История рыжего демона - Роджер Желязны

— Значит, вы уверены в том, что вы не Фауст? — спросил Мирандола.

— Да-да, вполне уверен. Уж что-что, а свое собственное имя я знаю. Ха-ха, — несколько принужденно рассмеялся он собственной шутке. — Извините, но сейчас я очень тороплюсь. Мне еще нужно успеть на это сожжение Рене… Ренесс… ну, словом, на то зрелище, которое устраивают на площади. До свидания!

И Мак повернулся, чтобы идти. Несколько секунд Пико провожал его взглядом, затем пошел вслед за ним.

Мак вышел на площадь. В самом центре ее были свалены в огромную кучу самые различные предметы — резная деревянная мебель, картины, косметика, женские украшения и даже церковные ризы. Эту гору разнородных предметов плотным кольцом окружала толпа любопытствующих горожан. Мак протолкался через несколько рядов.

— Что здесь происходит? — спросил Мак у человека, стоящего рядом с ним.

— Савонарола со своими братьями по ордену сжигает предметы роскоши, — ответил тот.

Мак усиленно заработал локтями, прокладывая себе путь поближе к этой громадной куче. Подойдя ближе, он смог разглядеть самые разнообразные предметы — расшитые мелким жемчугом сумочки, детские рубашонки из тонкого полотна, нарядные скатерти и салфетки, изящные подсвечники, картины и много других предметов, в беспорядке сваленных в самом центре площади.

На самом краю горы разнообразных вещей, предназначенных для сожжения, Мак заметил большую картину в затейливой рамке. Благодаря знаниям в области искусства, вложенным в его голову Мефистофелем, он сразу понял, что это картина Боттичелли, относящаяся к среднему периоду творчества великого художника. Она была великолепна и, что для Мака было более важно, стоила огромную сумму денег.

«Здесь столько разных картин, — подумал Мак. — Верно, не случится ничего плохого, если я возьму одну из этой кучи».

Воровато оглянувшись — не следит ли за ним кто-нибудь, он быстро наклонился, схватил картину и спрятал ее под куртку. Картина была новой, и на ней не было заметно никаких следов повреждения.

Пока Мак оправлял свою куртку и озирался по сторонам, монахи в черных рясах подожгли громадный костер с четырех сторон. Пламя взметнулось вверх, и огонь начал быстро пожирать сухое дерево и ткани. Мак решил поискать в общей куче другую картину — на всякий случай; ведь две гораздо лучше, чем одна. Совсем рядом он заметил полотно кисти Джотто, но краска на нем уже начала вздуваться пузырями и трескаться от жара. Мак с жадностью смотрел на горящие вещи. Сколько добра пропадает даром! Как жаль, что ему не удастся вытащить из огня еще один холст! Сохранив несколько изящных вещиц, которые должны были погибнуть в пламени, он мог бы послужить искусству. Припомнив свой последний разговор с Мефистофелем, Мак подумал, что остальные дела, предложенные ему демоном — продление жизни Медичи и что-то там еще с каким-то Макиавелли, — чересчур запутанные и сложные; самому мудрому судье будет сложно разобраться, хороший или дурной поступок он совершил. Здесь же все было ясно и четко определено. Вряд ли кто-нибудь станет обвинять человека, спасающего прекрасные картины от истребления.

Чья-то рука опустилась на плечо Мака, отвлекая его от размышлений на моральные темы. Он оглянулся. Человек средних лет с короткой темной бородкой, богато одетый, строго смотрел на него.

— Что вы делаете? — спросил незнакомец.

— Я? Ничего особенного, — ответил Мак. — Стою и смотрю на костер, как и все остальные.

— Я видел, как вы вытащили картину.

— Картину?.. Какую картину?.. Ах, вы имеете в виду вот эту… — Из-под полы куртки Мака высовывался край полотна. Он отвернул полу и показал картину незнакомцу. — Это Боттичелли. Слуга по ошибке принес ее сюда. Мы сняли ее со стены, чтобы немного почистить. Ведь у вас во Флоренции не принято сжигать картины Боттичелли на кострах, не так ли?

— Кто вы, сударь? — спросил Мака незнакомец.

— Я здешний дворянин, — сказал Мак.

— Странно, однако, что я до сих пор вас не видел.

— Я живу в своем имении и редко бываю в городе. А вы-то сами кто?

— Я Никколо Макиавелли.

— О! — воскликнул Мак. — В таком случае я должен вам кое-что передать. — Меня просили предупредить вас, чтобы вы не писали ту книгу, которую собираетесь написать, — «Князя».

