Берег тысячи зеркал (СИ) - Ли Кристина

— В каком смысле не хотел? Вера не говорила об этом. О том, что он потом натворил, мне известно, но я думал, что это связано с твоим состоянием.

— Вера и не знает об этом, — Алексей цепко заглядывает в мои глаза. — Не говори ей. Он был против с самого начала. Грезил, что дочь пойдет по его стопам, но Вера выбрала другое. Это едва не убило ее. Теперь я хорошо понимаю, где совершил ошибку.

— Он поступил чудовищно по отношению к тебе. О какой ошибке ты говоришь? Когда я узнал об этом, рассказал ей все сразу. Не хотел скрывать и удерживать рядом, но, видимо, было поздно что-то менять.

— И не нужно, — голос Алексея звучит строго и уверено. — Я бы не позволил ей так жить ни за что. Потому, это судьба, Кан Чжи Сан. Такова моя судьба. Наша судьба. Всех нас. И никто не должен расплачиваться за мою судьбу вместо меня. Тем более, молодая красивая женщина в рассвете сил. Это жестокость и чистый эгоизм, заставить ее ухаживать за таким человеком, как я. У нас не было будущего с того самого момента, как я открыл глаза впервые после катастрофы. То, что я сейчас так хорошо говорю с тобой, и даже улыбаюсь, — ничего не значит. Я не способен дать своей женщине ничего, кроме боли. И я не стал бы ее держать рядом. Я бы лучше сдох, чем наблюдал бы, как она стареет, чахнет и не может даже стать матерью. Так что… ты зря приехал просить прощения, Кан Чжи Сан. Это я должен сказать тебе спасибо, что ты стал тем, кто принес ей счастье, после такого горя. С тобой она изменилась. Она не отказалась от своей жизни в угоду тебе. Она наоборот, добилась всего сама, стала на ноги и показала себя. Со мной, даже со здоровым, она отказалась от всего. От карьеры, от стремлений и своих желаний. Я изначально не подходил ей, Кан Чжи Сан. Видимо, так было суждено.

Удивительно… Это ведь я приехал спасибо говорить, а получил благодарность сам. Как так-то?

— Ты пьешь? — киваю на вино.

— Редко, но могу.

— У нас выражают благодарность иным способом. Наливают спиртное, как дань уважения тому, с кем разделяют выпивку. Могу я тебе налить? — указываю бутылкой на второй бокал.

— Ты все больше мне нравишься. Это плохо, Сан. Я начинаю тебе проигрывать по всем пунктам.

— С такой самооценкой ты не пропадешь, — я наливаю вино, и улавливаю его смешок.

— Хорошо, что ты приехал, — бросает вскользь Алексей, а следом аккуратно делает глоток.

— Я тоже так думаю, — киваю с улыбкой, и допиваю свое вино залпом.

Похоже, у меня появился странный, но очень хороший и новый друг.

Покидая его дом следующим утром, я слышу восторг в голосе дочери, и смотрю в потеплевшие взгляды этих людей. Они не просто приняли нас, как друзей, они сделали все, чтобы я не чувствовал вины. Это поражает, но я действительно перестал корить себя, и понял, что этот разговор, эта попытка расставить все точки, помогла в первую очередь мне.

С этой мыслью я протягиваю руку Алексею, а он крепко пожимает ее, и улыбается.

— Приезжайте все вместе. На отдых. Здесь красивые места, Сан. Мама и Сильвио приглашают вас остаться в другой раз подольше.

Алексей переводит слова своей матери и отчима, а я киваю и благодарю.

— Мы должны порыбачить.

— И нажраться, — добавляет тихо, а я усмехаюсь. — Нет, я серьезно. Я бы не отказался напиться до полусмерти еще хоть раз в жизни. Ты знаешь, как наши мужики рыбачат?

— Наверное, с удочкой, — решаю поддержать шутку, над которой мы смеялись вчера весь вечер на пьяццо у винного магазина.

— Со стратегическим запасом. Я тебя всему научу. Рыбу и в супермаркете по дороге домой купить можно.

Ханна подбегает к нам и Алексей немедленно умолкает, как только замечает, как она, стесняясь, мнется.

— Принцесса хочет что-то сказать страшному дисектикону?

Я издаю гортанный смешок, а Ханна не понимая ни слова, все равно кивает.

— Можно мы приедем еще, но с омма? — Ханна робко спрашивает, а я перевожу.

— Конечно, можно. В любое время, Ханна. Здесь вас ждут в любое время, и всегда.

