Ельцин и его генералы - Виктор Баранец

Появление на посту военного министра «человека Лебедя» могло означать победу его линии. Это сильно било по самолюбию Ельцина и его окружения, которое бдительно отслеживало малейшее усиление позиций Лебедя и сопротивлялось ему.

Приняв решение войти в команду Ельцина, Лебедь согласился войти в круг людей, привыкших играть по собственным правилам, но принес в Кремль свой устав. Он бросил вызов целому клану людей, хорошо устроившихся под крылом президента. Такое не могло прощаться.

…Ранним летом 1996 года в Минобороны многие поговаривали, что еще во время одной из первых предвыборных встреч Лебедя и Ельцина в Кремле Александр Иванович якобы показал Ельцину список из 15 высших генералов. Их увольнение было одним из условий поддержки президента.

Судя по тому, что первое увольнение из МО и ГШ пошло «оптом», Ельцин принял лебедевский план кадровой чистки в высших кругах военного руководства.

И все же увольнение Грачева и еще семи высших генералов по так называемому «делу ГКЧП-3» было весьма неоднозначно воспринято в военном ведомстве и в войсках. В целом отмечая правильный курс некоторых кадровых решений Ельцина и Лебедя, многие генералы и офицеры высказывали негодование в связи с тем, что ни Ельцин, ни Лебедь толком не объяснили причины смещения с должностей каждого из генералов.

Вскоре после этого случая многие у нас в МО все чаще стали вспоминать 37-й год, когда черные «воронки» тайком увозили в неизвестном направлении безвинных людей.

На этажах МО и ГШ все чаще открыто звучали слова о кадровом произволе президента и секретаря Совета безопасности. Генералы и полковники были не против того, чтобы Верховный главнокомандующий убрал «задумавших недоброе» генералов. Они требовали, чтобы Ельцин и Лебедь объяснили, за что именно эти генералы смещены со своих постов: «Провинившихся, безусловно, надо убирать, но при этом армии нужно разъяснять причины всех этих пертурбаций»…

Никто ничего не разъяснил.

…Уже вскоре после того как Лебедь возглавил СБ и разобрался в задачах и структуре этого органа, наметил план его реконструкции, он стал активно прорабатывать вопрос о своих полномочиях. Ему необходимо было четко определить границы своих «политических владений» и административных прав. На это с большой опаской поглядывали ревнивый Чубайс, обиженный смещением с должности помощника по национальной безопасности Батурин и насторожившийся мощным взлетом генерала Черномырдин. Все они были готовы бороться с Лебедем «за каждый миллиметр» властных полномочий. Всегда выдержанный и корректный председатель правительства в то время явно занервничал и однажды, когда журналисты спросили у него, что он думает о расширении полномочий Лебедя, Виктор Степанович недобро сверкнул глазами:

— Какие еще полномочия?! Их и так у Лебедя достаточно!

Черномырдин явно подыгрывал Кремлю.

В то время все, кто должен был в Кремле, в правительстве поделиться с Лебедем властью, напоминали мне красноармейцев, защищающих летом 1941 года Брестскую крепость. «Ни шагу назад!» — было их общим лозунгом.

Но Лебедь прекрасно понимал, что без сильных властных полномочий его превратят в свадебного генерала, и потому упорно шел к намеченной цели. Он объяснял это так:

— Проблем назрела масса, и для того, чтобы их решать, нужны серьезные властные полномочия… Но я еще раз хочу подчеркнуть, что не собираюсь довлеть над всеми, не собираюсь брать какие-то излишки власти. Страна большая, страна разная, работы хватит всем, проблем много. Но их придется решать, решать во имя будущего.

Чем активнее Лебедь стремился определить свое место в системе кремлевской власти, тем сильнее ему оказывали сопротивление. В сущности, шла явная и скрытая игра «на оттеснение» секретаря СБ от рычагов влияния на положение дел в государстве. В Кремль вызывались «свои» корреспонденты различных СМИ, которых откровенно натравливали на Лебедя.

4 июля 1996 года на брифинге для российских и иностранных журналистов секретарь СБ изложил свою позицию по этой проблеме:

— После моего вхождения во власть достаточно упорно муссируются слухи о тех непомерных дополнительных полномочиях, которые я якобы возжелал на себя возложить. Хочу сразу заявить, что я не монстр, я человек, я — гражданин России. Это — моя страна, я намерен здесь долго жить, здесь строить свое будущее, будущее своих детей и внуков. И меня, как гражданина России, не могут не волновать многие и многие вопросы, связанные с безопасностью моей страны. А власть ради власти мне не нужна.

