Несущая свет. Том 2 - Донна Гиллеспи

— Людоед! Должно быть, готовит себе небольшой подарок, как это принято в Риме.

Ауриана предположила, что прорицатели Домициана — авгуры — уверили его, что этот день будет наиболее благоприятным для такого дела. Фастила сделала расчеты на своем каменном календаре, в котором были как лунный, так и солнечный циклы. Она сообщила, что день рождения Домициана выпадал на завтра. Обоз же с продовольствием должен был прибыть не раньше, чем через три дня тяжелого пути, и то при условии, что его не перехватят отряды римлян или не перекроют дороги обильные снегопады.

— Если слова этого трибуна окажутся правдой, то твое предостережение запоздало, — сказала Ауриана. — Теперь все зависит от судьбы и благосклонности к нам Ромильды.

Гвала осталась бесстрастной и хранила молчание. Знала ли она такие чувства, как страх или раскаяние, никто не ведал. Во всяком случае, Ауриана никогда не видела их следов на лице этой женщины. Вскоре она отпустила шпионку, подарив ей красиво расшитую попону для мула. Погрузившись в тревожные раздумья, Ауриана тщетно пыталась убедить себя в подлинности смерти Одберта.

В течение последующих пяти дней победоносные воины Зигвульфа начали собираться в горном становище. Нашелся и тот, кто якобы сумел одолеть Одберта. Им оказался родственник Коньярика — грязный, неухоженный детина со странными желтыми глазами, похожий на дикого зверя. Звали его Валестом. Как только он появился в лагере, сразу стал похваляться победой над Одбертом. Валеста привели в палатку Витгерна, где он ответил на все вопросы, но Ауриане его ответы показались слишком туманными. Этот бродяга в частности утверждал, что расправился с Одбертом при помощи топора.

— Как вел себя Одберт в свой смертный час? — спросила Ауриана.

— Он сдох, изрыгая проклятия тебе и Бальдемару, — заявил Валест. — Он удирал со всех ног, но провалился в заброшенную землянку, где когда-то жил раб. Я загнал его в угол. Клянусь Воданом, в его глазах я видел настоящую смерть. Она пришла за ним еще до того, как я убил его. От моего удара его череп раскололся, и оттуда хлынули кровь и мозги на черные волосы.

Детина вызывающе ухмыльнулся, но его ухмылку было трудно разглядеть. Лицо было закрыто сверху спутанными волосами, а снизу оно все заросло бородой и усами.

Ауриана пытливо посмотрела на него.

— Черные волосы? Да ведь у него волосы были цвета застоявшегося меда.

От нее не укрылся страх, мелькнувший в его бараньих глазах. Он невразумительно начал бормотать, что раньше он ни разу в жизни не видел Одберта, но ему сказали, что убитый — это определенно он. Слова застревали у него в горле и он медленно пятился к выходу. Он ужасно боялся проклятия Аурианы.

— Тебе нечего бояться, — тихо произнесла она, но ее глаза горели гневом. — За эту ложь ты ответишь перед самим Воданом, но начиная с этого дня не попадайся мне на глаза.

Скоро прибыл и сам Зигвульф. Он узнал обо всем и подтвердил, что Валест — законченный лжец. Однако и он говорил, что перед ним протащили тело, которое сильно смахивало на Одберта. Голова была разможжена топором, а лицо было обезображено до неузнаваемости. Но тем не менее, Зигвульф клялся Воданом, уверяя, что узнал его грязные, светло-рыжие волосы, свисающие космами, похожее на бочку брюхо и колени, выпиравшие в разные стороны. Кроме того, на трупе была одежда вождя, хотя кольца и украшения, положенные ему по рангу, исчезли.

— Тогда почему этот труп не может быть трупом какого-нибудь вождя херусков? — поинтересовалась Ауриана.

— Я не могу сказать. Но Одберт и все его люди были вместе. Все они погибли. Если это был не его труп, то значит он лежал в общей куче. Но по-моему, это все же был он. А вообще-то какая разница? Ведь его больше нет в живых.

— Ты прав. Но только в том случае, если он действительно мертв.

Три дня спустя хозяин какого-то хутора на сорных пастбищах, находившегося в трех днях пути, принес совершенно другие известия. Он утверждал, что видел Одберта живым через десять дней после победы Зигвульфа в Деревне Вепря. Хуторянин видел его в одном из горных селений.

— Я знаю лицо этого негодяя не хуже, чем лицо моей матери. Я когда-то служил в дружине Видо, — пояснил он.

Еще он добавил, что проехал вместе с его людьми часть пути и слышал, как Одберт похвалялся, что при его появлении в римском лагере ему будет оказан прием, достойный союзника.

— Как ему удалось избежать смерти в схватке с воинами Зигвульфа?

— Его с ними не было. Правда, этот боров был рядом и прекрасно слышал крики своих погибающих воинов. Сам же он в это время забавлялся в шалаше с молодой девчонкой-рабыней. Поэтому-то он не достался Зигвульфу.

Ауриана с трудом смирилась с этой новостью. Ей бы очень хотелось, чтобы с Одбертом было покончено навсегда.

— Увидев трупы, он сразу же дал деру на юг, — продолжал хуторянин. — Я натолкнулся на него, когда он прятался в погребе под обломками спаленного дома. С ним было еще четыре человека.

Ауриана передала Витгерну все, что слышала.

— Тогда, — заметил Витгерн, — получается, что этот человек представился римлянам уже после того, как они объявили о его смерти.

— Да. И они вполне могли принять настоящего Одберта за какого-нибудь ловкого прощелыгу, который решил извлечь выгоду из своего сходства с погибшим.

— Может быть, и так. К тому же он наверняка весь извалялся в грязи, лишился своих побрякушек, а его одежда превратилась в лохмотья. А кто теперь в крепости знает его в лицо? Паулины больше нет. Если этот человек скажет: «Я Одберт», ему могут ответить: «А я Нерон».

Ауриана уже потеряла всякую надежду и была склонна считать, что правде соответствовала самая неприятная версия случившегося, а не рассказ Зигвульфа и тем более похвальба Валеста.

Проклятье продолжало действовать. Предательский поворот судьбы поставил справедливую месть за грань реального. По мнению Аурианы с Одбертом скорее всего будут обращаться как с пленником. Его могут убить для того, чтобы Император получил желанный предлог для триумфальной процессии, а могут даже продать в рабство. В последнем случае он канет в безвестность, и ее жажда мести так и останется неудовлетворенной. Она даже не будет знать его дальнейшую судьбу.

Бальдемар! Неужели твоя душа даже сейчас страдает в дупле Пораженного Молнией Дуба, не будучи политой кровью врага?

Она попыталась помешать распространению слухов о спасении Одберта, но все ее усилия привели к обратному результату. Рассказ старого хуторянина вскоре стал известен всему племени. Дурные вести распространяются как семя по ветру. Люди во всех деревнях и поселках шушукались между собой, обсуждая последствия, которые могло оказать это событие на судьбу племени.