Русско-японская война, 1904-1905: Итоги войны. - Александр Куропаткин

Боевой состав наших рот, полков, дивизий, корпусов был значительно усилен. Были дивизии, например, 7-я, где можно было выводить в бой по 250 штыков в роте. Ресурсов для продолжения войны в великой России имелось больше, чем в Японии. Наша гвардия, гренадеры еще не были тронуты. Большая часть нашей армии еще оставалась в Европейской России.

Рост в нашей армии духовных сил не так легко учитывается, как рост материальных сил. Но для лиц, близко стоявших к войскам, этот рост был несомненен. Быть может, только русский человек обладает такими скрытыми духовными силами, которые, правда, проявляются весьма медленно, но и уничтожить эти силы нельзя, как бы тяжки ни были испытания. Напротив того, эти духовные силы у наших войск развивались и крепли при неудачах. Для исследователей войны станет несомненным факт, что наши войска по мере хода военных действий проявляли все большее и большее упорство. В первых боях, например, под Вафангоу, Ташичао, на позициях 3-го Сибирского и 10-го армейского корпусов мы до сражения под Ляояном отступали при относительно незначительных потерях. По Ташичао отступили два корпуса войск, а под Янзелином — корпус войск, потеряв менее, чем потерял в бою под Мукденом 1-й Восточно-Сибирский стрелковый Его Величества полк. Под Ляояном наши войска дрались упорнее, чем в предыдущих боях, на р. Шахе дрались упорнее, чем под Ляояном, под Мукденом многие части дрались упорнее, чем на Шахе. Для нас всех не было сомнения, что на Сипингайской позиции и при переходе с нее в наступление мы будем драться упорнее, чем под Мукденом. В первых трех томах моего отчета изложены многие примеры высокосамоотверженного поведения многих полков. Войсковые части, в первых боях не обнаружившие достаточной [509] стойкости, в боях последующих дрались прекрасно. В особенности многому научило пребывание наших войск на позиции на р. Шахе в непосредственной близости от противника. Резервные войска, которые в первых боях под Ляояном и на Шахе не обнаруживали необходимого упорства, в боях под Мукденом дрались храбро и стойко. Достаточно упомянуть подвиги 71-й пехотной дивизии и подвиги полков 54-й дивизии. Позже прибывшие резервные части 55-й и 61-й дивизий под Мукденом при обороне порученных им позиций действовали самоотверженно.

Многие полки армейских корпусов 10, 17-го и 1-го сражались в каждом новом бою все с большим упорством и даже после огромных потерь продолжали бой. Восточно-Сибирские стрелковые полки и полки 4-го Сибирского корпуса все время составляли надежду нашей армии и при новых боевых испытаниях явились бы во всеоружии приобретенного ими огромного боевого опыта.

Верховный вождь нашей армии в приказе по армии и флоту 1 января 1905 г. прозорливо оценил указанный выше рост духовной силы армии, несмотря на наши неудачи. В памятных для всей армии словах приказа эта вера в духовную силу армии была выражена так: «Сокрушаясь и болея душой о наших неудачах и тяжелых потерях, не будем смущаться. В них русская мощь обновляется, в них русская сила крепнет, растет».

Наша тактическая подготовка за время военных действий значительно двинулась вперед. Мы научились наступать, пользуясь местностью, и обращаться с артиллерией. Выучились оставлять сильные резервы. На Сипингайской позиции только в 1-й Маньжчурской армии было расположено в резервах 80 батальонов.

Мы выучились собирать сведения о противнике, и ко времени заключения мира наши знания о расположении японских войск были полны, как никогда. Мы знали отлично точное расположение не только крупных частей, но и многих полков (главным образом, беря пленных).

На укомплектование армии прибыло до 300 000 человек срочнослужащих (большей частью пошедших на [510] войну охотниками) и молодых солдат срока 1905 г. Эта молодежь шла весело навстречу опасности. С пением и пляской они приезжали к нам, и душу веселил их бодрый вид и желание идти в огонь. Запасные старших сроков службы были в значительной степени пристроены в тыл. Среди срочнослужащих и запасных младших сроков уже обозначились истинно военные люди, которые любили опасность, рвались к ней.

За время стоянки на Сипингайских позициях мы в 1-й Маньчжурской армии произвели много рекогносцировок и мелких нападений, и для участия в этих делах всегда была масса охотников.

Но главное, чем мы усилились духовно, — это лучшим, чем то было ранее, подбором начальствующих лиц в полках, бригадах и, отчасти, в дивизиях. Много штаб-офицеров стало выделяться несомненными высокими военными достоинствами.

