Пламя зимы - Роберта Джеллис

Я не труслив: видел смерть в лицо, был ранен и без дрожи встречал гнев старших по званию, по крайней мере внешне, но здесь произошли вещи, для которых моего мужества оказалось недостаточно. На меня можно было возложить всю ответственность за растущий хаос впереди – рвущиеся лошади, визжащие женщины и крики с проклятиями разъяренных всадников. Не думаю, что признание вины за содеянное принесло бы мне пользу, будь я изобличен кем-либо. Поэтому мне оставалось только побыстрее осуществить свой маневр. Дама, ехавшая сразу за Мелюзиной, от удивления и страха остановила свою кобылу и обернулась, пытаясь определить причину беспорядка. Теперь впереди меня образовалось достаточно свободного места, чтобы повернуть Барбе. Я немедленно сделал это и отвел своего жеребца за Кусачку, которая остановилась как вкопанная, нисколько не обращая внимания на шум и волнение позади себя. Как я сдержался, не вытащив меч и не отрубив этой кобыле голову, я до сих пор не знаю.

Шум позади меня постепенно умолкал, и Мелюзина произнесла низким и дрожащим голосом:

– Мне очень жаль.

– Видно пришло время купить для тебя другую лошадь, – сказал я.

Ответом было затрудненное дыхание Мелюзины и я отвел свой взгляд от головы Кусачки, где мне представлялась большая-большая дыра. По щекам Мелюзины текли слезы и она дрожала, произнося между всхлипываниями:

– Она любит тебя. Она кусается гораздо сильнее, когда не любит.

– Что ты плачешь? – заворчал я на нее. – Ты же знаешь, я не причиню вреда твоей проклятой кобыле.

Мелюзина шмыгнула носом и еще раз всхлипнула, закусив губу.

– Я не плачу.

Ее голос был пристыженным и кротким.

– Я смеюсь. Мне очень жаль, но… – возле нас хаос уже затихал, в то время как дальше вниз вдоль дороги он возрастал, – это слишком сильные последствия для одного маленького ласкового укуса.

Я сделал глубокий вдох, теперь уже обдумывая, не будет ли голова Мелюзины смотреться лучше, украшенная дырами. Не знаю, что было написано на моем лице, но она опустила голову и искоса посмотрела на меня. Было видно: она борется с приступом смеха, сменившим слезы. Я и сам балансировал на лезвии меча между яростью и смехом, когда дама сзади спросила: «Что происходит в этом мире?», а затем, не ожидая ответа, двинулась вперед.

Это было последней каплей. Лицо Мелюзины стало пунцовым от усилий сдержать смех, и я сдался, разразившись хохотом, крепко целуя свою жену в щеку.

– Видит Бог. Не так я собирался встретить тебя, – наконец удалось вымолвить мне. – Я собирался рассказать, как не хватало мне твоего общества и как рад быть снова вместе, но не думал, что наша встреча станет причиной общего беспорядка.

Мелюзина засмеялась вместе со мной, а затем остановилась и спросила:

– Мы будем вместе? Королева Мод сказала, что двору в этот раз будет уделяться так же много внимания, как и на Рождество, а Оксфорд меньше, чем Вестминстер, и если сосчитать квартиры в Лондоне, то здесь будет меньше возможностей для устройства.

В ее голосе звучало стремление ко мне, но она не смотрела мне в глаза, и, когда я рассказал ей о комнате, которую снял для нас, мне показалось, что ее улыбка была натянутой, – это позднее она поддразнивала меня относительно слабости наших хозяек к моим мужчинам. Она напомнила мне, что не сможет прийти, пока не закончится ее работа у королевы, и будет уже поздно, ведь Мод и Стефан собираются жить в пышности, а значит все самые богатые платья королевы, каждая драпировка, ковер и украшение должны будут быть распакованы и разложены отдельно. Я сжал ее руку и заверил, что неважно, насколько поздно она придет: все равно буду ожидать ее возле ступенек, ведущих на женскую половину. Но на случай если вдруг король захочет отправить меня с каким-либо поручением – хоть мне это представлялось мало вероятным, ведь он будет с королевой – ее будет ждать Мервин.

Это счастье, что я предпринял такие меры. Проведя впустую несколько часов после вечернего приема пищи, я был послан в королевские личные апартаменты. Как и ожидал, Мод была со Стефаном, но тут же с удивлением заметил: телохранители были отпущены. Подойдя к двум креслам, на которых восседали супруги, и поклонившись, я был озадачен вопросом Мод:

– Ты знаешь, что Мелюзина была любимицей короля Дэвида?

У меня упало сердце: я надеялся, что больше не услышу ничего о чувствах Мелюзины к шотландцам и связях ее с ними. Этот вопрос привел меня в смятение, так как я предположил, что жена проигнорировала мои указания и обратилась к королю Дэвиду с просьбой о возвращении Улля.

– Мне известно, что она была представлена ему, – осторожно ответил я. – Но не могу понять, когда она смогла стать любимицей. Король Дэвид недостаточно хорошо знал ее. Я не верю также, что ее отец служил Дэвиду. Ее брат – да, но в то время Мелюзину не посылали ко двору: она была еще слишком юной.

– Ты очень горячо ее защищаешь, – резко прервала Мод.

В этом замечании звучала скорее обида, и я почувствовал себя лучше. Если бы у Мод были настоящие причины для недовольства, она бы их высказала. Эта нападка больше объяснялась усталостью и озабоченностью Мод, чем настоящим гневом на меня или на Мелюзину. Улыбка короля подтвердила мою догадку, а небольшой жест извинения, сделанный им за спиной Мод, примирил с ее словами. Тогда я понял: он, должно быть, рассказал Мод – возможно, как мелкую, веселую деталь в занятной болтовне для разрядки среди многих беспокойных дел – о моем желании поехать вперед и снять комнату. Это напомнило королеве о том, что я больше не безразличен к своей жене, а значит, по ее мнению, не способен контролировать ее.

– Виноват, мадам, – запротестовал я, улыбаясь, – но это не защита, а только изложение известных мне фактов. Что же. Мелюзина сделала плохого?

– Она сказала Дэвиду, что ее незаконно лишили права владения имуществом.

– Она только что ездила к королю Дэвиду и говорила с ним об этом? – спросил я недоверчиво. – Прямо у вас на глазах? Или она виделась с ним тайно?

Мод выглядела немного сконфуженно, и Стефан засмеявшись похлопал ее по плечу.

– Я думаю, моя дорогая женушка раздражена из-за того, что однажды я разобрался в человеке лучше, чем она.

Он наклонился и чмокнул ее в щеку, затем снова заговорил со мной.

– Мелюзина вовсе не ездила к Дэвиду. Он подошел к ней и пригласил танцевать. Остальное вытекает из этого. Я же говорил, что она неиспорченная, милая девушка.

– Я в этом пока не уверена, – настаивала Мод. – Даже Бруно подтверждает: она желает вернуть Улль назад. Видно решила, что Дэвид обязан чернуть ей долг… Точно ли ты уверен, Бруно, что она не спрашивала принца Генри об этих землях? Было соглашение или нет, но они не принадлежат ему, и он не вправе их раздавать.