Ковчег (СИ) - "Корсар_2"

Брат молчал, пока я одевался, умывался и причесывался. Только подобрал с пола свой чемоданчик, открыл его и проверил, все ли в порядке. Я достал из стола лист бумаги, стило, набросал для Нора записку, что пошел к Полу и Айвану обсуждать рейд и через несколько часов вернусь. Затем повернулся к Бличу.

— В качестве жеста доброй воли я готов дойти до лазарета и дать тебе возможность проверить мои жизненные функции. Проверить, Блич, а не накачивать меня снотворным или чем-нибудь еще по твоему усмотрению. У меня впереди трудные сутки, так что не заставляй меня тратить нервы по пустякам.

И тут он взорвался. Швырнул свой чемоданчик на стол, подскочил ко мне, ухватил за грудки и встряхнул — почти так же, как несколько минут назад его тряс я.

— Ты считаешь свою безопасность пустяком? Самоуверенный сопляк! Когда же ты поймешь, что сейчас от тебя зависит существование двух тысяч человек? Когда ты поймешь, что мы не имеем права глупо рисковать твоей жизнью? Чем он тебя взял, чем? Что, патокой задница намазана — слаще, чем у Лейна?

У меня в глазах потемнело от злости — а может, это срезонировала ярость Блича. За Нора я мог бы сейчас убить или искалечить любого, вставшего у меня на пути.

Но почему-то вдруг вспомнилось, как Блич, бледный от недоедания, приносил нам с мамой термосы с кашей и торопливо уходил, пока не усадили за стол. Вспомнилось — и я сделал шаг назад, опуская руки и пытаясь успокоиться.

— Прости, — это было сложно сказать, но я заставил себя. — Прости. Я понимаю, что ты волнуешься за меня. Но я действительно вырос, Блич. И тебе придется это признать.

До медотсека мы с братом дошли в молчании. Так же, не говоря ни слова, зашли внутрь, я сел около диагноста, а Блич начал пристраивать датчики. Я намеренно повернулся к нему боком, чтобы можно было осмотреть то место, куда пришелся удар ножа. Собственно, там ничего не осталось, кроме розовой полосы на коже.

— Тебе повезло, — холодно сказал брат, осторожно ощупав шрам. — Острие уперлось в ребро, поэтому разрез оказался неглубоким. Все могло быть намного хуже. Если бы били ниже, под ребра, попали бы в печень… Я еще раз прошу тебя как следует подумать над ситуацией. Ты знаешь этого мальчика чуть больше двух недель. Но готов так рисковать. Ради чего?

Я вздохнул. Что бы я ни сказал сейчас Бличу, он не сможет меня понять. Брат всегда был очень рассудительным и очень правильным.

— Блич, Нор ни для кого не представляет опасности. Можешь у Гренделя спросить.

— Великое Пространство! — вздохнул брат, сел и посмотрел на меня. Глаза у него были красные от усталости. — Да знаю я все, не надо мне ничего доказывать, Вен. Но сколько нас таких — знающих? Ты, я, Грендель, несколько человек из клана, рейдеры Айвана. А для остальных Нор — чужак. Опасный чужак, заметь. Страх, который он внушает остальным, неизбежно перерастет сначала в неприязнь, а затем в открытую ненависть. Думаешь, я просто так его посадил два дня диспансеризацию проводить? Люди должны были увидеть, что он парень как парень, что мы ему доверяем.

Мне стало стыдно. Не так чтобы очень, но тем не менее. Однако было кое-что, с чем я по-любому никак не мог согласиться.

— Я понимаю, Блич. Но ни в какое общежитие Нор не уйдет. Ты хочешь защитить меня, но совсем не думаешь о том, что ему грозит еще большая опасность. Особенно в общежитии, которое вообще проходной двор. И, самое главное, ты забываешь одну немаловажную деталь: Нор для меня не просто паренек на пару ночей. Я его люблю.

К недоумению в глазах брата я был готов, так что твердо выдержал его взгляд и повернулся к диагносту.

— Давай, включай свою адскую машинку, да я пойду. У меня сегодня еще много дел.

— До чего же ты упрямый, — ворчал Блич, снимая показания. — И в кого только такой? Всех в семье можно убедить, кроме тебя. Говори — не говори, все как в стенку.

— В Гренделя, — коротко ответил я, разглядывая бегающие на мониторе огоньки и линии. — Покажи мне человека, способного сдвинуть прадеда с его позиции.

Блич покосился на меня, оторвал ленту с диаграммами, просмотрел.

— На первый взгляд все в порядке.

— Я же говорил, — я пожал плечами и встал. — Пойду я, хорошо? И знаешь… Можно тебя попросить?

— О чем?

Я по глазам видел, что брат уже понял, но все равно ответил.

— Я вечером уйду наверх. Присмотри за Нором, пожалуйста. Только без нравоучений и прочего в твоем духе, ладно? Загрузи его работой здесь, в лазарете, по самые уши. Ночевать оставь под предлогом ночного дежурства или еще чего-нибудь. Ну я тебя прошу, Блич!

— Ладно, — буркнул он. — Разберемся. Не больно твой Нор готов меня слушать.

Я улыбнулся.

— Ты ему непосредственный начальник. А Норик привык выполнять приказы. Одно дело, когда ты в нашей с ним каюте пытаешься командовать, и другое дело — на работе. Все, я пошел. Не сердись на меня, брат.

Блич догнал меня у самой двери, взял за плечо, развернул, посмотрел в глаза. А потом неожиданно обнял, притиснул к себе, глухо сказал куда-то в плечо:

— Береги себя, Вен. Если с тобой что-то случится…

Он не договорил, и какое-то время мы так стояли, обнявшись, а затем Блич отстранился.

— Все. Иди. Отдохни как следует перед рейдом.

Айван возился с Патриком. Они носились по каюте, мальчишка оглушительно визжал, Нора смеялась и зажимала уши.

— Сумасшедший дом, — с чувством сказал я и плюхнулся в кресло у кровати. — Это что, целыми днями у вас так?

— Почти, — Айван отдышался, ухватил малыша и посадил себе на плечи. — Пол сейчас придет. Есть хочешь?

— Нет, — я покачал головой. — Спасибо, Айван. Если есть тоник — я бы выпил.

Нора поставила передо мной стакан, потрепала по макушке, забрала сына и ушла в соседнюю комнату. Я проводил ее глазами и вздохнул. Семейные каюты все же были намного больше кают для одиночек. В нашей с Нором все стояло настолько впритык, что шагу нельзя было ступить, на что-нибудь не наткнувшись.

Дверь открылась, вошел Пол — пригнувшись, чтобы не задеть верхнюю кромку. Я кивнул ему и достал из кармана распечатанную схему тоннелей.

— Ну что, приступим? Подниматься мы начинаем здесь, на отметке «минус 40»…

Просидели мы над схемой довольно долго — часа три, наверное, если не больше. Разобрали все до мелочей — в каком порядке поднимаемся, как идем через коридор операторской, кто отвинчивает решетки, кто страхует, каким путем возвращаемся. Шестнадцать рейдеров — это не пятеро и не шестеро. Шансов нашуметь в три раза больше. Хотя и возможностей отбиться от охраны, если что, тоже больше.

Меня беспокоило, что с нами пойдут трое из Реттисси, не доверял я этому клану ни на грош, но тут сделать ничего было нельзя. Впрочем, Йозеф был нормальным мужиком, так что я допускал — не все Реттисси сволочи, существуют и исключения. Да, они не ходили ни в совместные, ни в самостоятельные рейды — только присылали Йозефа на замены, и то после множества требований Совета. Но сейчас ситуация в Даунтауне стала слишком тяжелой, чтобы выпендриваться. Поэтому Йозеф привел еще двоих — здоровых угрюмых парней, малоразговорчивых, по словам Пола, но довольно ловких. Я их знал — так, не очень хорошо. Сталкивались в столовой или бильярдной, кивали друг другу. Не очень мне хотелось иметь их за спиной, но на счету были каждая пара рук и каждая выносливая шея.

— Друг за другом мы их не пустим, — сказал Айван. — Разделим между нашими. Если что — сразу блокируем.

— Много ты наблокируешь на подъеме, — возразил я. — Там не видно ни черта, сплошная путаница кабелей.

— Ладно, не дергайся, — поморщился Пол. — Разберемся. Реттисси тоже жрать хотят. И Трент далеко не идиот, понимает, что дело кислое. Йозеф мне за них поручился.

По дороге назад я решил зайти к Раде. Встретить Лейна я не боялся — вряд ли Дорсет отпустил его куда-то в выходной. А если бы и отпустил, то какое мне дело до бывшего любовника? Он сам выбрал, на чьей стороне оставаться.

Без сюрпризов все же не обошлось: у Рады сидел Бен. Травил байки из рейдерской жизни, держа мою сестренку за руку. И она даже робко ему улыбалась, хотя мне показалось, будто Рада все время прислушивается к чему-то внутри себя.