Вторая любовь - Джудит Гулд

Хант в восхищении рассматривал их. На каждой подводной лодке сбоку были прикреплены баллоны с кислородом.

— Я полагаю, что эти минисубмарины не предназначены для гостей? — предположил Уинслоу.

— Совершенно верно. Они стоят дорого, никакими ценами за билеты этого не окупишь. «Нептуны» предназначены для поддержания чистоты дна в лагуне. Эти наутилусы снабжены электрическим мотором, поэтому ни о каком загрязнении речь не идет.

— А вот эти щупальца впереди? Вон те, с гаечными ключами на концах? Это механические руки?

— И вы опять угадали. Ими можно управлять изнутри корабля.

Они поднялись вверх по лестнице и вышли на улицу. После темноты подвала, солнечный свет резал глаза.

— А теперь, — заговорщически объявил Курт, — наше главное блюдо. Лагуна Хищников.

Хант покосился на него:

— Звучит страшновато.

— Правда, Курт, — вступила Дороти-Энн, прикрывавшая рукой глаза от солнца. — Может быть, нам лучше подождать, пока все не будет закончено? Хант не сможет представить себе, как это будет выглядеть в завершенном виде. Зачем ему просто ходить по берегу?

Экерман улыбнулся.

— А кто говорит о прогулке по берегу?

Рука Дороти-Энн упала. Она во все глаза смотрела на изобретателя.

— Вы же не хотите сказать…

— Ага. Именно хочу. Я проверил, пока вы сидели за ленчем. Трубу закончили как раз сегодня утром.

— И вы мне ничего не сказали! — укорила его Дороти-Энн.

— Если бы я сказал, вы бы захотели немедленно туда отправиться.

— И что же в этом плохого, могу я узнать?

— Ничего. Только любой шоумен знает, что лучшее следует приберечь напоследок.

— Труба? — спросил Хант. — Может быть, кто-нибудь объяснит мне, о чем это вы толкуете? — взмолился он.

— Сейчас увидишь. Идем! — бросила ему через плечо Дороти-Энн и понеслась вперед так быстро, словно у нее за плечами выросли крылья. Она направлялась к строению, нависавшему над лагуной и выглядевшему издалека как две шестиугольных эстрады для оркестра. Их крыши напоминали панцирь черепахи.

Хант дошел до открытого павильона, но Дороти-Энн нигде не оказалось.

Куда она, ради всего святого, могла подеваться?

Заинтригованный, он вошел внутрь. Здесь Уинслоу заметил пандус, окруженный с двух сторон защитным барьером. Пандус, мягко извиваясь, уходил куда-то вниз и исчезал в темноте.

«Так вот куда она направилась», — подумал он и пошел вниз.

Постепенно дневной свет угасал у него за спиной, и Уинслоу заметил, что откуда-то струится мягкое зеленое свечение. Так светятся в темноте стрелки будильника. Радиоактивный зеленый, так бы он назвал этот оттенок.

Пандус сделал еще один поворот, и с каждым шагом зеленое сияние становилось все интенсивнее. В одном Хант не сомневался. Источник освещения естественный. Ни одна электрическая лампочка не сможет создать такого ритмично меняющегося освещения.

Еще один поворот. И вот она перед ним.

Труба.

— Господи Боже! — Хант не удержался от восклицания, и его слова повисли в неземной, давящей на уши тишине.

Пандус оканчивался входом в туннель. Ну, правда, не совсем туннель. Это была труба из прозрачного стекла, соединенного в крупные секции. Все сооружение находилось под водой и протянулось на многие сотни футов по дну лагуны.

Сначала на Ханта накатила такая волка восхищения и благоговейного страха, что он не смог сделать ни шагу.

Так вот откуда исходил этот свет, это зеленоватое свечение. От подводного царства, где вместо неба над головой ярко переливается поверхность лагуны, отражая солнечный свет и украшая коралловый риф бликами.

— Невероятно! — выдохнул Уинслоу.

Он подался вперед, протянул руку и коснулся изогнутого стекла. И даже слегка постучал по нему кончиками пальцев. Стекло оказалось холодным и гладким на ощупь. Специально отлито и закалено. Плотное и крепкое, чтобы выдержать давление воды.

И его глаза заметались вокруг. Неважно, куда попадал его взгляд — вперед, назад, вверх, — всюду, словно молчаливые торпеды, проносились акулы и вытянутые силуэты барракуд. Тонкие, будто стрела, одинокие рыбины сновали во всех направлениях. Косяк широких, напоминающих полумесяц рыб медленно проплыл в одну сторону, потом резко развернулся и грациозно двинулся в другую. Элегантные танцоры в отлично отрепетированном шоу. Морской кордебалет.

