Избранник вечности - Анатолий Гаврилович Ильяхов

Гости в зале начали успокаиваться, в полголоса обсуждая произошедшее событие. На стук двери обернулись и увидели Клита; он шёл прямо на Александра, ухмыляясь в побледневшее от испуга или удивления лицо, во весь голос декламируя: «Как ложен суд толпы! Когда трофей у эллинов победный ставит войско между врагов лежащих, то не те прославлены, которые трудились, а вождь один себе хвалу берёт…»

Царь узнал драму «Андромаха», воспринял на свой счёт, как злой намёк. В голове у него что-то перевернулось, разум помутился… Не владея собой, он выхватил у стражника копьё и с силой метнул в приближающегося друга, почти единокровника…

Глухой удар… Поражённый в грудь, Клит запнулся и со стоном повалился набок. Капли горячей крови плеснули в лицо царю. Ужаснувшись, он вмиг опомнился, подбежал к Клиту и машинально выдернул копьё. Кровь хлынула на пол пульсирующей струёй… Осознав содеянное, царь в отчаянии схватил копьё и направил остриё себе в грудь. Телохранители бросились к нему, отняли копьё силой, после чего он вовсе обезумел: рыдал и кричал несуразное, проклиная себя и богов, пока его под руки не увели в шатёр.

Для царя потянулись тягостные дни отчаяния и позднего раскаяния. Он не принимал пищи, призывал смерть и неоднократно пытался покончить с собой, но каждый раз вмешивались бдительные слуги. Друзья попрятали от него колющее и режущее оружие, день и ночь следили за его душевным состоянием.

На третий день к нему пришёл придворный философ Анаксарх. Ближайшие друзья царя надеялись, что своими разговорами он поможет царю выйти из трагичного состояния.

Анаксарх начал с разговора о том, что царь зря поддался пьяной ссоре и вступил в перебранку. Мог поступить «по-царски» — не заметить, промолчать, а уже потом сделать выводы. Говорил, что пьянство, как и гнев, не подобает проявлять разумному правителю, как не подобает быть никому во власти одного из этих великих пороков. И причина не в количестве выпитого вина, а в том, что прежняя бесхитростность в общении друзей и открытость с некоторых пор не нужны Александру. Нашёл Анаксарх и успокоительные слова:

— Разве ты не знаешь, что царское правосудие вершится волею Зевса? Он царь на Олимпе, как ты на земле. Всё, что делает царь богов, правильно и справедливо; тогда всё, что делают цари на земле, признаются людьми справедливым.

Философ заметил, как в глазах Александра печаль сменяется заинтересованностью.

— Но тогда, если ты — царь, не чувствуй себя в чем-либо виноватым. Всё, что ты делаешь — делается по божественным законам; значит, ты во всём прав. Каждое твоё действие — закон для людей, а значит, ни одно твоё действие нельзя считать беззаконным.

Речь Анаксарха всё больше вселяла в Александра спокойствие:

— Я убеждён, как и твои друзья, что твоя ссора с Клитом случилась не по твоей или его вине, а под воздействием божественного напитка Диониса. Это значит, что ты действовал не сам по себе, а по воле бога. Клит, наоборот, пошёл против их желания. Следовательно, поскольку руку и твои помыслы направлял бог, тебе не следует переживать смерть вывшего друга!

Александр оживился, его устраивало, к чему клонит верный советник, особенно последняя фраза:

— Царь побеждает конкурентов за престол и недругов, чтобы править и повелевать, а не быть прислужником пустой молвы, страшась закона и порицания людей.

После ухода философа Александр почувствовал себя уверенней, постепенно успокоился и вскоре поверил, что в инциденте с Клитом он прав. Покончил с хандрой и одиночеством, на следующее утро вышел из шатра, порадовав придворных и друзей. А вечером устроил жертвоприношение Дионису.

* * *

Историю с убийством Клита впору причислить к неосторожной случайности, но трагедия заключалась в том, что злополучный пир в Мараканде царь устроил ещё и по поводу своего выздоровления… А прежнее недомогание являлось следствием предыдущей длительной попойки! Близкие к Александру люди замечали, что он в этом смысле стал походить на своего отца; как записал царский лекарь: «в его теле постоянно присутствовал горячий огненный элемент, и теплотой тела порождалась у него и склонность к пьянству, и вспыльчивость»…

КЛЕТКА ДЛЯ НАСТАВНИКА

В Бактрии, исторической области на территории северного Афганистана, Александру донесли о новом придворном заговоре; но в нём участвовали подростки из знатных македонских семей, царские пажи! Организатором был Гермолай, старший по возрасту. Он не забыл несправедливого наказания, когда несколько лет назад во время охоты Александр велел сечь его розгами. А «вина» состояла в том, что Гермолай, думая спасти царя, поспешил убить кабана. С тех пор мечтал о мести, придумывая самые страшные казни…

Героическими историями об афинских «тираноборцах», Гармодии и Аристогитоне, сумел увлечь пять честолюбивых товарищей своим замыслом убить Александра. Дали клятву друг другу положить на алтарь свободы собственные жизни. Гермолай определил наилучшее время для возмездия — ночь, когда они вместе заступят на дежурство у спальни царя. Друзья поклялись Зевсом в сохранении тайны и затаились в ожидании случая…

Бактрийский князь принимал Александра во дворце, давал представление местных танцоров и артистов совместно с застольем. В тот день пятеро пажей оказались в одной смене и теперь с нетерпением ожидали возвращения царя у дверей спальни. Роли давно распределили, предугадывали разные ситуации, но сообща решили, что заколют царя своими мальчишескими мечами. Прошла полночь, а царь не торопился оставить гостеприимного хозяина с его красочным зрелищем…

Юные заговорщики терялись в догадках, мучились сомнениями и всё-таки надеялись на благоприятный для себя исход задуманного предприятия. Жертвоприношение во имя свободы Македонии состоится, справедливость восторжествует! Единственно, что не могли они предположить, что Александр может не прийти ночевать. Оказывается, когда он засобирался отдыхать, хозяин из приличия стал уговаривать остаться. Александр шутливо обратился к придворному гадателю за советом, продолжать пирушку или нет. Тот сказал: «Пей с друзьями дальше».

Пажи промучились в неведении до утра, а когда разошлись, каждый подумал, что царь отсутствовал не зря. Кто-то из них проговорился, предал благородный замысел. Запаниковали и стали лихорадочно думать, как избежать наказания, перевести вину на другого. Первым сдали нервы у Эпимена: он открылся близкому другу Хариклу, просил совета, как отвести от себя беду. Харикл, узнав опасную тайну, страшно испугался и, чтобы его не заподозрили в связях с заговорщиками, сообщил, что знал, уже своему другу Эврилоху, имевшему доступ к Птолемею.

Когда Александру донесли о готовящемся заговоре, да ещё его любимых пажей, он не поверил. Не хотел слышать ни о каком предательстве, поскольку тяжело переносил историю с убийством Филоты и Пармениона. Признание ещё одного готовящегося дворцового переворота