Никита Хрущев - Жорес Медведев

Гремели победные рапорты. В газетах появлялись о рязанских делах восторженные статьи. Однако пристальный взгляд мог заметить, что уже подкрадывается несчастье, которое неизбежно, когда безответственно эксплуатируется революционный энтузиазм народа» [129] .

Хотя в 1959 году главное внимание Хрущев уделял внешней политике, он много занимался и экономическими проблемами страны, работая по 12–14, а иногда и по 15–16 часов в сутки. Он никогда не соблюдал только что принятого закона о сокращении рабочего дня.

Первый год семилетки заканчивался, казалось бы, успешно. Прирост промышленного производства составил в 1959 году 11 % при плане в 7–8 %. Сверх годового плана промышленность дала продукции на 50 млрд рублей (в прежнем исчислении цен).

Гораздо меньшие успехи наблюдались в сельском хозяйстве, хотя именно с сельским хозяйством, а не с энергетикой или машиностроением Хрущев прочно связал свой личный престиж государственного руководителя.

В декабре 1959 года состоялся очередной пленум ЦК КПСС. Один из разделов большой речи Хрущева назывался: «Чему учит пример тружеников Рязанской области». Как раз перед началом пленума рязанские руководители объявили, что область выполнила свои обязательства и продала государству 150 тысяч тонн мяса. Они даже обещали в 1960 году довести заготовки мяса до 180–200 тысяч тонн. Но Хрущев еще не знал или не хотел знать, какой дорогой ценой заплатили колхозы и колхозники области за эти дутые цифры. В целом, однако, хвалиться было нечем. Урожай зерновых оказался ниже, чем в 1958 году, и продукция земледелия уменьшилась за год на 6 %. Ни одна из областей не выполнила сверхвысоких обязательств по увеличению производства мяса. Общий прирост в животноводстве по СССР составил всего 6–7 %, но это был результат сравнительно хорошего предыдущего года, позволившего заготовить больше кормов. Валовая продукция сельского хозяйства в 1959 году не увеличилась по сравнению с 1958 годом, и это воспринималось Хрущевым как крупная неудача.

Деньги, полученные государством от продажи техники МТС, быстро кончились. Испытывая постоянную нехватку средств, Хрущев на одном из заседаний Президиума ЦК предложил произвести сокращение Вооруженных сил СССР на 1/3, ссылаясь на «потепление» международной обстановки и лучшее техническое оснащение армии. Это предложение встретило возражения военных руководителей. Однако в середине января I960 года специальная сессия Верховного Совета СССР приняла, по докладу Хрущева, закон «О новом значительном сокращении Вооруженных сил СССР». Было объявлено, что Вооруженные силы СССР будут сокращены на 1 миллион 200 тысяч человек Хрущев считал вполне достаточным оставить в армии и на флоте 2 миллиона 400 тысяч человек. Начавшиеся вскоре увольнения вызвали недовольство многих военачальников. Большая группа маршалов, генералов и адмиралов направила в ЦК КПСС письмо, утверждая, что при таком значительном сокращении Вооруженных сил безопасность СССР не может быть гарантирована.

Недовольство в армии сочеталось с недовольством в офицерском корпусе милиции. Хрущев неожиданно принял решение о ликвидации общесоюзного министерства внутренних дел, сохранив эти министерства только в республиках. Они именовались теперь министерствами охраны общественного порядка, или МООП. Раздробление в управлении милицией мешало проводить следствие и осуществлять другие функции прежнего МВД. К тому же офицеры милиции лишались некоторых льгот по заработной плате и в пенсионном обслуживании. Как заявил Хрущев в одной из бесед, офицеры милиции не являются военными в полном смысле этого слова, так как они живут в городах со своими семьями как обычные граждане, а не как офицеры Вооруженных сил СССР. Хрущев полагал, что органы МВД получали при Сталине неоправданно большие льготы и что в борьбе с преступностью нужно больше полагаться на помощь общественности. Поэтому стало всячески поощряться создание «народных дружин», т. е. групп рабочих и служащих, которые безвозмездно патрулировали улицы городов и поселков. Хрущев не хотел считаться с тем, что работа милиции была не только крайне сложной, но временами и опасной, а зарплата рядовых милиционеров – очень невысокой, что мешало привлечению молодежи.

Выступая за рубежом, Хрущев заявлял несколько раз, что в Советском Союзе в последние годы не имелось случаев привлечения к уголовной ответственности по политическим мотивам. Это было не вполне искреннее и точное заявление.

Осужденных по политическим мотивам было немного, но они все же отбывали наказание в исправительных лагерях.

Еще в дни Венгерского восстания 1956 года в Москве возникли небольшие студенческие группы, которые выражали свое сочувствие венгерским повстанцам и осуждали советское военное вмешательство. Эти группы организовали ряд выступлений на комсомольских собраниях и распространяли листовки. В МГУ этим занималась, в частности, группа Л. Краснопевцева, не менее десяти членов которой было арестовано и осуждено на сроки от 3 до 10 лет заключения. В Ленинграде в 1957 году оказалась в заключении небольшая группа молодежи, возглавляемая Револьтом Пименовым. Репрессиям подверглись группы В. Трофимова, М. Молоствова, С. Пирогова и некоторые другие. Была арестована группа Ю. Машкова и В. Цехмистера, придерживавшаяся «югославского» направления. Собрания молодежи у памятника Маяковскому в Москве становились все более организованными и принимали все более явный оппозиционный характер. Один из участников этих собраний И. Бокштейн был арестован, а сами собрания запрещены и разгонялись дружинниками. Проводились отдельные аресты в республиках за «национализм», а в некоторых областных центрах «за критику культа личности Хрущева». В 1960 году в Мордовии в исправительно-трудовой колонии № 7 содержалось несколько сот человек, осужденных по политическим мотивам. Разумеется, это несравнимо по масштабам с репрессиями сталинских лет, и я не могу исключить, что о большинстве арестованных студентов сам Хрущев ничего не знал. Группы «диссидентов» конца 50-х – начала 60-х годов являлись, как правило, конспиративными. Они не искали известности и не стремились установить связи с западными корреспондентами, которые, в свою очередь, ничего не знали о существовании этих групп. Иными словами, в годы Хрущева имелось небольшое количество политических заключенных, но не существовало открытых оппозиционных движений, которые возникли только во второй половине 60-х годов.

Надо сказать и о режиме в исправительно-трудовых лагерях. После 1955 и особенно 1956 года режим в лагерях был значительно смягчен почти для всех категорий заключенных. Это вызывало постоянные протесты со стороны работников МВД. Недовольство оказалось столь значительным, что на одной из сессий Верховного Совета прозвучала редкая на таких заседаниях критика в адрес правительства за установление «курортных условий в исправительных лагерях». Хрущев не мог не заметить, что эти слова были встречены общими аплодисментами депутатов. Склонный к резкой перемене настроения, Н. С. Хрущев дал директиву о решительном ужесточении режима в лагерях. В Уголовный кодекс включалась статья, предусматривающая даже применение расстрела «за бесчинства заключенных, терроризирующих тех, кто встал на путь исправления, или дезорганизующих деятельность администрации».