Слепой - Вера Петрук

Арлинга бесцеремонно подняли за ворот камзола и втолкнули в черную канцлеровскую карету. Он не сопротивлялся. Двое охранников держали таверну под прицелом арбалетов до тех пор, пока за ним не захлопнулась дверца. Если первый раз он опозорил себя сам, то во второй раз ему любезно помог Бардарон. Трясясь по ухабам портовой дороги, Регарди чувствовал себя ничтожеством. Еще большим ничтожеством был только мальчишка-поваренок, который струсил и выдал его охране, едва он покинул дом. Счастливого обладателя кинжала и сабли из их родовой коллекции Арлинг больше никогда не видел.

К концу первого месяца лета Регарди решил просто повеситься. В одно пасмурное утро он заперся в ванной, закрепил украденную из прачечной бельевую веревку на потолочной балке и завязал петлю. Ни о чем не думать, ничего не планировать. Взять и сделать то, что он должен был совершить полгода назад.

Встав на табурет, Арлинг аккуратно продел голову в петлю и, закрыв глаза, прыгнул. Веревка туго врезалась в шею, натянулась под весом тела, зазвенела, как тетива лука… Сверху раздался оглушительный треск, и Регарди полетел на пол вместе с балкой, которая немыслимым образом сломалась, лопнув пополам. Какое-то время он неподвижно сидел на мраморном полу, не в силах понять, что за злой рок мешал ему попасть к Магде, и почему мореная столетняя древесина треснула именно тогда, когда он набрался решимости свести счеты с жизнью. Впервые ему стало по-настоящему страшно.

Арлинг поднялся и на негнущихся ногах прошел на кухню. Достав из буфета первую попавшуюся бутылку вина, он вытащил зубами пробку и, припав к горлышку, осушил ее до дна на глазах обомлевшей прислуги.

С тех пор вино стало его лучшим другом. Слуги не вмешивались, ожидая реакции Канцлера, которому был направлен подробный донос о поведении сына. Новых попыток покончить с собой Арлинг больше не предпринимал. Может, ждал чего-то? Знака с неба, таинственных символов на стене комнаты или посланий во сне? Чего угодно, лишь бы оно помогло убить одолевшую его слабость. Регарди пил и надеялся, что былая решимость к нему вернется. Но чем больше в него вливалось вина, тем лучше он понимал, что убить себя, по крайней мере, сейчас, у него не получится. Что-то мешало. Сознание охватило странное отупение, голова соображала с трудом, и всех мыслей, которые появлялись у него с утра, хватало только на то, чтобы подняться с постели и уединится с бутылкой в комнате.

Почти неделю его никто не трогал, пока не пришло письмо от Канцлера с дальнейшими указаниями. На следующий день Арлинга отправили в Ярл, местечко близ Согдианы, где он должен был дожидаться отца. Наверное, ему следовало умилиться. Элджерон бросал подготовку военной кампании против арваксов и ехал через всю страну, чтобы повидаться с сыном.

В Ярле за Арлингом стали меньше следить, но и сбегать там было некуда. Замок был окружен цепью непроходимых гор, в которых водились барсы и пещерные медведи, а единственная дорога охранялась маленькой армией — Канцлер серьезно относился к вопросам своей безопасности.

Оказавшись в уединении, Регарди продолжил заниматься тем же, чем и в Согдиане — пьянством.

Сегодняшний день не отличался от предыдущих. Арлинг проснулся затемно и отправился на открытую террасу второго этажа, откуда открывался прекрасный вид на могучие заснеженные хребты Йоланга. Над ними в изумлении зависли звезды, рассыпавшись по темно-голубому бархату утреннего неба. Они напоминали ему Мастаршильд. По террасе гулял сквозняк, развевая шелк занавесей и играя с лепестками лазурных лилий, любимых цветов Элджерона, которых во дворце разводили в большом количестве. Арлинг уселся в плетеное кресло и, вытянув ноги, положил их на перила. До обеда он шевелиться не собирался.

Из всех алкогольных напитков, изобретенных человечеством, ему полюбилась "Зеленая Фея" — крепкая спиртовая настойка на горькой полыни, которая идеально соответствовала его философскому настроению. Канцлер не дал никаких инструкций насчет его пьянства, поэтому Арлинг в свое удовольствие гонял курьеров в поисках редких напитков по всей Согдарийской Империи. Вот уже несколько недель он был верен "Зеленой Фее", которую лучше всего готовили в том самом делавитском монастыре, где он провел зиму.

Жидкость пахла травами и будоражила воспоминания. Арлинг взял кусочек сахара из хрустальной вазочки и, держа его над бокалом, стал лить на сладость холодную воду из графина. Напиток помутнел и соблазнительно замигал радужными огоньками. Пригубив бокал, Регарди погрузился в сладковатую горечь.

Холгер стоял рядом и недовольно кутался в теплую шаль. Брезгливо поджав губы, он старательно делал вид, что поднялся в такую рань полюбоваться рассветом. В последнее время старик слишком сильно докучал ему вниманием.

— Это уже третья, господин, а еще и день-то не начался, — пробурчал он, косясь на Арлинга. Неужели он надеялся, что Регарди сейчас одумается и отправится спать?

— Видишь вон ту сопку с двумя утесами? — спросил его Арлинг, проигнорировав желание старика поругаться. — Кого она тебе напоминает?

Холгер пожевал губами, одарив его хмурым взглядом.

— Это, друг мой, мы с отцом, — заявил Арлинг. — Стоим на одной земле, даже основание у нас общее, но вот тот утес, что справа, продержится недолго — лет так двести-триста, я думаю. Ветры и морозы уже подточили его. Скоро он рухнет, рассыплется на куски. А со временем и они уйдут в землю, так что и следа не останется.

Холгер покряхтел, соображая, кого Арлинг имел в виду под упавшим утесом — себя или отца — но уточнять не стал, а лишь предпринял еще одну попытку забрать у Регарди бутылку. Тот оживился и, легко отвоевав у старика напиток, велел принести огня.

— Сейчас я покажу тебе, как можно сделать из этой горькой дряни изумительный нектар, — заявил Арлинг и рассеянно хлебнул прямо из горлышка. Жидкость обожгла горло и полезла наружу. Холгер, ругаясь, побежал за тряпкой, пока Арлинга рвало в лилии.

Нежные цветы не выдержали издевательства и поменяли окрас на бордовый. Регарди с изумлением наблюдал, как лепестки по очереди краснели, печально кивая изящными головками. Сообразив, наконец, что это просто галлюцинации, он успокоился и привалился к мраморным перилам, наслаждаясь спокойствием и ясностью мысли. Все вдруг стало предельно четким и понятным. Вселенная, боги и люди больше не скрывали от него своих тайн, а, наоборот, спешили поделиться секретами мироздания. Мир пах полынью, фенхелем и анисом, и Арлинг чувствовал необычный прилив бодрости и сил. Ему было весело.

Он уже почти слышал, как поют на небесах ангелы Амирона, когда внизу раздался требовательный стук в ворота. И кого могло принести в такую рань? Регарди перегнулся через перила, но увидел только взмыленного скакуна, который, всхрапывая, бил копытом по каменному двору. Очевидно, что это был не отец. Элджерон ездил исключительно в каретах. Может, это прибыл курьер с новой порцией "Зеленой Феи"? Тогда его следовало выпороть за плохие манеры. С другой стороны, слуга проявил удивительную расторопность, ведь он отправился в Делвар только вчера.