Россия в Средней Азии. Завоевания и преобразования - Евгений Глущенко

Кстати сказать, авторы из постсоветских среднеазиатских государств, создающие русофобские «исторические» произведения, во многом повторяют зады советской идеологизированной науки, в частности тезис о двойном гнете – царском и феодально-байском, которому подвергались народы региона. Но они молчат о «преступном» сотрудничестве мусульманского клира с царскими властями. Феодалов давно извели, а муллы, ишаны, шейхи и другие чины клира сохранились и приросли числом.

Как же относились российские власти к культурным мусульманским учреждениям? Рушили, громили?

Позволяли строить в соответствии с утвержденными планами инженерных служб, учитывая сейсмичность региона. Только в Ташкенте ко времени его завоевания насчитывалось 380 мечетей. В последующем туркестанская администрация вела учет численности мечетей, и в начале XX в. в пяти областях Туркестанского края функционировало 12 733 мечети, в том числе 1503 соборных[551]. Таким образом, туркестанские мечети составляли половину мусульманских культовых учреждений Российской империи. Основная масса туркестанских мечетей находилась в «коренных» областях края – Сырдарьинской, Ферганской и Самаркандской. На долю «кочевых» областей – Закаспийской и Семиреченской приходилось не более 10 процентов всех мечетей региона. Таким образом, накануне Первой мировой войны в Русском Туркестане на 150–200 мусульман приходилась одна мечеть, тогда как в распоряжении прихожан православной церкви был один храм на 1500 человек. Здесь следует напомнить, что К.П. фон Кауфман (сам был православным) долго противился (вплоть до 1872 г.) учреждению Туркестанской епархии, христианскому миссионерству и слишком активному строительству христианских храмов, дабы не раздражать мусульман.

В соответствии с политикой игнорирования ислама и невмешательства в его внутренние дела туркестанская администрация, казалось бы, должна была проявлять полное равнодушие к строительству и ремонту мечетей, и тем не менее она помогала и строить, и ремонтировать мусульманские культовые строения. Так, в 1883 г. генерал-губернатор М.Г. Черняев приказал выделить лесоматериалы (бесплатно) для перестройки мечети Атабек в городе Аулие-Ата. По его рекомендации Александр III пожертвовал в 1883 г. на ремонт туркестанских мечетей половину суммы, поднесенной ему в дар во время коронации бухарским эмиром, что составило 59 555 рублей 17 копеек. Эти средства были распределены между областями Туркестанского края. Так, на 28 200 рублей, выделенных Сырдарьинской области, были отремонтированы древняя мечеть Султан-хазрет Ясави, в городе Туркестане, мечеть в городе Ура-Тюбе, а также другие культовые строения. Собирались реставрировать и некоторые другие мусульманские святыни, но возразили мусульманские священнослужители[552].

Здесь начинается очень важная тема: отношение русских колонизаторов к мусульманским святыням. Существует стереотип, охотно воспроизводимый в советских антиколониальных штудиях, которые в 30—60-х гг. в СССР пекли во множестве. Колонизаторам, независимо от их государственной принадлежности, «полагалось» глумиться над материальными и нематериальными святынями колонизованных народов. Не оригинален в этом отношении и пресловутый учебник для школ независимого Узбекистана:

«Большая часть богатств (после взятия Хивы. – Е. Г.) была распределена между генералами, офицерами и солдатами. Захватчики по заранее разработанному плану (выделено. – Е. Г.) приступили к грабежам культурных ценностей.

Россия стала предпринимать меры по захвату узбекских ханств не только в политическом и военном отношениях, но и в духовном»[553]. Традиционное и огульное обвинение.

В реальности дело обстояло не совсем так и даже совсем не так.

В большинстве своем исторические памятники в Средней Азии во времена присоединения к России находились в удручающем состоянии. В «Описании архитектурных памятников Туркестана», хранящемся в архиве Санкт-Петербургского отделения Института востоковедения РАН, известный востоковед А.Л. Кун указывал, что «это было следствием не только разрушительного воздействия времени и стихий – чаще землетрясений, но и абсолютного безразличия к ним со стороны властей среднеазиатских ханств»[554].

