Последний римский трибун - Эдвард Бульвер-Литтон

– Слишком ничтожен? Полно! Нет ничего ничтожного перед Богом, кроме низкой души под высоким титулом. Я признаю только одно благородство, и природа подписывает грамоту на него. Слушай: ты, конечно, слышал о Вальтере де Монреале, брате этих провансальцев – великом предводителе разбойников?

– Да, я видел его, монсиньор.

– Хорошо. Он в Риме. Только какая-то смелая мысль, какое-то глубоко задуманное злодейство, имеющее для него большое значение, могли заставить этого бандита открыто явиться в итальянский город, земли которого он опустошал огнем и мечом несколько месяцев назад. Он рассчитывает на мою предполагаемую слабость. Я знаю его давно. Я подозреваю – мало того, читаю его планы; но не могу доказать их. Без доказательства я не могу оставить Палестрину для того, чтобы обвинить и схватить его. Ты смышлен, хитер и рассудителен: не можешь ли ты отправиться в Рим? Там день и ночь следи за его действиями, наблюдай – не принимает ли он послов от Альборноса или от баронов, не имеет ли сношений с Пандульфо ди Гвидо; наблюдай за его жилищем ночь и день. Он не старается прятаться: твой труд будет легче, нежели кажется. Уведомляй синьору обо всем, что узнаешь. Сообщай мне вести ежедневно. Берешь ты на себя это поручение?

– Беру.

– Так скорее на коня!.. И смотри... Кроме жены, я не имею ни одного доверенного в Риме.

II

МОНРЕАЛЬ В РИМЕ. ПРИЕМ, СДЕЛАННЫЙ ИМ АНДЖЕЛО ВИЛЛАНИ

Тайно оставив Палестрину, переодетый, с маленькой свитой, Монреаль отправился в Рим.

Открытое появление Монреаля возбудило в Риме немалое волнение. Друзья баронов распространяли слух, будто бы Риенцо был в союзе с Великой Компанией и что он хочет предать императорский город грабежу и хищности иностранных разбойников. Наглость, с какой Монреаль (против которого первосвященник не раз издавал указы) явился в столичный город церкви, казалась еще более дерзкой при воспоминании о строгом правосудии, побудившем трибуна объявить открытую войну против всех разбойников Италии: и эту смелость связывали с бросавшимся в глаза фактом, что друзья смелого провансальца помогли возвращению Риенцо.

В пору возрастающего волнения Анджело Виллани приехал в Рим. Характер этого молодого человека сложился под влиянием особенных обстоятельств. Он имел качества, которые часто встречаются у незаконнорожденных. Он был дерзок, как большая часть людей сомнительного ранга; и стыдясь своего незаконного происхождения, в то же время высокомерно гордился предполагаемым благородством своего неизвестного родства. Подобно большей части итальянцев, хитрый и лукавый, он не совестился никакого обмана, который служил для какой-либо цели, или в пользу друга. Его сильная привязанность к Риенцо бессознательно увеличилась удовлетворением его гордости и тщеславия, которым льстила благосклонность такого знаменитого человека.

Когда Риенцо подробно излагал ему причины его настоящего посольства, то он вдруг вспомнил свою авиньонскую встречу с высоким солдатом в толпе.

«Если ты когда-нибудь будешь нуждаться в друге, то ищи его в Вальтере Монреале», – эти слова часто раздавались в его ушах и теперь пришли ему в голову с пророческой явственностью. Он не сомневался в том, что он видел самого Монреаля. Почему великий вождь принимал в нем участие, над этим Анджело не слишком задумывался. По всей вероятности, это было только хитрое притворство, которым вождь Великой Компании привлекал к себе молодых людей Италии, так же как и северных воинов. Теперь он думал только о том, каким бы образом ему воспользоваться обещанием рыцаря. Что может быть легче, как явиться к Монреалю, напомнить ему о его словах, поступить к нему в услужение и таким образом успешно наблюдать за его поступками. Должность шпиона не такова, чтобы нравиться всякому человеку, но она не оскорбляла брезгливости Анджело Виллани, и страшная ненависть, с которой его патрон часто говорил о жадном и свирепом разбойнике, биче его родины, заразила подобным же чувством и молодого человека, в котором было много надменного и ложного патриотизма римлян. Наконец, всякая выдумка казалась ему приличной и непредосудительной, если она спасала его господина, служила его родине и возвышала его самого.

Монреаль был один в своей комнате, когда ему сказали, что какой-то молодой итальянец желает его видеть. Доступный уже по своему ремеслу, он немедленно принял просителя.

Рыцарь св. Иоанна тотчас узнал пажа, которого он встретил в Авиньоне, и когда Анджело Виллани с развязной смелостью сказал: «Я пришел напомнить синьору Вальтеру де Монреалю об обещании», – рыцарь прервал его с приветливым радушием:

– Нет надобности, я помню его. Ты нуждаешься в моей дружбе?

– Да, благородный синьор, и я не знаю, где в другом месте мне искать покровителя.

– Умеешь ты читать и писать?

– Учился.

– Хорошо. Ты благородного происхождения?

– Да.

– Еще лучше. Твое имя?

– Анджело Виллани.

– Твои голубые глаза и низкий широкий лоб будут мне служить залогом твоей верности. С этих пор, Анджело Виллани, ты находишься в числе моих секретарей. В другой раз ты расскажешь мне о себе больше. Твоя служба начинается с этого дня.

Анджело вышел; Монреаль следовал за ним глазами.

– Странное сходство! – сказал он задумчиво и грозно. – Мое сердце рвется к этому мальчику!

III

БАНКЕТ МОНРЕАЛЯ

Через несколько дней после событий, описанных в последней главе, Риенцо получил вести из Рима, которые, казалось, радостно и сильно взволновали его. Войско по-прежнему стояло под Палестриной и по-прежнему знамена баронов развевались над ее непокоренными стенами. Итальянцы тратили половину своего времени на ссоры между собой; веллетретранцы имели распри с народом Тиволи, а римляне все еще боялись победы над баронами. Шмель, говорили они, жалит больнее перед своей смертью; а ни Орсини, ни Савелли, ни Колонна никогда не прощают.

Неоднократно начальники войска уверяли негодующего сенатора, что крепость нельзя взять и что время и деньги напрасно растрачиваются на осаду. Риенцо знал дело лучше, но скрывал свои мысли.

Теперь он позвал в свою палатку провансальских братьев и уведомил их о своем намерении немедленно возвратиться в Рим.

– Наемные войска будут продолжать осаду под начальством нашего наместника, а вы с моим римским легионом отправитесь со мной. И вашему брату, синьору Вальтеру, и мне нужно ваше присутствие; между нами есть дела, которые мы должны устроить. Через несколько дней я наберу рекрутов в городе и ворочусь.

Этого только и хотели братья; они с очевидной радостью одобрили предложение сенатора.