Карта монаха - Ричард Дейч

Трое друзей бросили в могилу по горсти земли. Они были единственными людьми на свете, которые знали, что земля, падавшая в этот день в шестифутовую яму, ударяется о пустой гроб.

Доктора сделали все, что могли, удалили пули из ноги, плеча и груди. Одна пуля задела легкое. Кровопотеря была серьезная, много крови Стефан потерял и во время их возвращения на берег. Доктора в вызванном Сьюзен частном вертолете приступили к работе еще до того, как вертолет поднялся в воздух, направляясь в одну из больниц Корсики. Стефан пребывал в глубокой коме, так что вероятность выживания, по оценкам врачей, составляла один к десяти. Майкл и Сьюзен сидели у его постели, отлучаясь, только чтобы поесть. Дважды происходила остановка сердца, но оба раза его возвращали в мир живых.

Майкл и Сьюзен разговаривали мало, но когда произносили слово-другое, то с нежностью и уважением. Оба потеряли любимого человека и теперь скорбели вместе, вместе молились, чтобы человек, лежащий сейчас в постели, тот, за спасение которого оба боролись, сумел выжить.

Однажды — это было в три утра — оба задремали.

Майклу снился Кремль снаружи и под землей, снились путешествия, которые он предпринял, только чтобы потерять всякую надежду. Еще он видел своих приемных родителей, Сент-Пьеров, и Мэри.

Уже несколько месяцев, как она ему не снилась. Прежде, когда это случалось, воспоминание о ее улыбающемся лице оставалось с ним на весь день, помогая прожить его. И вот она вернулась, и в этом сне у нее были такие же изумрудные глаза, какими он их помнил. Все собрались у него в доме, в большой комнате, и в окно лился яркий солнечный свет, такого сияния он раньше никогда не видел.

И Стефан тоже оказался среди них — как будто они все встретились впервые. Никто не говорил, но в этом и не было необходимости. Они — его семья, благодаря им он появился на свет, а потом… потом он их потерял.

И вдруг в их круг шагнула Женевьева; она просто посмотрела на Майкла и еле заметно улыбнулась. Это была добрая, уважительная улыбка, полная любви и благодарности. Молчаливой признательности за сделанные дела и принесенные жертвы. А потом Женевьева ушла, растворилась в столбе света, исчезла из комнаты и из его сна. Следом за ней его покинули и остальные: Сент-Пьеры, Мэри и, самым последним, Стефан. И Майкл опять остался один в мрачном мире.

Проснувшись, он потянулся в кресле: от неудобного положения у него затекла шея. Он не сразу пришел в себя, оглядываясь, возвращаясь в реальность. Смотрел на Сьюзен, все еще пребывающую во власти дремоты, на белые больничные стены и на темную улицу за окном, где уже начинал заниматься рассвет.

А потом его взгляд упал на Стефана, и их глаза встретились. Казалось, отцу приснился тот же сон и в голове у него те же самые мысли. Именно в этот момент Майклу стало ясно, что Стефан, его отец, будет жить.

Глава 73

Сережа Речин бежал по двору своего дома в Александрии, в Виргинии; его бабушка, Вера Ивановна, смотрела, как он забирается на горку и в восторге съезжает. Ее сердце переполняла радость. Болезнь ребенка была необъяснима, и таким же необъяснимым стало его выздоровление. Она помнила лишь, как он однажды заснул на краю смерти, зовя отца, а на следующее утро проснулся и, захлебываясь, рассказал бабушке, что видел во сне красивое место.

— Папа был там вместе с мамой, — говорил Сережа. — И там была еще прекрасная тетя, которая все время мне улыбалась.

Вера слушала внука и, глядя в его блестящие здоровые глаза, готова была плакать от счастья.

— Папа сказал, что теперь все будет хорошо! — крикнул мальчик, опять съезжая с горки.

Как любой здоровый ребенок, он целиком ушел в игру.

И Вера Ивановна, глядя на внука, понимала, что он прав и что в самом деле теперь все будет замечательно.

Миру открылось истинное лицо Джулиана Зиверы. С харизматичной фигуры, прославленной в религиозном мире, была сорвана маска. Обложки журналов и первые страницы газет пестрели зернистыми кадрами видео, на которых он пытал собственную мать; фотографиями его дома с лежащими повсюду мертвыми телами. Никто не знал, что послужило причиной гибели людей, предполагали, что это было массовое самоубийство. Сенсационным разоблачениям, раскрывающим черные дела лицемерного «божьего человека», казалось, не будет конца. Его гигантские владения поступили в распоряжение судебных инстанций и были преобразованы, как и подобало, в приют для сирот, бездомных и заблудших душ этого мира.