Российские власти, завоевывая Туркестан, хорошо сознавали, что вступают в регион с очень древней культурой, которую в России давно знали, изучали и порой неоправданно превозносили.

С самого начала присоединения Средней Азии российское правительство рекомендовало относиться внимательно и бережно к памятникам исламской старины, подчеркивая, что они имеют не только религиозное, но и научное значение.

Просто надо помнить, что в середине XIX в. Россия была цивилизованной державой, которая имела вполне развитую науку, в том числе востоковедение. С самого начала завоевания Средней Азии российское правительство рекомендовало командующим войсками, действующими в Туркестане, бережно относиться к исламским древностям. Во время Самаркандской кампании 1868 г. Константин Петрович фон Кауфман издал специальный приказ, требующий от подчиненных не только бережного отношения к обнаруженным исламским древностям, но и инициативного поиска таковых с помощью местного населения, предписывалось собирать образцы для научного исследования, составлять описание памятников старины и обеспечивать им надежную охрану[555]. Этот приказ касался не только архитектурных сооружений, но и других древностей, включая письменные памятники. Следует признать, что приказ о бережном отношении к памятникам старины можно было адресовать людям, которые в состоянии понять, о чем идет речь. Обращаться с подобным приказом к банде грабителей не имело смысла. Константин Петрович знал своих людей.

Так, исполняя приказ Кауфмана, генерал Абрамов (вернее, его офицер) выкупил у причта самаркандской мечети Ходжа Ахрар, так называемый Коран Османа, ставший потом одним из главных раритетов Императорской публичной библиотеки в Петербурге. Специалисты установили, что Коран Османа – поздний список с оригинала, но все равно это было «приобретение весьма драгоценное».

Таким образом, никак о «повальном грабеже» не могло быть и речи. Надо также иметь в виду, что в Хиве не было специализированных книгохранилищ, а потому старую книгу можно было приобрести за деньги у частного лица, что и делали специально назначенные офицеры и чиновники.

Во время посещения Самарканда осенью 1869 г. Кауфман обратил внимание начальника Зеравшанского округа генерала Абрамова на неудовлетворительное состояние архитектурного комплекса Гур-эмир и распорядился отремонтировать его за государственный счет, хотя это должны были делать ответственные лица, распоряжавшиеся вакуфными доходами (.мутевалии), принадлежавшими мусульманской святыне. Абрамов взялся за исполнение приказа начальства.

Для ремонта комплекса были приглашены специалисты из Бухары. Для отделки был выбран мрамор из Нурата, доставка которого стоила недешево. Ритмичное финансирование работ обеспечило результаты: уже в декабре 1870 г. они были полностью завершены и обошлись казне в 3019 рублей. Смета, на которую было отпущено 3000 рублей, была перерасходована на 19 рублей. Эту сумму Абрамов взял из вакуфных доходов храмового комплекса (с разрешения генерал-губернатора). Так что ремонт лучшего мусульманского памятника обошелся мусульманам всего. в 19 рублей[556].

По распоряжению К.П. Кауфмана было составлено описание самаркандских древностей, что весьма профессионально выполнил влюбленный в туркестанские древности востоковед А.Л. Кун. Кун сделал больше: он составил подробное «Описание архитектурных памятников Туркестана», снабженное чертежами, и к тому же собрал коллекцию типичных туркестанских изразцов. Плоды трудов Куна были направлены в Петербург. 14 мая 1870 г. президент Императорской археологической комиссии граф Строганов благодарил туркестанскую администрацию «за заботу об исторических памятниках ислама и просил передать Куну 200 р. для приобретения новой коллекции «Туркестанских древностей»[557].

Постепенно в изучение туркестанской старины включились такие специальные издания, как: «Известия археологической комиссии», «Известия Русского археологического общества», «Записки Московского археологического института», «Труды восточной комиссии Московского археологического института», «Труды восточной комиссии Московского археологического общества» и др. Солидный список! Что уже само говорило об уровне развития археологической и востоковедной науки в России. А в 1896 г. в Ташкенте по инициативе властей был создан Туркестанский кружок любителей археологии, членами которого состояли видные деятели краевой администрации (это был для многих чиновников очень интересный предмет), его заседания посещал и генерал-губернатор Н.И. Гродеков.