Ветер с Варяжского моря - Елизавета Дворецкая

Наконец кровь немного унялась. Кетиль осторожно положил Ило на землю.

С шумом и треском ветвей дерево стало падать. Вместе с ним падал чудин. Новгородцы торжествующе закричали, готовясь скопом броситься на чудина, снимали пояса с убитых, чтобы связать его.

– Эй! – вдруг крикнул Кетиль. – Не трогайте! Оставьте его мне!

Поднявшись с колен, он сжал рукоять секиры и шагнул вперед. Голос его изменился, и лицо стало другим, словно эти долгие мгновения над телом Ило переродили его. Это был не тот Кетиль Железный Бок, невозмутимый и добродушный товарищ, знаток судебных обычаев, столь ценимый Оддлейвом ярлом за неизменное присутствие духа и умение держать себя в руках. На лицо его словно легла серая туча; оно стало замкнутым, жестким и непримиримым. Секира в его руке, казалось, сама просила крови.

Голос его услышали все. Право мести за Ило принадлежало Кетилю, и никто не брался его оспорить. Держа оружие наготове, новгородцы и варяги окружили упавшее дерево и чудина, который уже выпутался из ветвей и стоял возле ствола, сжимая рукоять меча. Перед Кетилем стена расступилась. Шагнув за спины, Кетиль на миг остановился: перед ним стоял Тойво.

– Ты! – изумленно выдохнул Кетиль. – Это ты?

Даже его горе и жажда мести на миг уступили место изумлению. Он хорошо знал в лицо ближайшую родню Ило и не мог поверить, что у брата поднялась на него рука.

– Я! – жестко ответил Тойво, держа перед собой меч в готовности к битве. – Только этого он и стоит! Подменыш! Вы испортили его своей ворожбой, подменили в нем дух! Он – не брат мне! Он – оборотень! Жаль, если он выживет! У меня здесь не было заговоренной стрелы!

Не сказав больше ни слова, Кетиль бросился на него. Тойво взмахнул мечом, но Кетиль отскочил и сильным ударом секиры выбил меч из руки Тойво. От толчка Тойво потерял равновесие и упал. Кетиль с размаху рубанул его по колену и отрубил ему ногу. Тойво коротко и страшно вскрикнул и затих, лишившись сознания. Его рука сжала пучок травы, вырвав его из земли, и замерла. Все произошло мгновенно, словно и поединка никакого не было, а молния пала с небес и поразила неугодного богам.

Кетиль вытер лезвие секиры о траву, повернулся и пошел прочь. Новгородцы и варяги стали расходиться, подбирать брошенное оружие. На примятой траве тут и там лежали тела убитых и раненых. Гриди Вышеслава и Оддлейва занялись ими: своих подбирали и перевязывали, чудинов сначала добивали, пока Приспей не велел остановиться и расспросить. Нападение на князя возле самой Ладоги не могло быть случайным. А Вышеслав тем временем отыскал среди варягов того молодого длинноногого свея, который помог ему в битве.

– Спасибо тебе! – от души сказал Вышеслав, положив руку ему на плечо. – Без тебя мне бы и голову срубить могли!

Свей дружески улыбнулся ему и сказал что-то по-своему. Видно, он знал словенский язык не лучше, чем Вышеслав – северный.

Свей огляделся и окликнул десятника, Сигурда Луну. Тот подошел.

– Как его звать? – спросил у него Вышеслав.

– Снэульв сын Эйольва, – ответил Сигурд.

Рассказывать о Снэульве больше он не решился: князю вовсе незачем знать, что тот был в дружине Эйрика. Но Вышеслав больше и не спрашивал.

– Растолкуй ему – я ему благодарен, что со спины меня прикрыл.

Сигурд перевел.

– Да, у нас говорят: у кого нет брата, тот со спины беззащитен! – ответил Снэульв. Он и сам был удивлен тем, как все сложилось, тем, что ему пришлось спасать князя, которого он желал бы никогда не видеть поблизости – из-за Загляды. – Где же были твои братья, конунг? Говорят, у тебя их много?

Выслушав перевод, Вышеслав тут же протянул к Снэульву руку внутренней стороной запястья.

– Хочешь быть моим побратимом? – спросил он. Для его открытого и благодарного нрава было естественно выражать дружбу и доверие не только словами.

По его движению Снэульв и без перевода понял смысл слов. Такого он не ждал и помедлил с ответом.

– Мой род хорош, но не равен твоему, – сказал он наконец. – Знатные люди в Хольмгарде будут укорять тебя этим.

Сигурд перевел, и Вышеслав вздохнул. Это была правда. Он вспомнил Новгород, бояр и городских старост, их обличительные речи о варягах. Его мать была права: варяги верны, пока им платят. Но вера, обретенная в битве, была для него весомее, чем вся мудрость седобородых бояр.

– Все равно я верю тебе, как брату! – сказал он, глядя в глаза молодому свею. – И услуг твоих не забуду. Как домой вернемся – в обиде не будешь.

Снэульв кивком поблагодарил. Отдышавшись после битвы, он снова вспомнил о Загляде. Единственная награда, какой он попросил бы, – чтобы конунг Висислейв навсегда выбросил ее из своих мыслей.

За деревьями снова послышался гомон.

– Еще двух поймали! Гляди, с бабой! Где князь? – кричали новгородцы.

– Да пусти! – отвечал им негодующий голос. – Не чудин я никакой, не видишь! Я сам к князю! Да убери свои клешни!

К князю подвели мужчину и женщину. Снэульв изумленно свистнул: перед ним стоял Спех. Его светло-рыжие кудри прикрывала шапка, одет он был в чудскую рубаху с бронзовой проволокой на подоле. За ним шла Мансикка, с женским покрывалом на голове и передником у пояса. Краем передника она вытирала слезы и все оглядывалась туда, где остался лежать Тойво.

– Вот еще двух поймали! – доложили гриди.

– Ничего не поймали! – возмущенно отозвался Спех, и размашисто поклонился Вышеславу. – Я сам к тебе шел, княже! Как мог бежал, да на горе не поспел!

– Ты кто такой? – Вышеслав с удивлением рассматривал собеседника. Одежда на нем была чудская, но лицо и речь выдавали славянина-кривича.

– Спех я, был купца Милуты ратный человек! А теперь в Тармовом роду живу, жена вот у меня там! – Спех оглянулся на Мансикку. – Да уймись, дура! Перед князем стоишь! Вот, увязалась, чуть не прибил ее дорогой! – с досадой пожаловался он. Новгородцы вокруг стали посмеиваться.

– Да зачем же ты шел? – спросил Приспей.

– А вот за тем! Ведь это все Тойво затеял против тебя, княже!

При упоминании имени брата притихшая было Мансикка зарыдала снова, а Спех горячо продолжал:

– Тойво на тебя обиду затаил, что не так рассудил ты, как ему хотелось. И отца, и весь род он подбил на тебя напасть! И из других родов удальцы сыскались! Данью они, вишь, недовольны! Я еще раньше тебя упредить хотел, да меня в клети заперли. Хорошо хоть жена догадалась, отперла, да поздно было!

– Ах вот это кто! – Вышеслав запустил пальцы в волосы, вспоминая недавний приход чудинов.

– С земли их смести, воров! Сжечь на корню! В холопы всех продать! – негодующе загудели новгородцы.