Бледная графиня - Георг Борн

Что же заставило графиню нарушить ею же установленный порядок? Может быть, неудержимо манил свежий морской воздух? Или какая-то иная причина побудила ее доставить обитателям замка удовольствие, которого они давно были лишены?

Точно гордая, могущественная королева, шла она чуть впереди приотставших от нее капеллана и Леона Брассара. Да она и была властительницей близлежащих окрестностей. Разве не ей принадлежало все, что она видела вокруг себя?

Но ее богатство было еще неполно. Не хватало вожделенного миллиона, составлявшего наследство ее падчерицы. Последнее ее желание еще не исполнилось. И пока Лили в больнице Святой Марии жива, цель ее остается недостижимой.

Рыбаки и крестьяне при виде идущей к берегу графини спешили убраться с глаз долой, и у берега остались только братья Любке, почтительно сдернувшие с головы шапки при виде своей госпожи. Казалось, все бежит от этой бледной красавицы, как от какого-то чудовища.

Кивнув вместо приветствия рыбакам, графиня вошла в гондолу. Ее спутники последовали за ней.

— Плывем туда, через бухту! — махнула она рукой в сторону меловых скал. — Я слышала, недавно господин асессор пытался высадиться на том берегу и при этом случилось несчастье?

— Да, ваше сиятельство, — ответил Петер Любке. — Молодой рыбак Франц упал в воду и утонул. Он так быстро пошел ко дну, что его не успели спасти. Он, должно быть, попал в водоворот.

Гондола двинулась в путь.

— Ведь хорошо известно, что берег в том месте неприступный, к чему же эти напрасные и трагические попытки? — сурово вопрошала неизвестно кого графиня. — Человеческая жизнь стоит дороже каприза господина асессора, — назидательно прибавила она и вздохнула: — И ведь всегда находятся люди, готовые рисковать жизнью из-за чужих прихотей.

— Мне говорили, графиня, что это был совершенно особенный случай, — возразил Филибер. — Рыбаки колебались. Речь шла о разъяснении одного суеверия. Так, кажется? — повернулся он к рыбакам.

— Да, господин, точно так, — ответил Петер Любке. — Мы хотели выяснить, правда ли старый Вит жив.

— Я об этом тоже слышал, — вступил в разговор Леон Брассар с насмешливой улыбкой. — Правда, не могу взять в толк, почему такой образованный человек, как господин асессор, поверил подобной чепухе?

— Действительно непонятно, — согласилась графиня. — Но как бы то ни было, непростительно жертвовать человеческой жизнью ради удовлетворения собственного любопытства. Кстати, что это за легенда о старом Вите? — спросила Камилла у Петера Любке.

— Это правда, ваше сиятельство, — сдержанно отвечал рыбак. — Старый Вит часто ходит там, под скалами.

— Боже, как всякие суеверия укрепляются в народе! Просто невероятно! — покачала головой графиня.

— И как трудно искоренить их, — поддакнул капеллан.

— Вы и сами видели этого старого Вита? — поинтересовался у Петера Леон Брассар.

— Даже не раз, с тех пор как однажды он уехал ловить рыбу и больше не вернулся. Во всякой деревне не отыщется человека, который бы хоть раз его не видел.

Гондола тем временем приблизилась к меловым скалам.

— Отсюда видно это место? — спросила графиня.

— Да, ваше сиятельство, но мы подплывем ближе. Вит появляется всегда под скалами — там, где в берег бьет прибой. А Вита и сам господин асессор тоже видел, поэтому он и хотел обследовать эти скалы. Но старый Вит не позволяет приходить к нему в гости.

— Кажется, об этом почтенном старце сложилась целая сага, — язвительно констатировала графиня. — Хотела бы я увидеть этот призрак.

— Скорей всего, это какая-нибудь причудливой формы скала, — предположил Филибер. — Издалека ее можно легко принять за человека.

— Да, очень интересно было бы увидеть этот призрак, — согласился и Леон Брассар.

В эту минуту облако, закрывавшее б¦льшую часть неба, наползло на солнце. Цвет моря мгновенно изменился. Из темно-синего он превратился в неприятный серо-зеленый.

— Там! Он там! — закричал вдруг Иост Любке.

Графиня и ее спутники невольно вздрогнули, хотя только что смеялись над суеверием рыбаков.

Иост показывал рукой на береговые скалы.

— Да, это он. К вечеру будет буря, — испуганно глядя на скалы, сказал Петер Любке. — Вон он стоит!

