Мэри Роуз - Шарлотта Лин

— Я никому не продаю мечту, — ответил тот. — Могу продать вам речные баржи, если вам нужны таковые. На верфи Саттонов вас отлично обслужат. Если нет, мне хотелось бы уйти.

И прежде чем Роберт успел взять себя в руки, желание прикоснуться к собеседнику взяло над ним верх. Он сомкнул руку на его плече.

— Дайте мне полчаса. Разве вы не должны сделать для меня хотя бы это?

Флетчер вывернулся.

— В долгах я разбираюсь мало. Но если вам так хочется поговорить со мной, что ж, я уеду на полчаса позже.

Мысль о том, чтобы говорить на конюшне, была противна Роберту. Вместо этого он буквально втащил упрямого парня в свои покои, где были готовы вино и закуски. В свете свечей стало видно, насколько тот худощав. Таким исхудавшим не должен выглядеть возведенный в ранг дворянина капитан флота. «Некоторых людей нужно подталкивать к собственному счастью», — подумал он почти с любовью и пододвинул к нему тарелку, где среди фиг лежали аккуратно разложенные кусочки ветчины.

— Ешьте. — Он улыбнулся. — Это приказ, и да поможет вам Бог, если вы его ослушаетесь.

Его гость и глазом не моргнул и к ветчине не притронулся.

— Я не у вас в подчинении.

— Боже мой, парень, чего ты от меня вообще хочешь?

— Ничего, — ответил он и повернулся, чтобы уйти.

Роберт набросился на него, схватил его за плечи и попытался развернуть к себе лицом. Железная твердость, на которую наткнулись пальцы, ошарашила его.

— Отпустите, — резко произнес мужчина, повернул голову и бросил на него взгляд, от которого тот попятился.

— Ты с ума сошел?

— Вполне возможно, — холодно ответил Флетчер. — У меня всего одна здоровая нога. Если я попытаюсь сбежать от вас, то безнадежно проиграю. Это делает меня опасным, не так ли?

— Боже мой, я же ничего не хотел тебе сделать!

Он пожал плечами.

— Это всегда не так-то просто решить. С волком то же самое. Лучше всего его не трогать, тогда опасности никакой.

— Хорошо. — Усилием воли Роберт заставил себя собраться и сел на свое место. — Я верну себе пост смотрителя королевского флота, — произнес он, налив в бокал вина. — Я хочу, чтобы мы снова работали вместе. И поскольку я знаю, что значит для тебя развитие кораблестроения, я уверен, что ты этого тоже захочешь. Ты не глупец. Ты и сам понимаешь, что с Кэрью ты не добьешься того, чего хочешь.

Флетчер стоял у двери прямо, со скрещенными за спиной руками и молчал.

Роберт говорил, как одержимый бродячий проповедник, рассказывал ему, как он может воспользоваться своим положением и завоевать расположение короля, как их мечты об английском флоте будут обретать очертания. Он распылялся, бегал взад-вперед по комнате, пел, как соловей. Флетчер не отвечал. Что бы он ни бросал ему, чем бы ни манил, Флетчер стоял со скрещенными на груди руками и молчал.

В какой-то момент Роберт остановился напротив него.

— Поговорите со мной!

— Мне нечего сказать, — ответил Флетчер.

Роберт ударил его по губам. Тот не шелохнулся, испугался только он сам. Он не хотел этого, но вдруг ему показалось, что он понял, почему сделал это.

— Проклятье, почему ты никого к себе не подпускаешь? Если ты не понимаешь, почему всю жизнь тебя порют, я скажу тебе. Потому что ты отвергаешь тех, кто хочет прикоснуться к тебе, пока им не приходит в голову ничего лучше. Я не желал тебе зла. Напротив. Я предлагаю тебе стать моим партнером, разделить со мной работу, в том числе если она будет касаться «Мэри Роуз». Сегодня вечером мне хотелось сидеть и пить с тобой, как поступают люди одного круга.

— Мы не одного круга, милорд.

— Ты рыцарь, я граф. Пока ты не хочешь жениться на моей дочери, сейчас это не имеет значения. У меня нет дочери, а ты не собираешься жениться, так в чем же проблема?

— Не знаю, в чем ваша, милорд. У меня их нет, и я хотел бы уйти.

— Ты останешься здесь! — Роберт снова подскочил к нему, снова замахнулся, но удержался, схватил его обеими руками за плечи. — Отлично, — произнес он, — ты на меня зол, и, с твоей точки зрения, ты, вероятно, считаешь, что имеешь на это право.

— Не трогать, — прошипел Энтони.

У Роберта опустились руки. Обессиленный, как после огромного физического напряжения, он отступил, опять наполнил свой бокал.

— Не то чтобы я не понимал твоего гнева, — произнес он. — Клинк, конечно, не дворец, а надсмотрщики не в замшевых перчатках ходят. То, что я не мог помочь тебе во время допросов, хотя и боялся потерять наши планы, ты должен понимать. После я не жалел средств, чтобы избавить тебя от неприятностей. Если тебе все же что-то досталось, я готов возместить ущерб. А теперь давай забудем о былом и приступим к работе.

Энтони медленно, очень медленно обернулся.

— Я не уверен, что понял вас правильно, милорд.

— Боже мой, прекрати называть меня «милорд»!

— Как будет угодно, мой граф.

— Не перегибай палку! Что, черт тебя подери, ты не понял?

— Вы хотите, чтобы я не работал на Джорджа Кэрью, а снова работал на вас?

— Вот именно, этого я и хочу. Я хочу, чтобы у нас все было, как прежде, когда мы строили «Леди Джеральдину», — двое мужчин, один корабль, одна мечта. Что же может этому помешать? То, что есть у нас общего, не сможет дать тебе такой слабак, как Кэрью.

— Отлично, — ответил Флетчер. — А мои маленькие неприятности вы готовы мне возместить, не так ли?

— Я же пообещал. Скажешь мне, где тебя прижали, а я позабочусь о том, чтобы не оказалось, что ты зря терпел.

Он подошел, чтобы похлопать его по плечу, но тот увернулся. Роберту снова показалось, что он увидел, как сверкнули его зубы, но затем лицо его вновь застыло.

— Благодарю за щедрость, — произнес он и слегка поклонился.

— Оставь это.

Энтони спокойно принялся развязывать ленты и расстегивать пряжки на жакете. Он снял с себя жакет, расправил на руке, осторожно положил на табурет. У Роберта перехватило дыхание, когда тот принялся расстегивать рубашку на груди и воротничок. Не успел он воспротивиться, как его гость уже стянул ее с себя через голову и положил поверх жакета. Снова выпрямился и, не шевелясь, встал в свете свечи с обнаженным торсом.

Роберт закрыл рот руками. Мужчина стоял, повернувшись к нему левым боком, и он видел половину груди и живота, а также половину спины. Пояс и штаны соскользнули с излишне стройных бедер, частично обнажив их. Блестящая кожа, гладкая и шелковистая, словно Господь подошел к ее созданию с особой любовью, имела оттенок, который почти не встретишь в Англии, — золотисто-бронзовый. На боку, там, где бедро переходило в талию, красовался кроваво-красный шрам размером с ладонь, похожий на клеймо. Вокруг него теснились шрамы помельче, а начало ягодиц было испещрено белыми полосками уже заживших ран.