Подземный огонь - Олаф Бьорн Локнит

Эрхард многих в столице и в близлежащих поселках расселил. Сказал, чтобы гномы себе дома, наподобие людских, строили. Они и строят. Гномы народ трудолюбивый, работать умеют, особенно для себя. Но тоска их ест, гномов-то. Хотят обратно, в катакомбы свои гномьи вернуться. От тоски и пить начали беспримерно. А выпивши, гном опасен становится. Драться лезет, к людским девкам пристает… Известно, гномы в три раза дольше людей живут и как мужчины весьма сильны. Неправду говорят, будто гномы человеку всего лишь по колено – выглядят они как люди, только более плотно сбитые, с широкой костью и с бородами лопатой. Единственно, рост у них маленький, чуть выше полутора локтей. Однако распутные девки говорят, будто гном в сотню раз сильнее людского мужчины будет. Уд у гнома, мол, куда больше и величественнее человеческого оказываться. Вот уж не знаю, не мерял и не смотрел… И что с того? Разве охота подданным Эрхарда своих дочерей недомеркам уступать, пускай и богаты они?

Так мало того – хочет гном себя хозяином земли заделать. Нашей земли. Королевства Эрхарда. Искони принадлежавшей оборотням и людям, что почти одинаково. Только одни в волков могут обращаться, а другие нет.

Гномы пожелали вот что: если договор о дружбе заключен, то как ближайшие союзники, вы, люди и оборотни, принимайте нас и землю давайте, чтобы хлеб возделывать. А где земли-то взять? Нет земли у нас! Вся поделена меж баронами закатных краев Вольных Кланов да свободными крестьянскими общинами вокруг Вольфгарда.

От того, что Эрхард не может никак с гномьим государем Дьюрином, спасшимся из погибельных подземелий, договориться, и происходят все беды. Гномы сочли себя гостями, а не равными с людьми, владеющими землей, а потому ведут себя как гости, коим все прощается. То есть пьют и дерутся, особенное сгущенное вино потребляя каждодневно. Делать им нечего. Гномы привыкли в горах копаться, золото да алмазы изыскивать. А хлеб выращивать они вовсе не способны.

Единственное, на что способны – девиц людских совращать. Благо невероятные по сравнению с человеками способности имеются…

Вот и ходят по Брийту отряды людей и оборотней. Как я погляжу, в каждом карауле – один или двое оборотней (самых молодых и сильных) и четверо-пятеро людей (младшие и средние сыновья мастеровых и охотников, парни хоть куда).

…Мы в количестве четырнадцати человек (пятнадцатый – оборотень, то есть я) проехали по главной улице поселка и неспешно прибыли к площади Брийта, на которой стояли старинный и облупленный храм Митры с изображением золотого солнца на шпиле, а также большое бревенчатое здание, у входа в которое висела зеленая вывеска с белоснежной танцующей лошадью. Трактир. Тот самый, знаменитый.

Возле двери, ведущей в постоялый двор батюшки Бютта, сидел волк. Настоящий. Серый, с почти незаметными буроватыми подпалинами на боках. Я, выскочив из седла, оставил позади коротко переругивающихся гвардейцев, Халька, воркующего со своей белошерстной тварью, и Конана, о чем-то спорящего с Мораддином. Волк посмотрел на меня внимательно.

– Ну что, – я присел на корточки рядом с родичем. – Не пускают?

– Р-р-р. Уа-уа, – ответил волк. Сразу стало понятно – это не просто зверь, а оборотень. Причем очень молодой. На людской счет – не больше лет двенадцати. Щенок еще.

– Тебя родовичи послали купить что-то? – я погладил волка по холке, а тот, засмущавшись, ткнулся мне мокрым носом в грудь. – И не пускают в трактир?

Точно. На груди молодого волчка висел небольшой кожаный мешочек с тяжелыми круглыми монетами, а из-под ошейника – богато изукрашенного бронзой – проглядывала записка.

Я встал и не без натуги раскрыл дверь. Все-таки Бютты делают добротно не только пиво. Ух, какая пружина навешена!

Волчок проскочил внутрь, коротко и благодарственно рыкнув. И сей же момент у моего правого плеча воздвиглась фигура Конана. За ним маячили Хальк и Мораддин.

– Лошадей отдали служке, – сообщил киммериец. – Пошли отогреваться. Кто хвастался, будто в Пограничье пиво самое лучшее? Ты? Давай проверим…

Я знаю, что такое трактиры Пограничья. Много их видел. Начиная от «Короны и посоха», что располагается возле самого замка нашей столицы Вольфгарда, и заканчивая распоследним постоялым двором, населенным тысячами тысяч клопов и столь же великим количеством тараканов. Таковая таверна с «комнатами» находится неподалеку от постоянно заснеженного и очень опасного перевала, ведущего в Гандерланд. Однако когда ты входишь в «Танцующую лошадь», представление о трактирах (и что самое главное – трактирщиках) резко меняется.

Вы только представьте – в хозяйский дом вламывается пятнадцать человек. Полтора десятка – это много. И все хотят жрать. Как на вашем месте поступил бы трактирщик? Правильно, либо, сделав каменное лицо, сказал, что мест нет и извольте, господа, искать себе другой ночлег, либо запросил бы немыслимую цену за пару убогих комнаток с разжиревшими и кусачими клопами.

Пока гвардейцы из охраны короля Конана устраивали своих лошадей в теплой и обширной конюшне месьора Бютта, мы все (я имею в виду свиту Его величества, больше похожую на шайку головорезов) вошли в горницу трактира. И, как один, встали столбом.

Сколько раз можно повторять: «Танцующая лошадь» – трактир хоть куда. Весь первый этаж добротного двухэтажного дома отведен под пиршественный зал для гостей. Справа, у стены пристройки, расположен длинный стол хозяина. За ним громоздятся неимоверно большие бочки с пивом или привозным розовым вином. Кстати говоря, вина в Пограничье привозят редкие немедийские купцы. Зал, размером в двадцать пять шагов длиной и пятнадцать шириной, тесно уставлен крепко сколоченными столами из сосновых досок. У столов – длинные лавки, тщательно отполированные задницами бесчисленных посетителей таверны. На стенах поставлены в грубо откованных железных кольцах яростно плюющиеся искрами факела, а под потолком висит чудовищных размеров колесо, утыканное толстыми восковыми свечами, способными гореть от одной полуночи до другой. Хорошие свечи. И света много дают, и горят преизрядно долго.

У стены, что смотрела на полночь, хозяин держал очаг. Большой очаг. Это вам не мраморный камин тарантийского дворца. Очаг обложен круглыми, прокопченными камнями, дымоход над ним прорублен в крыше дома, а на огне могут одновременно жариться три жирных окорока. Пламя в очаге бушевало яростно. Это добрый огонь, дающий тепло и радость гостям. Человека, оскорбившего главный огонь дома, хозяева могут прогнать. Потому что в Пограничье нельзя забывать – тепло и жизнь дает не солнце, но огонь от дерева. Наша страна холодная. Полуночная. Правда, в Нордхейме куда холоднее, но там и народ живет другой. Варвары, ко льду и снегу привычные.