Мать Вода и Чёрный Владыка - Лариса Кольцова

меня рослый, а в молодости сиял и волосами, и глазами так, что мама как влюбилась в него однажды, увидев представление бродячего театра на одном из простонародных праздников, так и не смогла разлюбить до сих пор. Она в те времена часто посещала народные гулянья, переодеваясь простонародной девушкой, поскольку была очень любознательной и хотела знать, как живут люди из других сословий, чему они радуются, как общаются между собой. Конечно, так поступать было опасно, но мама была хитрая и умела вводить свою воспитательницу в заблуждение, когда хотела этого. Не исключено, что воспитательница и сама была не прочь погулять на славу. Так что они обе обманывали, хотя и сурового, да вечно занятого отца. Надо тебе сказать, что мой родитель имел надежду поживиться за счёт соблазнённой дочки влиятельного богача. Обременять себя женой он, вряд ли, и хотел, чтобы уж очень. Думал, что какое-никакое, а приданое ей родитель даст, даже если и выгонит от себя прочь. Они купят дом и заведут маленький бизнес, а то и большой затеют на аристократические денежки. Уж очень он устал от бродячей доли. Да где там! Так что жили они не особенно и ладно. Папа мой любил погулять и поскандалить, да и обижал нас часто. Мама легко его прощала, она и сама была великолепным костюмером и визажистом, отлично владела искусством управления теми финансами, что удавалось заработать нашему вольному театру. Она была самой образованной в среде тех, с кем жила. Да и общаться умела на равных с любым представителем власти, с любым чиновником. Её все любили и все уважали, исключая того, кого сама она любила беззаветно. Когда я нападала на папу с укорами, что он плохой и не стоит мамы, он смеялся и говорил мне, — «Да кому ты веришь? Она бродяжка, которую я нашёл однажды на одном из народных гуляний в окрестностях столицы. Прибилась к нам, а я добряк, пожалел её и взял с собою. Все актёры, скажу я тебе, уникальные выдумщики. Они свято верят в собственные фантазии. Будь это иначе, им и зрители бы не верили». Я же верила маме, а не ему, забулдыге с перебитым носом и драчуну. Он уже давно утратил свою красоту, а силищу-то нет! Мог на одной ладони маму держать, как пёрышко какое. А меня так и вовсе вертел на вытянутой руке, словно тряпичную куклу. Он меня и выучил акробатическим трюкам. А танцам меня учила наша театральная танцовщица. Мама же научила меня красивой и правильной речи, хорошим манерам и прочим тайностям театрального искусства. Так что мне и образования особого не требовалось. Всю науку я на практике с детства постигала. Только и нужна была протекция в столичное учебное заведение. Гелия обещала, а вон как всё обернулось! Вон во что я вляпалась! Проклятие деда погубило и мою судьбу. Да и у мамы сладких дней было немного… Как я могу после всего вернуться к своим? Какими глазами я буду смотреть в лица тех, кого мечтала превзойти во всём? Да и форму я утратила. А тут ещё рабыней стала, с торгов пошла как животное, как мясо! Думаешь, об этом никто не узнает? Нет мне обратного хода в прежнюю ту жизнь. А в чужой театр, пусть и провинциальный, бродячий, кто меня возьмёт, если без рекомендации? Как после этого не верить в родовое проклятие? Однажды мама рассказала мне свой сон. Он был как явь. Ей не спалось. Она ворочалась с боку на бок и вдруг увидела отца. Он сидел перед нею и горестно вздыхал, глядя на маму. Было темно, но ей казалось, что она отлично видит его скорбное и страшно бледное лицо. «Я поступил с тобой жестоко. Я отторг тебя, но я не лишал тебя наследства. Всё моё состояние присвоил муж твоей сестры, человек подлый и развратный. Завещание на твою половину хранится в надёжных руках. К несчастью, пока живо это чудовище, тебе нельзя себя обнаруживать. Он убьёт и тебя и твою прелестную дочку. Тот негодяй рыщет в поисках упрятанных документов, но не найдёт. Хоть в чём-то я оказался хитрее него. Сам я давно мёртв, моя любимая и несчастная дочь. Кончина моя была страшной. Я сполна получил за все свои злодеяния, а они были. И немалые. А поскольку душа не подвластна распаду, в отличие от временной молекулярной структуры тела, я пока ещё имею возможность для общения с тобою на уровне более тонких полей. Мне это дано, поскольку наш род имел некогда кровную связь с кланом давно поверженных жрецов старой веры. Если бы ты сразу принесла ко мне свою дочь, как родила её, то её участь была бы иной, чем твоя. К сожалению, ей предстоит не самая счастливая молодость. Но спустя годы и годы, всё изменится к лучшему. И у тебя, и у неё. Храни её, как умеешь. А уж я влиять на ваши судьбы уже не могу». — Мама очнулась, трепеща от ужаса. В жилом маленьком прицепе, где мы и жили, никого не было. За шторкой спала я. Папаша где-то гудел, как и было у него принято после удачного, а также и неудачного выступления. Он практически и не жил с нами. Он приходил только скандалить, да требовать у мамы денег. Мама тут же записала своё видение, если это и было сном, то такие сны снятся не каждую ночь. Она отлично владела художественным стилем письма, творческой фантазией и, конечно, могла выдумать всё то, о чем мне и поведала. Но веришь, я жду, что однажды придёт некто и скажет, что всё в моей судьбе развернулось в другую и ярко-освещённую сторону. Тогда мне становится легче и совсем не страшно жить дальше. Ты тоже должна придумать себе что-то такое, что будет поддерживать тебя у самого края чёрной беды. Не даст тебе туда упасть и расшибиться насмерть.

— Я так не умею. Выдумывать.

— Почему выдумывать? Твой внутренний мир должен иметь автономное освещение, внутренний лад. Тогда ты не оглохнешь и не ослепнешь в кромешном мраке, если оступишься, или кто толкнет туда. Всегда найдёшь спасительную тропку…

Гл. шестая. «Где же она, спасительная тропка»?

— Что было дальше, как ты вернулась в столицу из «закрытых островов блаженства»? — Колибри были интересны её приключения, а не рассуждения о том, как устроен тайный и жестокий механизм судьбы. Всё равно никто того не знает. А болтовня к чему? Колибри не была приучена к многословной философии о загадках бытия.

— Я