В Мукденских боях обозначилось и несколько генералов, которым можно было доверить в последующих боях и вполне самостоятельное командование.

Добавлю, что, непрерывно готовясь к переходу в наступление, войска на Сипингайских позициях с радостью приняли бы весть о переходе в наступление японцев.

Относительно готовности собственно 1-й Маньчжурской армии к новому боевому испытанию после сражения под Мукденом в моем отчете по командованию этой армией помещена следующая заключительная страница:

«С занятием Сипингайской позиции армии предстояло выполнить громадную работу.

Карт местности не было. Сведения о противнике отличались полной неопределенностью. В тылу не было ни подготовительных путей, ни складов на них, обеспечивающих жизненные потребности армии. Наконец, ожидаемый весной разлив р. Сунгари грозно напоминал об отсутствии переправ на этой реке.

Дружная работа всех чинов армии, однако, скоро утвердила ее положение на Сипингайской позиции. Укрепленная [511] линия от станции Сипингая до с. Хоушулинза с возведенными на ней сооружениями стала неодолимой, а в основание группировки войск строго проведена была идея накопления сильных резервов. В мае, за левым флангом расположения, в резерве расположено было уже до 80 батальонов, т. е. половина сгруппированных здесь 5 корпусов.

Росла 2-верстная карта, постепенно охватывая не только тыловые районы, но и полосу вплоть до соприкосновения с противником.

Рекогносцировка войск, деятельность лазутчиков постепенно уточняли сведения о противнике, получились сведения сначала о расположении армии, далее дивизий и, наконец, мелких частей противника.

Соответственно этому энергично двигались тыловые работы. Разрабатывались тыловые пути, строили мосты через Сунгари, закладывались магазины.

Уже в конце июня армия была готова к наступлению, недоставало только средств для устройства конно-железных дорог, без которых наступление в значительных массах невозможно.

В течение последних месяцев конножелезная дорога протянулась до Ямузыза. Подвоз запасов для наступления был обеспечен.

Целым рядом рекогносцировок закончилось изучение полосы путей предстоящих активных действий.

Армия, получив укомплектование и усиленная новыми частями, была доведена почти до полных штатов.

В августе боевая подготовка армии была закончена, и испытанные боевыми трудами корпуса ее, отдохнувшие, укомплектованные, ждали только приказания, чтобы перейти в наступление с полной верой в успех».

Командовавший 2-й Маньчжурской армией, наиболее пострадавшей в Мукденских боях, генерал барон Бильдерлинг так заканчивает свой отчет по 2-й Маньчжурской армии:

«После Мукденских боев армия стала на Сипингайскую позицию ослабленная и расстроенная предыдущими боями, но чрезвычайно быстро снова пришла в полный [512] порядок. С прибытием молодых солдат и запасных все части доведены до полного штата военного времени, только в офицерах и теперь еще ощущается большой недостаток.

Конский состав освежен маршевыми эскадронами и лошадьми из артиллерийского запаса; потерянные или пришедшие в негодность орудия и повозки заменены новыми. В армию, в каждую дивизию, прибыли пешие и конные пулеметные команды, сформированы гаубичные батареи. Вдоль всей позиции и в тылу проведена переносная железная дорога с конной тягой. Пользуясь недавно вынесенными из опыта указаниями, войска основательно подготавливались на ученьях и маневрах. Таким образом, ко времени заключения мира армия по своей численности, материальному составу и обучению оказалась более подготовленной к бою, чем была перед началом военных действий, и снова представляет грозную силу для врага».

3-я Маньчжурская армия, составлявшая резерв 1-й и 2-й армий и включавшая в себя корпуса, позднее прибывшие и еще не бывшие в деле, под начальством генерала Батьянова тоже представляла большую и надежную силу.

Конечно, в такой огромной семье, какую представляли из себя три армии, «не без урода». Так и у нас находились лица среди нижних чинов и даже офицеров, ослабевшие духом, не верившие в возможность успеха, но и они с первым даже небольшим успехом нашим воспрянули бы духом и стали бы работать самоотверженно.

С приезда в армию я неизменно твердил каждой части войск, которую встречал или осматривал, что война может окончиться только после победы нашей, что никто из нас ранее этой победы домой не попадет, что победа наша с подходом достаточных подкреплений несомненна. И это твердое верование проникло в душу простого солдата и офицера. Мне не раз приходилось и до Мукдена и после Мукдена уже от самих солдат, в особенности в госпиталях, слышать, что до победы над японцами они не могут пойти домой: «бабы засмеют», повторяли они. [513]