Хранитель Времени - Дэвид Зинделл

– «Что было, то будет», – говорила всегда Катарина. Ты даже представить себе не можешь, что будет с этой галактикой.

– Мы все обречены и прокляты, верно?

Напротив, мой пилот, напротив. Возможности бесконечны.

Она сорвала еще один гиацинт с венка у себя на голове, воткнула мне в волосы и наговорила мне еще много чудесных вещей. Большей части я не понял или понял плохо – как послушник, которому дали поиграть цифрами, получает лишь самое смутное представление о трансфинитной арифметике. Когда я спросил Калинду, почему она позволяет искусственным мирам уничтожать Геенну Люс – ведь богиня, конечно же, обладает властью ликвидировать любой объект внутри себя, если пожелает, – она сослалась на некие не подлежащие изменению экологические законы. (Я путаю в своей повести Калинду с богиней потому, что сам в них путаюсь – даже и теперь, в некотором смысле.) Ее слова показались мне полной тарабарщиной. В них было что-то о решениях каждой сущности во вселенной, определяющих то, что Калинда назвала «экологией выбора». Было бы тяжким преступлением прерывать без нужды естественный поток выбора, сказала она, и еще более тяжким – не восстановить этот поток, если бы он прервался. Насколько я понял, существовали и другие экологии – экология идей, экология пророчеств и экология информации. Калинда сообщила мне об экологии детерминированных действий и экологии фундаментальных парадоксов. Их было много, этих экологии, – целая иерархия. Калинда сказала, что обеспечение связи между ними – ее работа. Когда я признался, что эта ее работа доступна моему пониманию примерно так же, как вероятностная топология – червяку, она ответила:

Червяки достаточно понимают в превращениях, чтобы становиться бабочками.

Она рассказывала мне еще кое-что. Все ее манипуляции с мультиплексом, вызывавшие у меня такие затруднения, все необъяснимые явления внутри Тверди, все, что я до сих пор наблюдал, – все это она совершала на бессознательном уровне. Ни одно живое существо, сказала она, не может себе позволить сознательно вести процессы, которые могут идти автоматически. Разве человек имеет возможность сознательно регулировать свое сердцебиение согласно бесчисленным требованиям окружающей среды? Или ускорять свой обмен веществ и повышать температуру тела при борьбе с бактериальной инфекцией? Или сознавать существование каждого отдельного человека и даже десяти тысяч населенных человеком миров. Заботы богини, судя по всему, намного превосходили мою заботу о судьбе человека в галактике.

Пока мы разговаривали, вокруг звезды скопились миллионы черных точек. Калинда сказала, что это разновидность искусственной материи, плотной, как черные дыры. Черные тела – их можно называть гамма-фагами – запасают энергию; эти гамма-фаги предназначены для того, чтобы впитывать и задерживать свет суперновой. Зачем ей такое громадное количество энергии, Калинда так и не сказала. Намекнула лишь, что я должен ей довериться и что для гибели звезд есть веская причина. Но как мог я довериться этому ребенку со сверхъестественно мудрыми глазами? Калинда, так мило улыбающаяся мне, поглотила мозг Тихо, умы Рикардо Лави и других пилотов – кто мог знать, чего ей еще захочется отведать?

Не поддавайся мрачным думам, мой пилот. Было бы непоэтично, если бы все звезды погибли. Ты не дашь им умереть.

Она была одинока, и она читала страх и предчувствие беды в моих глазах – вот почему эта сострадательная в душе богиня, эта девочка с цветами в волосах пообещала помочь мне, если и я, в свою очередь, пообещаю ей одну простую вещь. И я, хотя это было опрометчиво с моей стороны, дал ей обещание, о котором будет сказано в свое время.

Вот оно, начинается.

Если бы я обладал хотя бы миллионной долей могущества Тверди, то наверное, остановил бы убиение Геенны Люс. Но я всего лишь человек и мало что мог сделать. Калинда, вертя кольцо на пальце, велела мне внимательно наблюдать за мирами в телескоп. Я повиновался и сосредоточился на ближайшем к солнцу цилиндре. Он раскрылся, как две половинки гигантской раковины, и изнутри, как жемчужина, показался пространственно-временной двигатель.

Красиво, правда? Смотри, как сверкает. Сопрягись со своим кораблем, мой пилот, и пусть твой компьютер смоделирует то, что будет дальше.

