Филумана - Валентин Шатилов

– А? – спросил меня супруг, демонстрируя краешек веревочного хвостика.

Я только пожала плечами да показала ладони – мол, нету ничего. Ни ножа, ни остро наточенной бритвы.

– Тогда – моя очередь пробовать! – сообщил супруг, поворачиваясь к пустохляби.

– Михаил, – жалобно охнула я.. – Что, родная

Отговаривать? Глупо. Он же решил! Да и не утонет – не дам!

– Там страшно… – предупредила я на всякий случай.

– Вот как?

Он начал спускаться вниз.

Каллистрат намотал вокруг своей ладони веревку, заканчивающуюся на поясе мужа, пошире расставил ноги, крепко упираясь в берег.

Вот Михаил погрузился уже по пояс, спускаясь по пологому дну. Вот уже по плечи. Повернулся к берегу, помахал нам рукой. И, зажмурившись, присел, уходя с головой под песчаные буруны. Ну точь-в-точь, как я!

И тут же струна веревки, натянутой к его поясу, будто лопнула. Каллистрат покачнулся, еле устояв на ногах. Резко дернул к себе вяло провисший веревочный хвост, подхватил его, рассматривая.

Да, снова обрезана. Очень ровно и аккуратно.

– Ну что там? – громко спросил Михаил, появляясь на поверхности. И, не дожидаясь ответа, быстро зашагал к берегу. Не оборачиваясь. Как бы страшась взглянуть на чудовище, мирно распластавшееся за его спиной – Вот, – предъявил Каллистрат обрезанный край.

– А ты права, там страшновато, – едва заметно ежась, сообщил Михаил.

– Так что будем делать с веревкой? – вернул нас к главной теме Каллистрат. – Что-то ее режет. Значит, не получится вызволить оттуда в случае чего!

– А там темно. И страшно. – Михаил посмотрел на меня. – Даже если не задохнешься, так заблудишься в один миг. Он был прав. Во всем Но я сказала: – Пока дно идет с наклоном – не заблудишься. Туда – под уклон, обратно возвращаться – подниматься наверх. Вот и вся мудрость – А ведь правда, – заинтересованно согласился Каллистрат.

– Может, кто веревку перекусывает? – предположил Ни-кодим. – Чудо-юдо обитает там какое-нибудь и грызет…

Предположение было страшноватое. Я представила себе чудовище, обитающее в песчаных волнах, и поежилась.

Но Михаил одним жестом прервал воодушевленный монолог Никодима, возвращая разговор к главному: – А все-таки – ты дышать попробовала там сейчас?

– Нет, – удивленно покачала я головой. – Забыла!

– Так о чем мы спорим? – поднял брови супруг. – Так я сейчас же и попробую! – сообщила я, решительно направляясь к кромке Киршаговой пустохляби.

– Ну, пошли, – вздохнул Михаил.

– А ты-то чего?

– Пробовать… – смиренно ответил муж, – Будем вместе. Держись за мою руку.

Что-то это мне напоминало. Я уже шла в песчаном месиве, держась за руку. Но тогда ручонка была крохотная. Она полностью пряталась в моей ладони. А сейчас, наоборот, моя рука, вдруг показавшаяся совсем небольшой, почти совсем укрылась в лапище мужа.

– Нырнули? – спросил он бодро.

– Да, – согласилась я.

И опять настала каменная тьма. Даже ладонь, держащая мою руку, оказалась вдруг каменной и жесткой.

Почудилось? Ладно, сейчас моя задача – не дышать. Как можно дольше.

А вздохнуть сразу захотелось ужасно! Непереносимо! Почему-то показалось, что времени прошло очень много, и кислород, только что, при последнем вдохе, щедрым потоком заполнивший легкие, уже весь иссяк. Кончился. Полностью впитался в мой организм. Я уговаривала себя подождать еще немножко. Хоть чуть-чуть… Хоть для виду…

И вдруг организм послушался. И подождал. Это была такая приятная неожиданность, что я даже сначала не поверила. Потом поверила, но все время ждала, что вот-вот поступит новый отказ. А он все не поступал.

И тогда я поняла, что дышать мне и не надо. Это заблуждение всей моей жизни – и оно развеялось так легко, что было даже удивительно: почему это я до сих пор не поняла такой элементарной вещи? Дышать. Ха! Кому это нужно?!

Великая истина, заблиставшая передо мной во всем своем великолепии, радовала и воодушевляла на новые подвиги.

Если дышать не надо, то, спрашивается, чего я тут стою неподвижно? Пора отправляться на экскурсию по Киршаговой пустохляби! Ведь я здесь именно за этим?..

Я смело шагнула вперед, но моя бесшабашная отвага вмиг куда-то подевалась. Потому что я не шагнула. Только хотела.

Даже подняла ногу, пытаясь сделать шаг, но тяжесть окружающего песка не поддалась.