Наши взгляды с Алексеем вновь встречаются, и в этот раз слова нам не нужны. Мы понимаем друг друга полностью. Это странно, необычно, и непривычно, но это так.

Покидая его дом, поговорив с ним, я, наконец, избавляюсь от всех тяжелых мыслей. Избавляюсь от всего, что может помешать жить с Верой в счастье. Да, нам не будет просто, и не будет легко. Нам придется привыкать ко всему, что для нас непонятно друг в друге.

Но как говорит моя дочь: "Нет ничего круче, чем реакция моих одноклассников на омма".

Эпилог. Вера

— Просто в голове не укладывается, как можно перепутать адрес. Снова. Снова твоя невнимательность, Патрисия.

Я ношусь по кабинету, в поисках чертовых копий документации по диссертации Патрисии и Франко. Оба сидят бледнее стен, и тихо перешептываются в уголочке. Они даже слово боятся произнести в моем присутствии. Что не мудрено, ведь Патриссия снова наворотила дел.

В этот раз девушка отправила выдержки в статьях не в комитет, а в какую-то строительную фирму. Естественно они просто пропали, а копии, которые хранились у меня, почему-то бесследно исчезли.

— Это просто катастрофа, — зло шепчу, и переворачиваю все папки на стеллажах.

— Мадам…

— Молчите, — поднимаю палец вверх, и даже не смотрю в их сторону, когда зло трясу им. — Молчите, пока я в состоянии сдерживать свои эмоции.

— Мадам, мы все составим заново. Я клянусь, в этот раз отправлю все сам.

Я с раздражением закрываю глаза, а когда поворачиваюсь, встречаю насмешливый взгляд Лены и Жени. Подруга нянчит на руках малышку, в то время, как Женя пытается не дать Максу задушить его галстуком.

Идиллия. Посреди которой стою я, в окружении горы бумаг, и пытаюсь работать.

— Так. Франко. У вас неделя, пока я еще во Франции. Если вы не закончите до этого момента, и не отправите все по нужному адресу, то должны понимать, что дальше разгребать все вам. Я улечу в Корею, и там мне будет точно не до вас. Хотите помощи, приступайте к работе немедленно.

— Простите, мадам, — Патрисия виновато прячет взгляд, но я итак не могу на нее злиться.

Они с Франко уходят, а я устало шепчу:

— Горе луковое.

— Ладно тебе. Хорошие ребята. Как вспомню, что вы пережили, не мудрено, что девочка такая рассеянная, — Лена пытается оправдать Патрисию, но это сложно.

— Она всегда была такой, Лен, — тянет Женя, развлекая и смотря на Макса. — Да?

— Да, — кричит малыш, а я нервничаю еще больше.

— Ты чего, как на иголках? — Лена подзывает сесть на диванчик рядом, но я отрицательно качаю головой.

— Я не могу понять, почему они не прилетели позавчера, — отвечаю, и сажусь за стол. — Зачем им задерживаться в Милане?

— Ты думаешь Сан… — Лена начинает, а переглянувшись с Женей, продолжает. — Думаешь, Сан поехал к Алексею?

— Я уверена в этом, — отвечаю, а сама не нахожу себя от тревоги. — Зачем ему это делать? А если свекровь наговорит что-то ему? Обидит? Он ведь с Ханной прилетел. С нее станется с таким характером вытворить все, что угодно.

Хотя мы давно помирились, и даже общаемся, как подруги, известие о том, что я вышла замуж, ее явно не обрадовало. Надежду Викторовну понять можно. Вернее, я ее начала понимать давно. Она слишком явно хочет загладить вину перед Алексеем за свое отсутствие в его жизни.

— Судя по тому, какой Сан, у нее не выйдет, даже если она выскажет свои претензии на корейском. Он холодный и слегка пугающий. Вряд ли она станет устраивать скандал с таким человеком.

Женя прав, но дело не только в этом. Я боюсь, чтобы эта встреча не принесла боль Алексею. Кто знает, как он отнесется к такому визиту? Он может говорить, что с ним все хорошо, но я-то понимаю, как ему трудно.

— Голова гудит, — я откидываюсь на спинку кресла, и сажусь удобнее.

— Не мудрено, — бросает Лена. — Ты постоянно нервничаешь пока здесь. Две недели, как сама не своя. Заканчивай тут быстрее, и езжай в свой оазис счастья. А то, так и родишь раньше срока. Нервничать сейчас не хорошо, Вера. И речь не о тебе.