую экспериментальную серию кофеварок класса экстра люкс, оснащенных Вторым Прототипом Чипа Стандартного Дружелюбия. Через две недели мы запустим их в продажу в фирменные магазины «ЗУБТ».

— Здорово, конечно, но ведь у тебя наверняка имеются профессиональные…

Кит лично отсмотрел сотни две вариантов текстов к рекламному джинглу, и ни один не пришелся их милости по душе. Не цепляло. А должно было цеплять. Хватать за горло! В чем братец был непревзойденным специалистом. Куда более непревзойденным, чем все известные Киту профессионалы.

— Допустим, зайду. А мне заплатят? — спросил Дэниэл слегка нервно.

— Само собой.

— Сколько, интересно. Сколько?! — воскликнул Дэниэл, шокированный уровнем благосостояния сочинителей текстов к рекламным джинглам.

— Это стандартные расценки. Тебе нужны деньги или нет, — промолвил Кит холодно.

— Да.

— Хорошо. Давай на этой меркантильной ноте расстанемся, дружок, мне надо бежать.

— Подожди… зачем твои парни забрали у меня чертеж вечного двигателя?

— На всякий случай. А вдруг.

Дэниэл засмеялся.

— То есть, по-твоему, кто-то и впрямь способен изобрести вечный двигатель, и его внедрение в массовое производство принесет Корпорации неплохой доход.

— Какой доход, щенок ты паршивый. Твои мозги, что ли, взяли отпуск за свой счет? Оставим в стороне непреложные законы физики, механики и здравого смысла, но практически изобретение вечного двигателя обрушит экономику!

— И навсегда освободит человечество от гнета финансовой и промышленной олигархии? — спросил Дэниэл, продолжая заливаться смехом.

— Никогда не думал, что скажу такое, но впервые я встретил кого-то, еще более невыносимого, чем я сам. А, зная себя, я бы сказал, это кое-что.

— Я тоже тебя люблю, — ответил Дэниэл и швырнул трубку.

Шарлотта знала, что раньше или позже это произойдет. Раньше или позже он скажет ей, что она ни в чем не виновата и никто ни в чем не виноват. Она ждала. Она была готова. И вот он пришел, застав Шарлотту зарывшейся в гроссбухи. Сначала Шарлотта услышала его шаги, потом ощутила легкий, терпкий аромат его одеколона; потом запрокинула голову и увидела его в двух шагах от заваленного бумагами и счетами письменного стола. Он выглядел великолепно в светлом летнем костюме. Он держал в руках коробку пончиков. Он был устал, мрачен и зол. Каким она его помнила. И любила. Совсем немножко. Он бы расстроился, если бы она любила слишком сильно. Он считал, что любовь, в общем, того не стоит.

— Здравствуйте, Шарлотта, — проговорил он своим мягким, хрипловатым, благовоспитанным голосом, от которого у нее по спине пробежал мятный холод.

— Здравствуйте…

— Как поживаете?

— Подлый мерзавец! Демон-искуситель! Соблазнитель невинных девиц! Убирайтесь вон! — неистово крикнула Шарлотта в припадке первобытной ярости.

Да бросьте, ничего такого она не крикнула. Шарлотта не могла поверить этому, но ее вмиг пересохшие губы начали сами собой бормотать какую-то жалкую, беспомощную нелепицу.

— Боже мой, почему вы так долго не приходили, я думала, вы совсем больше не придете, никогда, никогда.

— Шарлотта.

Лицо у него сделалось испуганное, он поспешно поставил коробку и выковырял Шарлотту из-под стола, куда она рухнула, вся в слезах, а по макушке ее уже почти привычно треснуло гроссбухом. Он отряхнул Шарлотту от бухгалтерской пыли и поцеловал в щеку.

— Полегче. Эдак недалеко до серьезной травмы.

Шарлотта громко вскрикнула.

— Убирайтесь вон!

— Что?

— Ненормальный! Вас не было два месяца, три недели и четыре дня! Я думала, вас убили! Что вы погибли! И вот, вы приходите, весь в белом, с коробкой пончиков.

Киту было нечем крыть. Виновен по всем статьям. Он готовил какую-то оправдательную речь, но слова ничего не значили, пустое сотрясение воздуха.

— Хотите пончик? — спросил он любезно.

