Поединок. Выпуск 9 - Владимир Акимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нация была глубоко поранена и разъединена. Освобождение сразу же сотрет имя Франкрейх. Но, чтобы вытравить коллаборационизм духа, потребуются годы и годы. Парадокс в том, что он был многолик. Одни служили и возвышались, другие были даже страдающей стороной, но при этом и те и другие принимали идею сотрудничества с врагом. Дальше шли лишь оттенки: кто более пылко, кто менее… В годы преодоления коллаборационизма, всячески скрывая отметины на совести, горячо зато выставляли напоказ анкетные шрамы и шрамчики.
Что летчики «Нормандии» в СССР дивились странным, с их точки зрения, обычаям незнакомого народа, в том ничего вопросительного нет: естественная реакция на новую обстановку. Советским военнопленным, бежавшим из фашистских застенков во Франции, — а они создали тридцать пять собственных отрядов, участвовали еще более чем в двухстах партизанских группах, — наверняка пришлось испытать такие же чувства в их будничном погружении во французский быт. Есть или не есть лягушек, кормить просом канареек или варить из него кашу, что считать котлетой: цельный кусок мяса, как во Франции, или замешанный на яйце и хлебе фарш, тут нигде не поставишь знак равенства.
Наполеон занес к нам вместе с войной и ее вечный спутник — голод, да такой, что есть пришлось павших лошадей; что по-французски «шваль», конь, то по-русски приобрело значение дряни, хотя первоначальный подтекст уже давно забыт. Когда же по пятам Наполеона русская армия вошла в Париж, бог весть, куда они так спешили, казаки, но своим «быстро, быстро!» они наплодили премилые кафе-бистро. Не в гастрономических, не в обрядных, не в бытовых особенностях дело: и люди-то разные, а уж народы!
Читая хронику «Нормандии», я потрудился составить один перечень для такого вот рода любопытных нам друг в друге различий — они французских летчиков удивляли, забавляли, заставляли цокать языком, другой же — для незнакомых им реалий, которые их — не преувеличу — потрясали. Тут есть разница, которую сами они тонко чувствовали. С некоторой долей условности первые можно назвать чертами нашего национального быта; вторые — чертами нашего советского общества.
Галантный французский пилот, подглядевший у русских привычку общения с женщинами, на субботнике по уборке снега с территории авиабазы слегка, в общем, невинно шлепнул по плечу незнакомку, стоявшую к нему спиной. Она повернулась. Пилот чуть не упал в обморок — жена генерала, начальника базы! Ни малейшего неудобства между ними не возникло, она, смеясь, запустила в него снежок. Все очень мило.
А он и через тридцать лет поражается: война, субботник, жена генерала с лопатой!
«Да у нас, — пишет он, — жена такого лица возьмет лопату в руки, только чтобы попозировать фотокорреспонденту из журнала!»
Французский механик познакомился с молодой советской летчицей; назначено рандеву; он приходит, она нет. У механиков даже питательный паек был на два номера ниже, чем у пилотов, они «чинят в амбаре», в то время как летчики «воюют в небе», — можете себе представить закомплексованность молодого человека? Спустя час он узнает: она только что погибла в бою. Навсегда расстроилось рандеву, а может, и любовь двух людей.
И все же тут не только потрясение чувств. Француженкам в отваге не откажешь, еще в начале прошлого века вся Европа восторгалась мадемуазель Бланшар, летавшей по воздуху на шаре и разбившейся на глазах у толпы. Но как смогло подняться буквально со школьных парт, только-только расплетя косички, целое поколение девчонок, летающих по воздуху не ради денег и рекламы, а под прицелом пулеметов?
В памяти французского механика советская девушка-летчица осталась навсегда — ее образ, ее символ…
Кто кладет цветы к мемориальному списку сорока двух пилотов «Нормандии — Неман» в Москве? Анатоль Коро, бывший переводчик полка, был уверен: специальная служба. Если так, это прекрасно. Он решил подкараулить момент возложения, выбрал утро, ждет. Довольно долго никого. И вдруг: идет! Средних лет мужчина. Положил свои цветы, поправил прежние, пошел назад. Коро подскочил знакомиться. Оказалось: инженер из Киева. Раз, два раза в месяц по делам службы бывает в Москве и обязательно приходит сюда с букетиком. Но почему, не унимался Коро, что вас связывает?
Киевлянин развел руками, не в силах это объяснить:
— Вы знаете, нравится мне «Нормандия». Поэтому и прихожу.
Так оказалось просто: «нравится»…
Но сильнее всего французские летчики были поражены, когда увидели в первый раз в своей дивизии самолет — подарок от завода… Потом уж привыкли: от театра… от колхоза… от русской православной церкви… Ко всему привыкаешь в людях, когда их поближе увидишь и поймешь! Так само собою у них однажды явилась мысль, как поступить с теми деньгами, которые лежали без употребления за их полной ненадобностью в отношениях с тылом.
Письмо главы французской военной миссии в СССР Э. ПЕТИ Верховному главнокомандующему Вооруженными Силами СССР И. В. СТАЛИНУ10 декабря 1943 года
С того момента, как французский истребительный полк «Нормандия» был передислоцирован, наши пилоты получили от советского командования сумму в 75 тысяч рублей в качестве премии за сбитые самолеты.
С целью принять участие в производстве военных материалов, желательно в постройке самолета, командир полка майор Пуйяд от имени пилотов своего соединения передал мне эту сумму с просьбой предоставить ее в ваше распоряжение…
Эти деньги еще и добраться не успеют до счета № 14001 Госбанка, как полк «Нормандия» вдогонку им пошлет в Фонд обороны еще 7 тысяч своих премиальных рублей — сбито еще семь самолетов противника. К концу войны Советское правительство, однако, отклонит их очередное ходатайство о передаче своих премий в Фонд обороны, более того, прощаясь с летчиками, настоит на выплате им денег, которые они отказывались брать. Выплачены они были в долларах. Лишь потом, когда уже многие из них распростятся с военной службой, когда начнется новая война — «холодная», они в полной мере оценят, как это было прозорливо и заботливо сделано.
Полк и сегодня жив, он располагается под Реймсом, в краях шампанского. С молодыми французскими летчиками мы там чокнулись шампанским «Нормандия — Неман». Прием был по случаю визита советской эскадрильи в полк-побратим. Здесь с любовью и памятью собрана и представлена полная история «Нормандии».
В годы войны эти люди поняли, что сознание правого дела сплавляло волю миллионов советских людей в несокрушимый порыв нации. Из своих скудных рационов не по приказу свыше, а по движению бьющихся в ритм сердец умудрялись еще отложить на самолеты и танки, понимая, что они должны пройти перед плугом и отогнать тех, кто несет ярмо. Человек, конечно, не лошадиная сила, но если уж и это приходится на себя взять, если надо впрячься и тянуть, то и это он сделает, потому что у него есть с землей связь прочная и нервущаяся. Мир коллективизма не только не гасит человеческую индивидуальность, а помогает ей ярче раскрыться и крепче стоять.