Графиня с ужасом глядела на меловые скалы. Капеллан молча стоял позади нее, словно лишился дара речи. На лице Брассара исчезло выражение презрения и насмешки. Макс испуганно крестился.

На камнях, о которые разбивались волны прибоя, стоял человек с длинными волосами и такой же длинной бородой. Это и был, как называли его рыбаки, призрак старого Вита.

Что теперь могли сказать графиня с капелланом о суеверии, когда они только что собственными глазами видели то, над чем пытались смеяться?

Вдруг видение исчезло. Исчезло так быстро, что никто не смог понять — куда: в морские ли глубины, или в расщелины между скал.

— Редкий обман зрения, — перевел наконец дух Филибер. — Мне кажется, однако, что ему легко найти объяснение. Солнце закрыло облаками. Только на эти скалы еще падали его лучи, и, вероятно, какой-то особенной формы камень при таком освещении и показался нам человеком. Тем более что с последним лучом солнца явление исчезло.

— Да, вероятно, что-то в этом роде, — поспешила согласиться графиня, но судя по ее тону, она не очень-то поверила предположениям капеллана. Удивительный призрак, чувствовалось, произвел на нее сильное впечатление.

Старый Вит все еще стоял перед ее глазами — тот самый слуга Вит, который из-за нее лишился всего, даже жизни.

Только на обратном пути графиня понемногу начала приходить в себя. Она соглашалась с капелланом, рассуждавшим о суеверии народа. Ей хотелось заставить себя верить в это. Но в то же время у нее, как и у Бруно, возникло желание высадиться на этот загадочный берег.

Пока гондола возвращалась в Варбург, небо совершенно заволокло тучами, и, когда графиня со своими спутниками поднималась по дороге к замку, задул сильный ветер. Ночью разразилась буря. Любке оказался прав: призрак предсказывал непогоду.

Вернувшись в замок, графиня узнала, что ее хочет видеть новый доктор больницы Святой Марии. Он ждал в гостиной. Она с улыбкой приветствовала его.

Увидев графиню, Вильм был поражен ее потрясающей красотой, так неотразимо действовавшей на всех. Он должен был сознаться, что никогда еще ему не приходилось видеть такой красавицы.

— Что привело вас ко мне, доктор? — приветливо спросила графиня, приглашая его сесть.

— Я приехал по поводу особы, которая называет себя вашей падчерицей, графиня, — объяснил цель визита доктор. — Особа эта как душевнобольная была отдана в наше заведение, но я, после тщательного наблюдения за ней, пришел к убеждению, что она вполне здорова.

— Здорова? То есть вы хотите сказать — выздоровела?

— В ней нет ни малейшего следа умственного расстройства, — пояснил Вильм.

— Не сказала ли она теперь — кто она и каково ее настоящее имя?

— Она утверждает, что она — графиня Варбург.

— Но это и было, доктор, первым признаком ее болезни. При первых ваших словах я обрадовалась, думая, что наконец-то прольется свет на это темное дело, но теперь опять теряю надежду.

— Вынужден повторить, графиня: я убежден, что эта молодая особа совершенно здорова. Все же остальное, связанное с моей пациенткой, меня не касается.

— Что ж, благодарю за известие, доктор. Я, правда, не знаю, какой оборот примет дело, но во всяком случае я рада. Мне искренне жаль бедную девушку.

Последние слова были сказаны графиней столь естественно, что доктору Вильму и в голову не пришло засомневаться в их чистосердечии. Он исполнил то, что считал своей обязанностью, а потому ему оставалось только раскланяться и уйти.

Графиня проводила его насмешливой улыбкой.

«Ничего, твое известие меня не напугало, — подумала она зловеще. — Я была готова к нему. Конечно, это ненавистное создание должно было бы оставаться в больнице. Но ничего, она все равно в моих руках. Она должна погибнуть, и она погибнет. Пока она жива, мне не достичь цели».

VIII. ХИТРОСТЬ ДЖОНА РАЛЕЯ

Как хищный зверь над своей добычей, как гиена над трупом, наклонился Джон Ралей над бесчувственным Гагеном, поспешно снимая все, что на нем было. Он снял с доктора старинные золотые часы с тяжелой цепью, потом кольцо с крупным бриллиантом. Мало-помалу он раздел Гагена до рубашки, но дорожная сумка — главный предмет его поисков — отсутствовала.