— Итак, что скажешь? — негромко поинтересовалась Дороти-Энн.

Хант удивленно обернулся. Уинслоу и не подозревал, что молодая женщина стоит так близко. Как и он, Дороти-Энн темным силуэтом выделялась на фоне мягкого зеленоватого мира по другую сторону стекла.

Хант только покачал головой.

— Я просто сбит с толку, — начал он. — Я… — и вдруг крикнул: — Смотри, там!

Хант показывал на нескладную гигантскую морскую черепаху, проплывавшую мимо, как неповоротливая, раздутая, похожая на динозавра летучая мышь.

— Это на самом деле превосходит все, что я видел! — восхитился он.

— Ты так думаешь?

Хант чувствовал, что Дороти-Энн не спускает с него глаз. За стеклом, всего в нескольких дюймах от него, грациозно скользнул морской угорь, словно волнистая лента.

Хант наконец оторвался от подводного цирка и взглянул на хозяйку острова.

— Я не думаю, — спокойно ответил он, — я знаю. Ты собираешься сразить всех наповал.

45

— Так-так-так! Не знаю, какой черт в тебя вселился за последнее время, но ты точно начинаешь меня пилить как какая-нибудь распроклятая жена! — обрушился Кристос на заплаканную Эмбер. Он помахал рукой у нее перед носом и растопырил пальцы: — Ты видишь у меня кольцо на пальце? Я, черт побери, нет!

Девушка моргнула, отпрянула и закусила губу.

— И ты его там никогда не увидишь! — бушевал Кристос.

С этими словами он схватил джинсовую куртку, вылетел из комнаты и с треском захлопнул за собой дверь.

Какое-то мгновение парень постоял в коридоре, пытаясь успокоиться. Он тяжело дышал.

— Черт! — выругался Кристос себе под нос, почесывая сквозь майку внушительные мышцы живота. Он понятия не имел, из-за чего Эмбер на него взъелась. Но одно знал наверняка. Ему очень хочется избавиться от этой девицы.

Тупая сучка. Она никогда не умеет вовремя остановиться. Честное слово, пора от нее сваливать.

Точно так, сэр. Бросить ее, расстаться с этим клоповником и никогда больше не возвращаться. Он же не останется бездомным. Он всегда может пожить в доме на Рашен-хилл.

Ему ли учиться быстро сматывать удочки?

Очень соблазнительно. Только…

Только никогда не знаешь, что может случиться. Что если судьба его обманет, и все пойдет наперекосяк? Убить мужа Глории, это куда серьезнее, чем все эти пустяковые делишки, с которыми он раньше справлялся. А если дела повернутся совсем плохо, он сможет использовать Эмбер для алиби.

Ага. Ему лучше пока не говорить ей, чтоб отправлялась на все четыре. Ему совершенно ни к чему, чтобы над ним баба насмехалась. А телки такого рода, как Кристос успел усвоить на своем тяжком опыте, это совершенно непредсказуемые, непостоянные штучки.

«Может быть, пора включить очарование, — думал он. — Принести Эмбер цветов. Сводить куда-нибудь пообедать».

Это не повредит. Черт возьми, да в самом худшем случае это поможет ему спасти свою шкуру.

Приняв такое решение, парень втиснулся в куртку и бросил пластинку «Даблминт» в рот. И, погромыхивая каблуками ковбойских сапог, рванул вниз по темной, грязной лестнице.

На нижней площадке Кристос посторонился, давая дорогу весьма габаритной дамочке, поднимавшейся наверх. Пока она проходила мимо, он оценивающе оглядел ее, опытным взглядом обнимая каждый потрясающий выступ.

Женщина застенчиво улыбнулась и заморгала накладными ресницами. Кристос начал было сочинять комплимент, когда разглядел предательские синие тени под плотным слоем румян на щеках.

Черт! Вот уж и правда везение — наткнуться на наркоманку со стажем!

Он прикусил язык и двумя прыжками преодолел оставшиеся ступеньки.

— В чем дело, дор-рогуша? — дрожащий фальцет эхом прокатился по освещенному вестибюлю, растворившись в солнечном свете у него за спиной. — Я слишком большая девочка для тебя?

Он хлопнул входной дверью. Господи ты Боже мой! Он уж точно не станет плакать в тот день, когда выберется из этого гадюшника!

Вылетев на тротуар, Кристос пошел медленнее. Поднял воротник куртки. Снова стал Мистером Спокойствие. И не то чтобы ему требовалось для этого много усилий. У этого парня была походка норовистого жеребца, он двигался вперед самоуверенно, лениво, едва покачивая бедрами.

Хотя у этой его особенности оказалась и своя неприятная сторона. В этом городе на такую походочку клевали мужики, а не цыпочки.