Пустохлябь даже не сопротивлялась моим усилиям – она их демонстративно не замечала. И это тоже кое-что мне напомнило. Когда-то я, двигаясь вслед за маленьким поводырем, попыталась подняться во весь рост. И движение мое немедленно и решительно было остановлено. Когда же я вернулась в исходное положение, на четвереньки, все проблемы сами собой отпали. И я тогда побежала, резвая, как зайчик.

Не обратиться ли мне и сейчас к опробованной скаковой позиции?

Я наклонила корпус вниз, с каждым градусом наклона чувствуя, как расслабляется песчаная твердь, охватывающая меня со всех сторон, но опуститься на четвереньки так и не успела. Железная длань подняла меня и вытянула на поверхность.

Это была рука Михаила. Его глаза с тревогой смотрели на меня, и голова возвышалась над поверхностью песчаной топи: – Поскользнулась?

– Да нет вроде.

– Но ты же упала, я чувствовал, как ты пошла вниз.

– Это я так приседала. Сама.

– Сама? Зачем?

– Ну, мы же собрались вроде немного прогуляться по дну пустохляби? А мой пешеходный опыт прогулок по этой дивной местности подсказывает, что двигаться удобнее на четырех конечностях, а не на двух.

– Ты это серьезно?

– Вполне. Да, кстати, – вспомнила я. – А как с дыханием? Научился дышать в песке?

– Научился. Надо, как ты и говорила, убедить себя обходиться без всякого дыхания. Тогда и в песке можно жить.

– Не дыша?

– Дыша. Но не так, как на поверхности. Как только хочу вздохнуть, пленка сама дает мне воздуха сколько надо.

– Какая пленка, ты о чем?

– Ртутная. Блестящая. Я ее видел. На тебе. Два раза видел. В первый раз – когда ты пыталась вернуться в свой мир, а попадала в тот страшный и неподходящий мир дымных призраков. И опять видел – сейчас. На себе. Эта пленка окутала меня так же, как и тебя тогда. Я понял – это специальная пленка, для зашиты.

– И где же она? – с сомнением поглядела я на голову Михаила, торчащую над песком. Никакой пленки не было и в помине. – Спряталась. Обратно в Витвину. Сначала выплеснулась из нее, а потом спряталась, когда я поднял голову над пус-тохлябью. А у тебя, наверно, она хранится в Филумане.

– Так я и знала! – простонала я. – Волшебные, чуть ли не божественные гривны – это обыкновенные скафандры! Их применяли те, кто явился сюда с Земли в незапамятные времена – таинственные пришельцы первого поколения. Именно их база и находится в пещерах под Киршагским кремлем! Потому там и целый склад этих скафандров!

Михаил повел плечами: – Может, выйдем на берег? Что-то замерз я здесь стоять.

– Ну вот, уже замерз, – хихикнула я. – А собирался идти гулять бог знает куда!

– А знаешь, мне показалось, что в пленке мне совсем не было холодно, – выходя на берег, поделился наблюдением супруг.

– Ну еще бы! Кто же мерзнет в скафандре? Скафандры для того и предназначены, чтоб защищать хозяев от всех погодных невзгод.

– Вы что-то там нашли? – тут же встрял любопытный Кал-листрат. – О каком «скафадере» речь?

– Ска-фан-др! – назидательно произнесла я. – Выучите, Оболыжский, это слово и больше никогда не молитесь на свою родовою гривну. Да и вообще на все гривны. Потому что это – всего-навсего специальные такие костюмчики, сделанные когда-то в стародавние времена на Земле-матушке. А все остальное, что вокруг них наверчено, – мистика в три листика, и больше ничего!

– Какой же это костюм, – недоверчиво поинтересовался Каллистрат. – Когда он только горло закрывает. Да и то совсем немного. Ну, и еще чуть-чуть руки и ноги, – вспомнил он. – Как у вашего сына.

«И у анта Бокши», – подумал он с тоской, но вслух не сказал.

– Эти костюмы такие маленькие только в собранном состоянии. А когда полностью раскрываются, то они – ого-го! Вы у своего великого князя об этом спросите. Это он сумел углядеть момент открытия-закрытия.

– А когда они раскрываются? – заинтересовался неугомонный Каллистрат. – Да вот сейчас и раскрывались. Только мы полностью в песок погрузились, они – баи! – и уже вокруг нас. Да такой предупредительный костюмчик, оказывается, что даже дышит за своего хозяина!

– Сам? – осторожно спросил Никодим.

– Что – сам? Дышит? Сам!

– Нет, раскрывается? Или вы, княгиня, какое-то заветное слово знаете?

– Куда мне, не верящей в чудеса! Ваши гривны, видно, автоматически раскрываются. Как почувствуют, что вокруг их носителей – агрессивная среда, так и раскрываются в момент. Вот теперь, Михаил, я и поняла, откуда на мне эта ртутная пленка бралась, – стоило мне только пальчиком коснуться того страшного мира с призраками! Видно, там условия для людей совсем неподходящие.