— Я никогда не писал книги с таким названием, — ответил удивленный Макиавелли. — Более того, я и не помышлял о ней. «Князь»… Какое интересное название. Оно мне нравится!

— Поступайте как вам угодно, — сказал Мак. — Но помните, что вас предупреждали.

— Но от кого исходит это предупреждение? — спросил Макиавелли.

— Я не могу открыть вам его имя. Однако по секрету я все-таки сообщу вам, что он черт… я хотел сказать, он чертовски хороший парень.

Несколько секунд Макиавелли пристально глядел на Мака, затем повернулся и медленно пошел прочь, покачивая головой. Мак, спрятав под полу картину Боттичелли, тоже собрался уходить. Он был весьма доволен собой.

Но тут его нагнал Мирандола.

— Я вступил в контакт с потусторонними силами, — сказал он. — Мне удалось узнать почти все. Что ты сделал с настоящим Фаустом?!

Маг, казалось, стал еще выше ростом; его фигура угрожающе нависла над Маком, сжавшимся от страха в комок. Пико достал из-под плаща огромный пистолет (в тот век подобные игрушки еще только входили в моду) и навел его на Мака. Судя по калибру, это оружие было куда более грозным, чем оно казалось на первый взгляд, — пули в нем были такие, что вполне могли разорвать человека на части. Мак затравленно озирался в поисках убежища — увы, напрасно! — спрятаться было некуда. Взглянув на Мирандолу, он заметил, как палец мага лег на спусковой рычажок…

В тот же миг раздался негромкий хлопок, серый дым заклубился на мостовой, побежали пылевые чертики, и на краю тротуара появилась человеческая фигура. Это был сам доктор Фауст.

— Не делай этого, Пико! — воскликнул он.

— Но почему? Этот лгун выдает себя за вас!

— Мы не можем лишить его жизни. Он действительно играет мою роль. Пока он занимает мое место, он не должен погибнуть!

— Но в чем заключается эта роль, Иоганн? — спросил Мирандола.

— Все разъяснится позднее. Пока же не причиняй ему вреда, дорогой друг.

— Ты рассуждаешь мудро, Фауст.

— Возможно, мы еще встретимся позже, Пико. У меня есть план…

— Ты можешь положиться на меня! — воскликнул Мирандола. Но Фауст уже исчез — лишь легкое облачко дыма клубилось на том месте, где только что стоял бывший профессор алхимии Ягеллонского университета.

Перед Маком появился Мефистофель — словно из-под земли вырос.

— Вы готовы? — спросил он. — Тогда мы отбываем. Кстати, что здесь происходит? Вы так пристально глядели на то место, где…

— Ну, вы же знаете людскую привычку, — сказал Мак. Ни за что на свете он не сознался бы в том, что всего лишь секунду назад он встретился с ученым доктором Фаустом. — Люди вечно на что-нибудь глазеют…

И Мак покрепче зажал под мышкой картину Боттичелли. Мефистофель щелкнул пальцами, и тотчас оба они исчезли.

Мак с Мефистофелем очутились на пороге невысокого каменного здания, построенного неподалеку от того места, где обычно вершился Суд Тысячелетних войн.

— Где мы находимся? — спросил Мак.

— В приемной Лимба, — ответил Мефистофель. — Я держу здесь небольшой склад, где вы можете хранить картину Боттичелли. Или вам угодно сразу продать ее мне?

— Нет-нет, — сказал Мак. — Мне бы хотелось оставить ее у себя на некоторое время. Ну, как я сыграл?

— Прошу прощения?

— Я хотел сказать, как я справился со своей ролью в вашей… как ее там… войне во Флоренции?

Мефистофель не проронил ни слова, пока они не вошли в дом. Показав Маку комнату, где он может оставить свое добро, он сказал:

— Вы ничего не достигли, пытаясь уладить ссору между Савонаролой и Медичи. За свои безрезультатные действия вы получили круглый ноль и ни одного очка в плюс или в минус.

— Зато я предупредил Макиавелли, чтобы он не писал свою книгу. Это ведь хорошее дело, не так ли?

Мефистофель пожал плечами:

— Нам это неизвестно. Такими вещами занимаемся не мы, а Судьба. Она — наш главный судья. Добро и зло находятся в подчинении у Того-что-должно-быть. Кстати, кто был тот человек? Мне показалось, вы с ним знакомы.

— Какой человек?

— Который удержал Пико делла Мирандолу в тот момент, когда он уже был готов застрелить вас.

— Какой-то чудак, — сказал Мак, твердо решивший не упоминать имени Фауста. — Я его не знаю… Прекрасная картина, не правда ли?

Мефистофель полюбовался картиной, держа ее на расстоянии вытянутой руки.