Путь врат. Парень, который будет жить вечно - Пол Фредерик

– Никакого вреда не будет, – заверила она. – Я уже обсудила это с доктором Зигфридом фон Психоаналитиком, он проделал необходимые тесты. – Тут она заметила почтительно приближающихся хичи. – Ага. Они хотят выразить свое сочувствие в связи с ужасной трагедией, происшедшей недавно на твоей родной планете.

Сочувствие они выражали один за другим и довольно долго, а Соль при этом как могла старалась переводить. Иногда хичи просто выражали соболезнования – «Искренне желаю, чтобы подобный несчастный случай никогда не произошел с вашим видом». Но чаще – и это показалось Стэну странным – они начинали многословно извиняться за то, что оплошали. «Искренне сожалеем, что наш народ не смог предотвратить или минимизировать последствия указанного инцидента» или «вначале мы расценили указанное событие как типичное варварское деяние давно исчезнувших злых Убийц и, к несчастью, довели до вашего сведения это ошибочное представление». И хотя из вежливости Стэн терпел сколько мог, в конце концов он попросил Соль положить конец этим изъявлениям сочувствия.

– Слишком много одного и того же? – задумчиво переспросила она. – Да. Возможно, так и есть. Подожди, пожалуйста.

Подняв над головой тощую руку, чтобы привлечь общее внимание, она обратилась к присутствующим на языке хичи, со знакомым набором свистов, стонов и оханий. Это как будто подействовало. Желавшие выразить сочувствие занялись своими делами.

– Теперь лучше? – спросила Соль.

– О да, – с благодарностью ответил он. – Очень любезно со стороны ваших пациентов проявить к нам такой интерес… ведь они все пациенты? Или врачи?

– Ни то, ни другое, – решительно ответила Соль. – Эти личности просто живут здесь, пока не вернутся в состояние… – она помолчала, потом гордо произнесла: – …соразмерности.

Если она хотела поразить Стэна богатством словаря, ей это удалось.

– Ты меня удивила, – сказал Стэн. – А что это такое?

Она с довольным видом ответила:

– Слово «соразмерность» означает, что все правильно и упорядочено, и такое состояние нормально для представителей нашего вида. Но иногда личностям чего-то не хватает. Например. Вон там, за нами, личность как будто бы спит. Это Проницательный. Он уже очень стар, и вскоре ему предстоит стать сохраненным сознанием, но вначале он должен избавиться от некоторых своих тревог. Рядом с ним – Плотность, а дальше – женщина по имени Инверсный Квадрат, она недавно к тебе обращалась, помнишь? Выражала свое горе в связи с большими потерями жизней вашего вида. Эти двое страдают серьезными нарушениями соразмерности. Известно, что Инверсный Квадрат говорила то, что не соответствует действительности. Плотность пообещал своим прежним соседям совершить определенный поступок, но так и не совершил его, хотя ему ничто не мешало.

– И среди них нет врачей?

– Нет, – уверенно ответила Соль. – Единственное существо на всей Лесистой планете Теплого Старого солнца номер Двадцать Четыре, которое можно назвать врачом в твоем понимании, это подобие человека Зигфрид фон Психоаналитик, который, как вы выражаетесь, «лечит» людей, какими бы иными делами при этом ни занимался.

Стэн вздохнул; он решил больше не пытаться разгадать, что такое для хичи эта «клиника». Вместо этого он сказал:

– Он очень добрый.

– Согласна, да.

– И я знаю, что он занят. С его стороны было очень мило специально прийти к нам.

– Он к вам не приходил, – вежливо поправила его Соль. – Он здесь занимался делами другой человеческой личности и изображения.

Это заставило Стэна почесать в затылке и нахмуриться. Он повернулся и посмотрел в лицо Соль.

– Соль, – сказал он, – бывают времена, когда я совсем не понимаю, что вы хотите сказать. Зачем здесь фон Психоаналитик? Если точно?

Она виновато подергала пальцами.

– Абсолютно точно не знаю, но в целом его присутствие здесь связано с двумя личностями. Одна – человеческая личность Джель-Клара Мойнлин, вторая – виртуальная человеческая личность по имени Гипатия. Ты знаком с ними?

– Мойнлин я, конечно, знаю. – На Стэна это имя произвело впечатление. – Все знают, кто она. Была когда-то подругой Робинетта Броудхеда. Очень богата. Что она здесь делает?