Его община, члены его церкви испарились, словно и не существовали. Никто больше не рискнул бы утверждать, что в былые времена принадлежал к числу последователей Джулиана Зиверы с его лицемерными проповедями и претензиями на высшее знание. Одни присоединились к другим группам радикального толка, но большинство решили, что пора вернуться к корням, к тем религиозным убеждениям, в которых они были воспитаны. На самом деле вера никогда не покидала их, просто терпеливо поджидала своего часа.

И подобно членам «Божьей истины», ее лидер тоже просто исчез. Местонахождение Джулиана Зиверы стало тайной, которой не суждено раскрыться. Его смерть, подобно смерти Джимми Хоффы, Амелии Эрхарт, Августа Финстера, Д. Б. Купера, послужила пищей для многочисленных спекуляций и теорий заговора, но правды не узнает никто и никогда.

Джулиан Зивера искал вечную жизнь и обрел ее, ему лишь не довелось до нее дожить.

Глава 74

Комнату освещали лучи послеполуденного солнца. Майкл выглянул в окно. Буш управлялся с грилем — стейки уже почти поспели, — когда появилась его жена Дженни, с двумя детьми. По двору прогуливался Стефан Келли, неотступно сопровождаемый Ястребом и Вороном. Несмотря на то что дело происходило субботним вечером, Стефан был в пиджаке и при галстуке и целиком ушел в деловой разговор по мобильному телефону.

Взгляд Майкла упал на Сьюзен. Она накрывала на стол. Темные волосы обрамляли ее лицо, с которого, казалось, улыбка не сошла ни разу с тех пор, как они возвратились в Штаты. От суровых замашек ничего не осталось, на их место пришли манеры уравновешенной женщины, вновь обретшей способность наслаждаться жизнью, бесспорно прекрасной внешне и духовно.

Кто знает, что принесет с собой будущее. Их отношения основываются на совместных переживаниях, приключениях, когда жизнь обоих висела на волоске, — непростое начало для романа. Они гораздо более разные, чем готовы себе в этом признаться. Но будет это Сьюзен или другая женщина, Майкл знал, что Мэри хочет, чтобы он обрел новую любовь.

Он посмотрел на золотое кольцо на туалетном столике и задумался. Наконец продел его в золотую цепочку и, обведя цепочку вокруг шеи, щелкнул застежкой. Теперь кольцо висело у него на груди. Ему было странно и непривычно, палец казался голым, но он решил попробовать. Больше он не будет оплакивать Мэри, но помнить и благодарить ее никогда не перестанет.

— Эй, знаешь, о чем мы еще не поговорили? — Буш вырвал Майкла из его размышлений, входя в комнату и протягивая ему холодное пиво.

— О чем?

— О твоем отце.

— В смысле о Стефане?

— Ну да, о твоем отце. Тебе не приходило в голову?

— Что?

— Что твой отец богач. — Буш выразительно поднял брови.

Майкл с улыбкой кивнул.

— Кстати. — Открыв дверцу туалетного столика, он извлек оттуда мешочек. — Протяни руку.

Вопросительно глядя на друга, Буш поставил пиво и протянул руку ладонью вверх. Майкл развязал мешочек и выложил содержимое на гигантскую ладонь Поля.

Глаза Буша расширились: он с изумлением смотрел на рубиновое ожерелье, добытое Майклом в Либерии; в вечернем солнце красные камни зажглись и словно ожили.

— Что мне с этим делать?

— Это лото, результат сегодняшнего розыгрыша… Приз предоставлен Иваном Грозным.

— Понятно, но они не подходят к моим глазам. — Буш улыбнулся.

Взяв один камень, он покрутил его, ощутил пальцами гладкость и тепло драгоценности, полюбовался красотой.

— Сколько все это стоит?

— Честно говоря, это бесценно. Я мог бы отдать камни перекупщику, и ты будешь обеспечен на всю жизнь, на десять жизней, если захочешь.

— Ну не знаю, я, конечно, ценю и все такое, — протянул Буш, по-прежнему любуясь рубинами. — Но когда я гляжу на всю эту красоту, мне приходит на ум старинная поговорка: ожидание лучше свершения. После всего, через что мы прошли, я больше не ищу легких путей. Наверное, это карма. Пожалуй, отдам Дженни, скажу, что это хорошая подделка. Может, она смилостивится и начнет со мной разговаривать.

Был уже десятый час вечера; все давно ушли, улыбаясь, даже Поль с Дженни — за десертом они наконец опять заговорили друг с другом. Дом затих, Ястреб и Ворон крепко спали перед камином.

Расположившись на софе в своей большой гостиной, Майкл рассматривал разложенную перед ним карту подземной части Кремля. Задумчиво глядя на неяркий огонь, разожженный в камине в прохладную летнюю ночь, он размышлял о том, какие ценности остались сокрытыми в этом тайном мире. Карта ведет к позабытым богатствам и материальным свидетельствам истории. И теперь, когда жизнь его близких больше не висит на волоске, кто знает, может быть, однажды…