Шарлотта закатила любовнику зубодробительную оплеуху и вылетела за двери, неприступная, разъяренная, как фурия. Через полминуты в ароматных недрах цветочной лавочки Кит услышал ее абсолютно спокойный, уравновешенный голос.

— Добрый день, вы что-то хотели?

Пока Шарлотта продавала букеты, Кит сварил и выпил кофе и съел два пончика. Вчера он заключил сделку на возведение Би-порта с губернатором Лудда Шеймасом Хартом. Подписание многомиллиардного контракта прошло в торжественной обстановке, с оркестром, репортерами, шампанским и последующим пышным банкетом. На банкете присутствующие (за исключением лорда Ланкастера) расслабились. Особенно расслабился Харт.

— Милорд, — прошептал губернатор, наклоняясь к Киту, — у вас лицо честного, порядочного человека, настоящего благородного джентльмена и дворянина…

— Спасибо на добром слове. Какие-то проблемы?

— Они меня преследуют, — прошептал губернатор, затравленно озираясь по сторонам.

До сего момента почтенный, убеленный сединами, губернатор выглядел на диво здравомыслящим, рассудительным и уравновешенным, и — на тебе.

— Ммм, меня тоже преследуют, — прошептал Кит.

— Как? И вас? — прошептал губернатор, явно хлебнувший лишку.

— Да. И меня, — прошептал Кит.

— Вас-то почему? — прошептал губернатор.

— А вас почему? — прошептал Кит.

Губернатор прильнул к уху лорда Ланкастера и пустился рассказывать путаную, бессвязную историю, из коей Кит при всем желании не сумел почерпнуть ничего дельного, разве уразуметь, будто в епархии губернатора стряслось нечто ужасное. И по данному поводу губернатор обращался во все инстанции, начиная от самых нижних и заканчивая высшими, и дошел аж до самого имперского министра внутренних дел, министра обороны и директора Отдела Благонадежности Блэка Холлиса. Увы. В ответ губернатор получил только отписки, отговорки и прямые приказы заткнуться и перестать баламутить воду, не то он лишится высокого поста. «Неужели господин губернатор Харт так и пишет в своих петициях, воззваниях и докладных записках властям, что они его преследуют», — подивился Кит.

— Да кто же они такие, эти ваши преследователи, господин Харт.

— Луддиты.

— Луддиты? Безобидные дикари с дубинами? — подивился Кит.

— Безобидные, говорите. И вы туда же? — озлился Харт. — Все вы заодно! Подкуп, шантаж, коррупция… все погибло, пропало…

Послушав его бормотание, Кит заботливо перепоручил губернатора в любящие руки охранников и свиты. Пресс-секретарь Харта извиняющимся тоном поведал их милости, что губернатору уже хорошенько за семьдесят, светлый его ум вследствие преклонных лет малость помрачился, что особенно заметно после рюмки-другой. Небольшая деменция, впрочем, не мешает губернатору сносно исполнять обязанности, все равно через полгода года Харту выходить на заслуженную пенсию.

— Не стоит ни о чем беспокоиться, милорд, — прибавил пресс-секретарь почтительно.

Кит вовсе не беспокоился. С какой стати? У него сейчас имелись стократ более существенные поводы для тревог. Шарлотта вернулась и уставилась на вероломного любовника заслуженно негодующим взором.

— Лорд Ланкастер, — сказала она язвительно.

— Шарлотта, моя радость.

— Вы так и собираетесь сидеть здесь и делать вид, будто не причем? — сказала она сердито и сунула ему под благородный и лживый нос газету, где на первой полосе красовался снимок его беременной жены.

— Не знаю… а это мне поможет? — сказал Кит, слизнув с верхней губы глазурь.

— Вы никогда не говорили, что ваша жена такая хорошенькая, — сказала Шарлотта. Она была обижена.

— Не приходилось к слову…

— Вы должны пойти и наладить отношения с вашей хорошенькой беременной женой.

Кит рассмеялся. Собственный смех поразил его. Что смешного? И впрямь. Следовало пойти и наладить отношения со своей хорошенькой, беременной женой. Но это было долго, мучительно и скучно. Он слишком устал.

— Я страшно устал…

— Знаю, — проговорила Шарлотта, и лицо ее смягчилось.

— Я уверен, все как-нибудь наладится само собой без всяких моих на то усилий. Я никогда не искал легких путей, быть может, напрасно. Стоило попробовать — ради разнообразия.