Тогда же, в июле 1996 года, он неожиданно пожелал встретиться с корреспондентом «Нью-Йорк таймс» Майклом Спектором. Накануне к Лебедю с просьбой уточнить позиции в отношении мормонов обратились лидеры еврейской общины в Москве.

Рассказывая о встрече с генералом, Спектор отметил, что Лебедь понял, что его откровенные высказывания о евреях, о войне в Чечне, о желании унаследовать место Ельцина могут показать, что он не спаситель демократии в России, а угроза ей. И вот, стремясь, как сказал генерал, объясниться и рассеять ложные сомнения, он и обратился к американской газете.

В разговоре со Спектором он признал, что у него натянутые отношения со многими кремлевскими коллегами, но повторил свое желание стать президентом. При этом добавил: «Если они не застрелят меня перед тем». Было похоже, что он уже не уверен в собственной безопасности и поэтому телохранителями назначил верных людей из штаба 14-й армии.

Приход Лебедя в Кремль заставил многих представителей высшей государственной власти внести серьезные коррективы в свою «деятельность». Те планы своей борьбы с коррупцией, которые обнародовал секретарь СБ, вызвали серьезную озабоченность в среде многих «хорошо устроившихся» людей, для которых мутная вода была идеальной средой обитания…

…Уже, наверное, лет десять я пытаюсь понять этого человека, ставшего одной из одиозных фигур политической жизни России конца XX века. И прихожу к выводу, что совершенно бесполезно втискивать Лебедя в какие-то общепринятые нормы. Бесполезно искать нормы и принципы там, где их нет (или если они «демисезонные»).

Словами и действиями своими он постоянно ломает привычные логические схемы и часто идет как бы сам против себя.

17 июня 1996 года он уже знал о проекте указа о назначении его секретарем СБ и тем не менее решился на весьма опасный выпад против Ельцина:

— Обнародованное действующим президентом страны решение о переводе армии в 2000 году на контрактную основу — абсолютный миф. В мире есть только две страны — США и Великобритания, — имеющие полностью профессиональные армии. Даже Германия и Франция этого себе пока позволить не могут, а уж что говорить об экономически разбитой России, где промышленность лежит, а сельское хозяйство в конвульсиях дрыгает ножкой…

Мне казалось, что на такие ходы способен только человек, у которого напрочь отсутствует способность просчитывать последствия своих слов и действий. Посудите сами: на столе Ельцина лежит указ о назначении Лебедя секретарем СБ. Все решено. Осталось лишь подписать его. Завтра генерал займет место в Кремле. А в это время в кабинет Ельцина заходит его помощник Батурин и говорит:

— Борис Николаевич, только что Лебедь публично назвал вчерашний ваш указ о профессиональной армии «абсолютным мифом»…

Всем было «нельзя». Лебедю было «можно». Есть в этом «загадочная» логика.

Пожалуй, только однажды был период, когда Лебедь «сбавил обороты» в остроте своих оценок Ельцина и когда, напротив, в них стала улавливаться совершенно несвойственная генералу конъюнктурная комплиментарность. Было это сразу после президентских выборов 1996 года.

— Президент определенно изменился. Примером тому может служить даже мое назначение. Согласитесь, что я — нечто доселе невиданное в Кремле… Теперь страна сделала свой выбор. Все будет нормально. Мы начнем медленно, поэтапно очищаться. Начнется восхождение. Я в этом не сомневаюсь.

Через четыре месяца он уже забудет о «восхождении» и начнет стращать соотечественников большой вероятностью социального взрыва…

Но люди, для которых он был символом борьбы с демократическим произволом, с теми, кто своими бестолковыми реформами проводил эксперимент над Россией и ее армией, эти люди были шокированы «изменой» генерала и потому продолжали упорно допытываться, почему он решил стать на сторону Ельцина.

Лебедь отвечал так:

— Потому, что в нашей стране борются две идеи, у каждой из них примерно одинаковое число сторонников. Старая, отжившая, потребовавшая десятки миллионов жертв и принесшая нашему народу неизмеримые страдания, и новая идея, по которой живет весь мир…

Лебедь некогда утверждал: «Демократической власти у нас нет, и я не рассчитываю до нее дожить. Демократическое общество строится столетиями по кирпичику, и надеяться на моментальный переход от тоталитарного режима к демократии не приходится»…