– Помнишь предыдущее обсуждение, Стэн? Фон Психоаналитик привел сюда Мойнлин для восстановления соразмерности, о чем мы уже говорили. Состояние соразмерности утрачено при тяжелом ущербе, понесенном вашей планетой. Это ты тоже помнишь? – И затем, глядя мимо него, добавила: – Однако нам больше нет необходимости из вежливости поддерживать беседу. Эстрелла, которую ты любишь, возвращается.

Повернувшись, Стэн увидел, что она идет к нему, протянув руки. На ее лице было одновременно счастливое и слегка испуганное выражение.

– Это правда, милый, – сказала она. – У нас будет ребенок.

Стэн серьезно воспринимал подозрения Эстреллы. И все равно ее слова осязаемо обрушились на него. К тому же то, что теперь об этом знают не только они, делало событие еще более реальным.

– Совершенно верно, – подтвердил, широко улыбаясь, фон Психоаналитик. – Я оцениваю возраст эмбриона в тридцать пять дней, и, насколько могу определить, он во всех отношениях абсолютно здоров. Конечно, – тут же добавил он, – я прежде всего психоаналитик, а не медик. На самом деле вам вскоре понадобится гинеколог. К счастью, Клара говорит, что знает подходящего, – я полагаю, вы знаете, кто такая Клара? Джель-Клара Мойнлин. Она много времени уделяет благотворительности.

На этот раз Стэн ответил только:

– Да.

– Уже какое-то время Клара финансирует программу реабилитации женщин, в жизни которых произошло несчастье. Она оплачивает расходы по их эмиграции в Ядро и совершенно уверена, что совсем недавно отправила сюда женщину-гинеколога. Сейчас это проверяет ее корабельный мозг.

– Очень мило с ее стороны, – сказал Стэн: его поразила мысль, что нужно заплатить, чтобы прилететь в Ядро.

– Она хорошая, – сказала ему Эстрелла. – Она немного расстроена… понимаешь, со всеми ее бедами нельзя ее в этом винить… но знаешь, она составляла мне компанию, пока доктор фон Психоаналитик готовил мою… гм… процедуру.

– Да, – подтвердила фон Психоаналитик. – И кое-что еще. Я упомянул при ней, что вы устали от пищи хичи. Так что она приглашает вас обоих на обед.

Квартира Джель-Клары Мойнлин размещалась не в самом «институте», но очень близко. У дверей их ждала темноволосая черноглазая женщина в рубиновом ожерелье и платье, оставлявшем обнаженным левое плечо.

– Добро пожаловать, – сказала она не слишком приветливо. – Меня зовут Гипатия. Доктор Мойнлин ждет вас на веранде.

Дверь раскрылась, приглашая, хотя Гипатия ее не коснулась, но тут Стэн вспомнил, что нематериальный корабельный мозг вообще не может касаться чего бы то ни было. Однако Гипатия отступила в сторону, пропуская их внутрь.

Войдя, они ошеломленно застыли.

– Стулья, – благоговейно прошептал Стэн, а Эстрелла добавила:

– И посмотри – настоящий стол!

Но это было далеко не все. Покрытый мрамором пол усеивали пушистые шкуры. На стенах полки: на одних – небольшие чаши и статуэтки, на других настоящие бумажные книги. Перед подлинным камином с подлинным пламенем, пожиравшим подлинное гигантское полено, стоял диван, способный вместить целую семью, – он даже достаточно велик, подумал Стэн, чтобы создавать новую семью, и с гораздо большим удобством, чем когда-либо приходилось им с Эстреллой.

Гипатия ошибалась относительно местонахождения своей хозяйки. Джель-Клара Мойнлин была не на большой, тонущей в цветах веранде в конце комнаты. Она стояла у дивана и держала в руках одну из старомодных книг.

– Еще раз здравствуй, Эстрелла, – сказала она. – А вы, должно быть, Стэн.

Они обменялись рукопожатием. Ее рука была теплой, пожатие – крепким, и, прежде чем выпустить его руку, она сжала ее на прощание. Но в ее внешности было что-то необычное. Стэн знал, как выглядит Джель-Клара Мойнлин, потому что все это знают. Брови, как им и положено, темные и густые, и черты лица те же, что он видел на тысячах экранов: «Джель-Клара Мойнлин, спасшаяся из черной дыры», «Джель-Клара Мойнлин финансирует программу строительства жилья для десяти тысяч бездомных», «Джель-Клара Мойнлин в шестой раз подряд признана самой знаменитой женщиной галактики». Но этот вариант Джель-Клары Мойнлин выглядел старше и полней, чем на снимках и экранах; это не означало, что прошло много времени: просто она перестала пытаться скрывать его действие. И хотя лицо ее было дружелюбным, одновременно оно было очень печальным.