Язык мой - друг мой - Виктор Суходрев

Среди детей номенклатурных чиновников тоже существовала своеобразная иерархия: кому какой факультет светит. Дети самых главных попадали на факультет международных отношений, что означало прямую дорогу в МИД и посольства. А тех, кто пониже, — на факультет международных экономических отношений. В данном случае — это путь во Внешторг и в зарубежные торгпредства. С юридическим факультетом и журналистикой дела обстояли сложнее — нужно было обладать определенными талантами.

Многих принимали по непосредственному приказу Громыко. Помню один случай, который меня сильно покоробил. Однажды Андрей Андреевич вызвал меня к себе по какому-то вопросу. Когда я уже был у него в кабинете, позвонила его жена. Оказывается, возникли проблемы у дочек каких-то ее дальних родственников — они поступали на техкурсы МИДа, где готовили, в основном для министерства, секретарей-машинисток. Там учили стенографии, машинописи, довольно неплохо преподавали иностранные языки. Словом, тоже вожделенное место, хотя и не МГИМО. Кстати, скажу, что раньше в МГИМО девушек принимали со скрипом. Их вообще начали набирать только тогда, когда подросла дочка Молотова. Выслушав жену, Громыко вызвал своего старшего помощника, который, судя по всему, был в курсе вопроса, и сердито сказал ему:

— В чем дело? Почему девочки получили двойки за диктант? Это безобразие! Просто возмутительно!

Помощник попытался возразить:

— Андрей Андреевич, они написали диктант на двойку, сделали массу ошибок…

Громыко вспылил:

— Знаете, я сейчас вам такой диктант задам! Вам! И вы у меня двойку получите! Немедленно займитесь этим!

Помощник не нашелся, что ответить, хотя было ясно: если уж родственницы Громыко получили двойки, значит, это было более чем заслуженно. Ведь кому-то поставили и пятерки…

Потом дети приходили работать в МИД, а папы зорко следили за тем, чтобы их чад повышали и в ранге, и в должности. Конечно, среди таких «позвоночных» выпускников МГИМО были талантливые люди. Но хватало и посредственностей, которые не беспокоились о том, чтобы стать лучше, потому что знали: за ними стоят их папочки. Соответственно, это сказывалось на качестве работы МИДа. Здание на Смоленке «засорялось» все больше и больше.

При Горбачеве началась вдруг кампания по борьбе с семейственностью. Проводником этой кампании в МИДе был Валентин Михайлович Никифоров, бывший работник ЦК (его привел с собой в министерство Шеварднадзе, в качестве своего заместителя по кадрам). Он развернулся вовсю: с его подачи в каждом отделе проводились партсобрания, на которых назывались конкретные фамилии. Мне пришлось, как заместителю заведующего отделом, выступить с докладом по этому вопросу. Состоялось даже заседание коллегии на тему семейственности. На нем один из членов коллегии, кстати ближайший помощник Шеварднадзе, встал и сказал: я подаю в отставку, потому что мой сын работает в советском посольстве за рубежом, и раз такое дело, пусть он работает, а я уйду.

Однако вся эта кампания в конце концов сошла на нет. Никифорову самому пришлось защищаться на том же заседании коллегии от натиска ее членов. Ему просто сказали: «Если так пойдет, то куда же мы придем?» Он что-то бормотал в свое оправдание… Короче, пришли к выводу: семейственность — явление, конечно, пагубное, но так же вредна борьба с нею, потому что и среди детей номенклатуры есть толковые люди, и не следует всех стричь под одну гребенку.

Наказанием для представителя номенклатуры — секретаря обкома или министра — было назначение в какую-нибудь страну послом. Должность посла для таких людей — закат карьеры. Правда, встречались исключения, например — Александр Яковлев. Он в свое время исполнял обязанности заведующего Отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС, затем за вольнодумство «сослан» послом в Канаду. Отработал там десять лет, а вернувшись, стал «отцом перестройки».

Впрочем, среди «высылаемых» встречались послы и другого типа — им не только работу в области международных отношений, но и колхоз доверить нельзя было. Почему-то в этом плане всегда «везло» Австралии. Был такой деятель, ведавший радио и телевидением, — Месяцев. Человек абсолютно непригодный к работе послом. Однако его назначили. Помню, как он появился у нас в МИДе и развернул свои прожекты. Тыкал пальцем в карту и говорил, что вскоре Австралия станет ближайшим партнером Советского Союза.

— Посмотрите, где Австралия. Рядом же наш Дальний Восток! Мы же тут такую торговлю организуем! Здесь же буквально два шага до нас! — восклицал он.

В дальнейшем послом в Австралию назначили Басова — «героя» Новочеркасска. После расстрела рабочих в этом городе его, разумеется, оттуда убрали и послали сначала в Чили, откуда он еле ноги унес, потом на Кубу, советником при Кастро (представляю, что он там ему советовал!), и затем — в Австралию. Фантастический человек. Про него ходило столько забавных рассказов, что из них можно составить отдельную книгу. Например, я слышал о том, как он, будучи послом, приворовывал апельсины в супермаркетах, выпрашивал себе подарки в поездках по стране и тому подобное. Сотрудникам посольства часто приходилось краснеть за своего шефа.

Случалось и такое, что при определенных обстоятельствах вместо того, чтобы отдать чиновника под суд, его назначали послом.

В страны социалистического лагеря послы подбирались вообще не МИДом, а специальным отделом ЦК. Считалось, что советский посол там — это что-то вроде секретаря обкома. Находясь в этих государствах, наши послы чувствовали себя как древнеримские проконсулы в своих провинциях. В такой манере они общались и с первыми лицами соцстран, не утруждая себя никакой дипломатией, превышая служебные права.

Помню, после сессии Генассамблеи ООН Громыко заехал в Берлин для встречи с тамошним высшим руководством. Я в этих переговорах не участвовал и, оставаясь в особняке, где мы разместились, беседовал с опекавшими нас мидовскими работниками ГДР. Они жаловались на поведение нашего посла Абрасимова. В частности, недоумевали, почему в посольстве СССР в Берлине, когда туда на прием приходят руководители ГДР, исполняют сначала Гимн Советского Союза, а уже потом гимн ГДР. Это было вопиющее нарушение международных норм и правил протокола, существенное в сфере межгосударственных отношений.

Подобное поведение, разумеется, не могло не сказаться впоследствии на наших взаимоотношениях с соцстранами. Как только пала Берлинская стена и развалилось так называемое соцсодружество, все бывшие «верные союзники и друзья» устремились на Запад, подальше от бывшего «старшего брата». И конечно, в немалой степени этому способствовали наши дутые послы и консулы. Повторю: МИД не имел никакого отношения к их назначению.