Я стал смотреть, как люди ускоряют естественный жизненный цикл звезды. Правители роя – были то люди или компьютеры – сфокусировали двигатель на точке выхода в плазменном ядре Геенны Люс. Понадобилось тысяча четыреста пятьдесят четыре секунды, чтобы вероятностные волны достигли звезды. Близ ядра, где температура равна миллиону градусов, энергия вакуума преобразовалась в тепловую энергию. Водородная плазма стала сгорать в ускоренном темпе. Четыре атома водорода, сталкиваясь один с другим, образовывали атомы гелия и высвобождали энергию – бурлящий поток энергии, бегущий по раскаленному морю водорода.

Тебе не терпится вернуться домой, мой пилот? Возвращения происходят всегда. Я открою тебе часть твоего будущего: ты вернешься ко мне еще один, последний раз.

Энергия пространства-времени в ускоренном темпе превращалась в тепло. При ста пятидесяти миллионах градусов гелий превратился в углерод, элемент жизни, и стало еще жарче. Миллион лет звездной эволюции уместился примерно в одну десятую года. Когда ядро раскалилось до шестисот миллионов градусов, углерод превратился в неон. И время стало сжиматься вместе со звездным ядром, которое уплотнилось, доведя свою температуру до миллиарда градусов. Там рождались атомы кислорода, который, сгорая, превращался в кремний и железо, и нагрев ядра стал еще более сильным. Звезда, какой я видел ее через мысленное пространство моего корабля, напоминала луковицу с сердцевиной из железной плазмы. Ядро окружала кремниевая оболочка, окруженная горящей серой, а дальше шли слои кислорода, углерода и гелия. Звезда теперь достаточно разогрелась, чтобы завершить собственную эволюцию за несколько дней; пространственно-временной двигатель прекратил работу, и человеческий рой в искусственных мирах приготовился к прокладке маршрутов.

Жизнь и смерть, смертежизнь.

Железо не способно спонтанно превращаться в более тяжелые элементы, и поэтому ядро скоро выгорело дотла. Оно стало слишком массивным, слишком плотным. Без давления потока энергии, уравновешивавшего его гравитацию – на пределе Чандрасекара, – ядро обрушилось в себя. Меньше чем за секунду оно провалилось внутрь, как пустая яичная скорлупа. Жара была адова – восемь миллиардов градусов. Материя ядра, расщепляясь на протоны и нейтроны, достигла такой плотности, что обратила взрыв вспять. Колоссальная ударная волна прошла сквозь слои луковицы на поверхность, сокрушив оболочку звезды. На месте Геенны Люс клубилось облако водородной плазмы, гаммалучей и обжигающего света.

Секрет жизни.

Я так и не увидел, как ушли в свои окна десять тысяч миров, но мой корабль смоделировал мультиплекс, и стало видно, как тот корчится, словно поджаренный червяк, как разеваются пасти громадных окон поблизости от человекомиров. И миры исчезли, рассыпались по галактике, где ждали новые, девственные звезды.

Ты спрашивал про секрет Эльдрии, но я не могу тебе его раскрыть, потому что я – то, от чего предостерегают вас высшие боги. Когда вернешься в Город, спроси своего Хранителя Времени, почему это так. Он очень стар и на свой лад мудрее, чем ты можешь себе представить. А пока до свидания, мой пилот.

Я не стал ждать, когда световой ураган Геенны достигнет моего корабля. Я видел достаточно, и мне не терпелось отыскать моих братьев и сестер-пилотов, где бы они ни были, и не терпелось сделать многое другое, поэтому я нашел окно и проложил маршрут. Когда я ушел в мультиплекс, где времени нет, а единственный свет – это свет математики и сон-времени, Калинда, захлопав в ладоши, воскликнула: «А все-таки это очень красиво!» Потом она тоже исчезла, но я по-прежнему чувствовал запах ее цветов, и в воздухе звенели последние прочитанные ею стихи:

Звезда упадет и другая,Но сколько б ни пало их впредь,На пологе неба, я знаю,Не станет их меньше гореть.

27

КЕЛЬКЕМЕШ

Напрашивается вопрос, отчего твари, живущие по закону когтя, клюва и самых неотложных своих нужд, не пожирают одна другую вплоть до последнего червяка? Почему боги, даже преисполнившись священного гнева, не разбивают вдребезги миры? Почему проклятие войны лежит только на человеке? Ответ носит одновременно исторический и эволюционный характер: мы оказались на грани видового самоубийства потому, что достаточно умны, чтобы делать атомные бомбы, и достаточно глупы, чтобы ими пользоваться.

Глубоко в Тверди есть беспланетная звезда, известная ныне как Пилотская. Маленькая, желтая, она ничем не примечательна, кроме того, что топологически расположена ближе всех к Геенне Люс. Выйдя около нее, я обнаружил, что из всех участников гонки через мультиплекс сюда добрался только один. «Ворпальский клинок» Соли сверкал в звездном свете, как шпиль Старого Города зимней ночью.