Роза восторга - Ребекка Брэндвайн

Хвилис согласилась со своим сыном, и Изабеллу, наконец, удалось убедить в необходимости поездки.

– Я не смогла найти врача, миледи, – заговорила Джоселин, входя в комнату. Звук ее голоса испугал Изабеллу, и она очнулась от воспоминаний. – Но лорд Монтекатини, который возвратился в Англию, был столь великодушен, что приготовил микстуру и сказал мне, что она снимет головную боль и поможет заснуть.

– Как мило с его стороны, – сказала Изабелла. – Особенно после того, как Воррику не понравилось его внимание ко мне, и он ранил его на турнире. Пожалуйста, Джоселин. Ничего не говори моему мужу о том, что граф дал мне лекарство. Я уверена, что у лорда Монтекатини нет ко мне никакого особого интереса, и я не хочу никаких осложнений.

– Конечно, миледи.

Изабелла выпила ароматную микстуру и, наконец, заснула блаженным сном.

4 мая 1483 года, в воскресенье, в день, когда юный Нед должен был стать королем, он поехал в Лондон со своим дядей Ричардом, герцогом Глостером, и его дядей Генри, герцогом Бекингемом. Старшие мужчины были одеты во все траурно-черное, но король был облачен в голубой бархат. Неду было всего 12 лет, и внезапный поворот в его жизни не мог заставить его оплакивать своего отца, которого ему так редко приходилось видеть. Он больше беспокоился за своего дядю Энтони Вудвилла, графа Риверса, который поселил его в Луд-лоу, где тот прожил большую часть своей жизни, и за своего старшего сводного брата сэра Ричарда Грея. Оба они были арестованы человеком, в котором Нед подозревал своего «опасного дядю» Ричарда, герцога Глока-стера. В течение своей жизни мальчик наслушался ужасных рассказов матери и остальных родственников Вудвиллов о дяде Ричарде, и он инстинктивно отпрянул от него в то утро в Стедфорде. Когда мальчик узнал об аресте своего дяди Энтони и брата Дикона, все его худшие опасения насчет дяди Ричарда подтвердились.

Однако, Нед слегка взбодрился при виде толпы, собравшейся встречать его приезд в Лондон. Конечно, с ним ничего не случится, когда так много людей выказывают ему, как будущему королю, свою явную любовь и почитание. «Королю!» Это слово великолепно звучало. Да, он, действительно, был королем Англии. После коронации, он освободит дядю Энтони и брата Дикона, а злобного дядю Ричарда прикажет казнить.

Ее величество Елизавета, королева Англии, съежившись от страха, сидела со своими сыновьями и дочерьми, которых она взяла с собой в это убежище, в комнате аббата в Весминстерском Аббатстве. Это был уже четвертый день их самовольной ссылки, и у них уже стали сдавать нервы.

– Черт побери, Томас! – бросила королева своему старшему сыну, – Прекрати болтаться как маятник по комнате! Ты напоминаешь мне одного из зверей в Львиной Башне. Мне надо подумать, что делать. Еще не все потеряно…

– Ах, мама, как вы можете такое говорить? – в отчаянии спросила старшая дочь королевы, Бесс – Только посмотрите, к чему нас привели ваши злобные интриги! – воскликнула она, указав на огромную груду гобеленов, картин, посуды, драгоценностей и вышитой золотом одежды, которую им удалось прихватить из дворца. Сундуки, в окружении которых они сидели, были переполнены крадеными сокровищами. Королева была настолько жадна, что когда один из сундуков не пролез в дверной проем аббатства, и аббат предложил оставить его, королева приказала проломить стену, чтобы сундук можно было затащить. Бесс была потрясена воровством матери. – И я знаю, что дядя Дикон никогда не собирался причинять нам вреда, – решительно продолжала Бесс, несмотря на то, что мать угрожающе шагнула к ней. – И наш отец никогда не оставил бы Неда на попечительство дяди Дикона. Все это только потому, что Вы ненавидите дядю Дикона, и всегда ненавидели его. Если бы не Вы, мы могли бы остаться во дворце…

– Замолчи, Бесс! – прошипела королева, и, угрожающе прищурившись и сверкнув ледяным взглядом голубых глаз, она встряхнула дочь за плечи и отвесила ей пощечину. – Тебе ничего не известно о предательстве твоего отца по отношению к нам! НИЧЕГО!

Холодое жестокое сердце Елизаветы застыло от ужаса при мысли о том, что натворил Нед, о лжи, в которой они жили все эти годы, о той тайне, которая погубит ее, Елизавету, королеву.

«Ах, будь ты кроклят, Нед, – яростно выругалась про себя королева. – Будь проклят за свои грехи! Надеюсь, что ты в аду…»

Ах, если бы только она могла убрать с дороги епископа Стиллингтона. Она бы вырвала его трусливое сердце, в отличие от Неда, который по глупости отказался это сделать даже после того, как его брат Георг Кларенский узнал ужасающую правду. Да, тогда бы ей ничего не угрожало. А епископ Стиллингтон был единственным оставшимся в живых свидетелем…

– Дядя Дикон, дядя Дикон, – саркастически продолжала королева, передразнивая голос своей дочери. – Неужели арест моего брата Энтони и моего сына Дикона и заключение их в Понтеффракт – недостаточное доказательство его злых намерений по отношению к нам?

Елизавета впилась в Бесс прожигающим насквозь взглядом дико сверкнувших глаз.

– Он никогда бы их не арестовал, если бы Вы не послали вырвать из рук дядя Дикона право защищать Неда, – всхлипнув, ответила Бесс, прижав руки к горящим щекам.

– Успокойся, Бесс, – бросил лорд Томас Грей, маркиз Дорсет. – Ты ничего не понимаешь в политике. Не отчаивайтесь, мама, – он повернулся к королеве. – Флот дяди Неда по-прежнему стоит в Ла-Манше с остальными сокровищами, и еще в нашем распоряжении Большая государственная печать.

– Да, благодаря этому идиоту Томасу Розергему, – усмехнулась Елизавета. – Он вовремя спрятался в дворце Кросби и успел вымолить прощение Ричарда, поняв, что наши планы провалились. Но, клянусь, что он не найдет пощады.

– Это не имеет значения, мама, – заверил ее Томас. – Мы разработаем свой собственный план.

– Да, – кивнула королева, потом повторила. – Мне надо подумать, что делать.

В большом зале дворца Кросби, где находился Ричард, повисло гробовое молчание. На какое-то мгновение все присутствующие затаили дыхание, потому что дважды до сих пор собравшимся в зале привелось видеть такое болезненное, ошеломленное лицо Ричарда: один раз, когда ему сообщили об убийстве Невиля, а второй раз, когда он услышал о смерти Неда. Лорд Франсис Ловель мимолетно обеспокоенно подумал о том, сколько еще потрясений способна вынести душа Ричарда. Встревоженный Франсис поднес своему любимому господину бокал вина, но вдруг остановился, когда Ричард резко вскочил и тихо, но яростно произнес: – «Нет, это ложь!» Роберт Стиллингтон, епископ, покраснел и беспокойно заерзал ногами под неподвижным проницательным взглядом герцога.

– Ваша светлость, я клянусь… клянусь своей честью, что не лгу, – запинаясь сказал священник, перебирая четки дрожащими от страха руками. – Да, я сам исполнял эту церемонию!