Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики - Александр Никонов

Я знаю, кто ты, Таня мне все о себе рассказывает. Она любит тебя, но у тебя жена где-то на Юге. А Коля — это чепуха, дурость, это чтобы разозлить тебя. Я тебе покажу его, и ты все поймешь.

Татарин свистнул, помахал рукой и тихо позвал: «Колян!» К нам подошел маленький, худенький мужичок в серой рваной майке. Лицо его было совершенно невыразительно, из носа текла жидкость, запекшаяся в цементной пыли.

— Вот это наш Колян, ты хотел его видеть! — все улыбаясь, тихо сказал мне татарин.

Я на секунду представил в своем воображении этого мужичка с Таней в интимном действе. И вдруг мгновенно, совершенно непроизвольно, я схватил Коляна за горло и сжал его так, что у него выпучились глаза.

— Таньку не трожь, убью падлу! — не своим лексиконом заговорил я. Мужичок заголосил и стал вырываться от меня. Я схватил его за майку, которая тут же порвалась на куски. Колян шмыгнул между колонн и исчез. Татарин держал меня сзади. Я вырвался, схватил арматурину и стал ею размахивать.

— Всех убью на хер! Где Таня? Устроили здесь притон! — мне показалось, что ко мне возвращается белая горячка, хотя выпил я мало.

Вдруг, разъяренная как тигрица, Таня хватает меня за плечи и трясет. Я не узнал ее. В какой-то зеленой косынке, грязной робе, лицо в цементной пыли.

— Позорить меня приперся? — плача кричала Таня, — нажрался и сюда стал ходить, как Володя! Какие же вы все одинаковые, гады! Ну, увидел Колю, доволен?

Она повернула меня к двери и толкнула в спину. — Уходи, добром прошу, утром поговорим! А сейчас уходи, не позорь меня!

Вдруг подскочил плотный, властного вида мужик и стал орать на меня.

— Это бригадир, — шепнул мне татарин, — уходи лучше, если не хочешь навредить Тане, уходи, пока не напорол беды!

Я разъярился, повертел в руках арматурину, осмотрел цех бешеным взглядом и сказал, казалось бы, совершенно глупые слова, причем каким-то чужим, «синтетическим» голосом:

— Разрушить бы все здесь, раскидать колонны, сорвать кран на хер!

Потом повернулся и тихо ушел домой. Завалился в койку и заснул. А утром проснулся оттого, что кто-то тряс меня за плечи, приговаривая:

— Проснись, cоня-дрыхуня, хулиган, алкоголик!

Надо мной было смеющееся лицо Тани — вымытое, накрашенное, надушенное. Она простила меня, она не поссорилась со мной!

Я мгновенно ухватил ее за талию мертвой хваткой и подмял под себя.

— Дверь запри! — только и успела пролепетать Таня, прежде, чем ее губы вошли в мои. Двери я, разумеется, не запер. Даже потом, валялись на койке, отдыхая, и то дверь не заперли.

— Ну, увидел Колю, успокоился? — только и спросила Таня. — А бригадир с меня месячную премию снял, чтобы хахелей больше на завод не приводила, — вздохнула Таня.

Это было в конце апреля. На майские праздники цех не работал. А третьего мая Таня пошла на работу в утреннюю смену и вскоре же вернулась. Оказывается, пока не было людей, в цеху произошел взрыв. То ли взорвался паровой котел, из которого пропаривали бетон, то ли какой-то крупный ресивер со сжатым воздухом, но цех на ремонте и всех отпустили.

Самое удивительное то, что мой кран сорвало с рельсов. Такое бывает только, если весь кран приподнимется, или хотя бы одна его сторона. Но что могло приподнять такую тяжесть? Неужто, от взрыва котла? — удивлялась Таня.

Я вспомнил свои глупые слова ночью в цеху и поразился. Это уже в третий раз — десткий сад сгорел, на целине урожай накрылся, а теперь — взрыв в цеху, и главное — кран сорвался, как я об этом и сказал! Совпадение или закономерность?

В июне, когда я все дни был на испытаниях, до меня дошли слухи, что вышел из тюрьмы бывший Танин любовник, «гулявший» с ней еще до Володи. Таня и про него мне рассказывала, какой он был сильный, волевой и красивый. Попал в тюрьму, выгородив друга. Таня очень страдала, потом вышла замуж за Володю. И теперь этот тип на воле, в нашем городке.

Как-то я, возвращаясь домой, случайно увидел у магазина Таню с каким-то типом небольшого роста, чуть повыше ее. То есть сантиметров на десять поменьше меня; это маловато для сильного красивого человека, каким мне представляла Таня своего бывшего любовника. Они что-то взволновано говорили друг другу, а потом пошли вдоль Вересковой улицы к ЦНИИСу.

Я мигом забежал домой, зарядил пистолет, спрятал его за пояс, и побежал искать «гадов». Я заметил, что от ярости стал как-бы весить меньше — едва касаясь асфальта подошвами, я «порхал» по дороге. Это мешало мне продвигаться быстро, так как обувь пробуксовывала. Я бегал по немощенным улочкам городка, заглядывая в каждый подъезд.

Я представлял себе, что я сделаю, если поймаю их. Ему — пулю в лоб, а Таню… Я наступлю ей на одну ногу, а за вторую разорву изменницу на две части. Умом я понимал, что это не под силу человеку, но я так решил, и живыми они от меня не должны уйти!

Обегав весь городок, я вернулся в «Пожарку». Заглянув в зеркало увидел, что у меня в глазах полопались сосуды и белки глаз стали красные, как у кролика. Я дернул дверь Тани, и она открылась. За столом сидела сама Таня, красивая молодая девица крепкого сложения и высокого роста, и тот тип, которого я видел у магазина.

Таня схватила меня за руку и усадила за стол.

— Это моя племянница Оля, только сегодня приехала из Мичуринска погостить у меня. А это — мой давний друг Витя, она замялась …

— Тоже погостить приехал? — со скрытой яростью прошептал я, — так представь же и меня гостям, — посоветовал я.

— Это мой большой друг… — начал Таня.

— Не такой уж большой, но покрупнее некоторых, — я посмотрел на неказистую мелкую фигурку Виктора, его широкое лицо, на котором одна за другой менялись ужимки бывалого «зека». — А вообще, такой друг называется любовником, а если угодно сожителем, хахелем… — продолжать? — спросил я.

Витька вскочил и, с ужимками павиана стал прыгать вокруг меня, заложив между пальцев лезвие безопасной бритвы. Я ухватился за спинку кровати, чтобы не упасть, и нанес ногой сокрушительный удар в грудь бывшего «зека». Легкое тельце его было отброшено на стенку. От удара ногой в грудь и о стенку спиной, Витька свалился замертво. Мы бросились щупать ему пульс — удары были заметны, зеркало у рта мутнело. Жив, собака!

— Я вызову скорую помощь! — крикнул я и побежал в коридор.

— Не надо скорую! — прошептал Витька, обращаясь к Тане, — замотай мне грудь полотенцем, и я сам дойду домой.

Мы вместе с девушками туго замотали его полотенцем и закололи конец английскими булавками. Видимо, были сломаны ребра. Витька медленно побрел из комнаты, дошел до двери, и обернувшись ко мне, сказал: