Записки рецидивиста - Виктор Пономарев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На другой день утром, еще затемно, я поехал в Берислав. Мне надо было стать в милиции на учет, под надзор. Об этом я еще вчера предупредил Антонину Петровну. Когда приехал в Берислав, уже совсем рассвело. Я нашел «белый дом» (милицию), спросил у дежурного, где ставят под надзор, он назвал четвертый кабинет. Зашел в него, за столом сидел инспектор. Я представился, кто я, откуда, где сидел. Сказал, что устроился на работу в «Красном маяке», получил квартиру. Инспектор почитал мою справку об освобождении, записал все мои данные, спросил:
— Что, Пономарев, бегать больше не будешь?
— Нет, начальник. Я сейчас, кажется, плотно сел на мель. Куда бежать-то? А здесь работа у меня, хата, хочу вот жениться. Да учебу продолжить надо, в университет поступать думаю, может, диссертацию напишу, — «чесал я по бездорожью» уже для юмора и понта.
«Вертухай» (инспектор) только головой многозначительно покачал и сказал:
— Вот это правильно ты решил. В общем, так, чтобы в восемь вечера ты всегда был дома, а сюда будешь приезжать на отметку каждый месяц двадцатого числа. Ясно?
— Ясно, начальник, — ответил я и расписался в ксиве.
Вышел из ментовки, пошастал по «тупикам» (магазинам), потом зашел в пивную, взял бутылку пива, сел за столик. Думаю, выпью бутылочку и поеду домой, бабок с собой я взял только на дорогу, остальные дома заныкал, думал, хату свою прибарахлить немного.
Но не тут-то было. Познакомился с местной братвой-алкоголиками, а это, известное дело, самые подельчивые люди в мире. Стали угощать меня. А когда узнали, что я только «откинулся» с «особняка» (особого режима) из «Долины смерти», тут и вовсе. Накачали меня так, что я на ногах еле стоял. Один из ребят спросил:
— А где ты живешь?
— В винсовхозе «Красный маяк» на четвертом отделении. На автобус надо идти, — ответил я.
— Санек, — обратился парень к товарищу, — пойдем посадим Дим Димыча на автобус, чтобы менты его не цепанули.
Как мы шли, как ребята меня заталкивали в автобус, как ехал, почти не помню. Очнулся, когда шофер крикнул:
— Дим Димыч, твоя деревня! Вылазь!
С трудом я протиснулся к выходу, вышел из автобуса, и он укатил. А я стоял на холодном ветру и пытался соображать. Понемногу отрезвел и пошел не к себе домой, а к Володе. Думаю, узнаю, как у него дела. Только переступил порог, увидел на полу маленького ребенка, он, как и я, еле передвигал ноги, держась рукой за табуретку, в другой руке он держал кусок мяса.
— О, Володя! — воскликнул я. — Так ты уже приучаешь своего приемыша собачатину жрать? Ходить еще не научился, а собачатину хавает.
Володя рассмеялся, ответил:
— Пусть привыкает к спартанской жизни.
— А хозяйка где?
— В магазин ушла.
— Все нормально у тебя? — спросил я.
— Нормально пока. Сегодня перешла ко мне. Мать ее уехала в Херсон к старшему сыну в гости. Пахан один дома остался, а ему до лампочки все. Вот она и перешла ко мне. А приедет мать ее, не знаю, что скажет. Но подождем — увидим. А ты это где так набрался?
— В Берислав ездил в «третью хату» (милицию), на учет становился. Потом в пивной с местными ребятами познакомился, вот они меня и угостили.
— Сядь, Демьян, покушай.
Я сел, поел жареной собачатины, попил чаю и поканал к себе домой. Пришел и сразу завалился спать.
Утром встал, оделся и пошел в коровник. Одна женщина там специально дояркам завтраки готовила. На столе всегда повидло, сыр, хлеб белый. Когда я вошел в комнату, где стол, женщина налила мне кружку кофе с молоком, сказала:
— Пей, Демьян, горячий кофе с молоком. Вижу, ты вчера добре перебрал.
— Ой, не говори, — замотал я головой. — Внутрях все трясется.
Стали заходить доярки после дойки. Садились за стол, завтракали. Я выпил только кофе, попросил еще. После второй кружки стало легче, чувствую, рубашка к спине прилипла, вспотел. Во, ништяк, думаю, отходняк пошел.
Завел я трактор, прицепил бочку с комбикормовой кашей и повез в свинарник. Потом отцепил бочку, прицепил кормораздатчик и стал развозить силос по коровникам. Это дело стало у меня получаться уже хорошо, больше ворот я в коровнике не сносил.
В обед на тракторе поехал в магазин, взял соли, хлеба. Потом купил кастрюлю, пару мисок, ложки. Сковородок не оказалось. Но тетя Вера, пожилая седая продавщица, сказала мне:
— Приедешь вечером ко мне домой, я дам тебе сковородку. А живу я у самого Днепра, да ты увидишь мою хату.
— Спасибо, тетя Вера. Обязательно заеду, — ответил я.
Погрузил все, что купил, на трактор и отвез домой. В общем, моя жизнь входила постепенно в нормальную колею.
Дня через два после работы я решил сходить к Володе. Взял две бутылки водки, рассовал их по карманам и пошел. Когда зашел в хату, стал немым свидетелем такой сцены: посередине комнаты стояла пожилая женщина и, как мельница крыльями, размахивала руками и давала команды:
— Ребенка заверни и неси домой, а я здесь побуду. Потом придешь за остальными вещами.
«Чувиха с синкача» (хромая женщина) молча заворачивала ребенка. Я посмотрел на Володю, он сидел хмурый и смотрел, как его несостоявшаяся жена собирается уходить, молчал и иногда вставал и помогал ей, если она забывала что-то взять. Она ушла с ребенком. Мы остались втроем. Володя сделал робкую попытку, обратился к теще:
— Мать, может, у нас в дальнейшей жизни все хорошо бы и сложилось. У нас так хорошо все началось.
Женщина посмотрела на меня, потом на Володю и закричала:
— Я не хочу, чтобы моя дочка жила с бандитом-тюремщиком. Этого не будет никогда, пока я живая. Даже и не думай. Знаю я вас. Вы побудете тут немного, она опять нагуляет, а ты уедешь, и останется она одна. Хватит, один обманул, второй попался.
Пришла Тайка, забрала последние вещи, вдвоем женщины пошли на выход, и уже в дверях мать сказала дочери:
— А ты, стерва, не вздумай сюда приходить. Узнаю, ноги поломаю и вообще из хаты выгоню, тогда иди куда хочешь.
Они ушли. Володя сидел подавленный и молчал. Я вытащил бутылку и поставил на стол.
— Думал, Володя, выпить с тобой за здравие, а придется пить за упокой. Да брось ты, не переживай. Эта пигалица, да хромая притом, твоего мизинца не стоит.
— Ты понимаешь, Демьян, я какой-то неприспособленный быть «сам на сам» (один). Все мне нянька требуется. А Тайка, как человек, неплохая, хозяйственная, и сготовить, и постирать может. Че я один, как хорек в норе? Раньше мать меня всю жизнь нянчила. Бывало, сяду, так она только успевала передачи мне таскать. Ты в этом отношении самостоятельней меня. Смотрю, ты все прибарахляешься, в хату все тащишь. Ну да ладно, наливай, Демьян. Выпьем. Может, что ни делается, все к лучшему.
Мы с Володей выпили по стакану водки, он и говорит:
— Вчера Валек-баклан заходил, гитару принес, оставил. Спой, Демьян, что-нибудь для души, а то эта теща-сука мне весь кайф сломала.
Из-под кровати Володя вытащил семиструнную, я ее немного поднастроил. Но, видя Володино состояние, не стал петь слишком веселую, а спел нашу уголовную:
Я помню тот Ванинский портИ вид пароходов угрюмый,Как шли мы по трапу на бортВ холодные мрачные трюмы…
— Все, Демьян, хватит «двигать от всех страстей», вот что я тебе скажу. Как-то с бабами я работал в саду, мы яблоки собирали и на машину грузили. Так ты не представляешь, сколько их там. А сад как раз за твоим домом. Если хочешь, давай сходим.
— Давай. А напиться мы и завтра успеем, — ответил я.
Мы пришли в сад, разгребли снег под яблонями, а яблок там море. Начали собирать, они хоть и примороженные чуть-чуть, но красивые и крупные. Набрали по мешку и понесли. Свой мешок я занес в хату, рассыпал под кроватью. За ночь яблоки оттаяли. Утром, когда я проснулся, в хате стоял аромат, как в оранжерее. Каждый вечер я стал ходить в сад, благо рядом, но уже без Володи. Натаскал яблок полкомнаты. Потом пошел на виноградник, а ему конца и края нет. Набрал винограду полное ведро. Принес домой, сел на кровать, сижу, а душа ликует. Яблоки есть, виноград есть, мясо есть, ну что не жить. Приду на зону, так никто из братвы не поверит, что я зимой собирал яблоки и виноград и жил не хуже персидского шаха.
Кстати, если мне чего и не хватало, так это баб. У шаха бабы еще были. Но и это дело поправимо.
Я положил в миску винограда и пошел к Володе. Он был дома, лежал на шконке и читал журнал.
— Вот, Володя, угощайся. Сегодня на винограднике был, а там его полно. Немного прихвачен морозцем, а так ништяк. Садись хавай.
Володя сел на койке, сказал:
— Да, много добра осталось под снегом. А местным жителям все до лампочки. Им только напиться да нажраться от пуза, и больше им ничего не надо. Кстати, Демьян, ты как-то говорил, что телевизор хочешь купить, да бабок маловато. Тут одна семья уезжает, их из совхоза выгоняют, мужика Пашей зовут, а жена его дояркой работает. Она каждый день на дойку пьяная приходит, а иногда вообще по два-три дня на работе не появляется, в запой впадает. Паша такой же забулдыга. В общем, алкаши, пара пятак, сдачи не надо. Так они, кажется, телевизор продают. Ты, Демьян, возьми водки пузырь да сходи поговори с ними. Может, по дешевке продадут?