Чужестранка - Диана Гэблдон

— Тяжкое телесное повреждение, говоришь? Я могла бы причинить тебе нечто подобное, — с мрачным видом сообщила я.

Джейми, крякнув, потянулся за вторым чулком.

— Ладно, только хорошенько смотри, куда пускаешь свои волшебные стрелы, англичаночка. — Он пытался лихо подмигнуть, но, занятый своим чулком, только покосился на меня. — Мишень чересчур высокая, как бы не угодить так, что я стану тебе бесполезен.

— Не волнуйся. Обещаю не выше колена, — сказала я и нырнула под одеяло.

Он шлепнул меня по одной из выпуклостей и ушел в конюшню, очень громко распевая песню «Наверху среди вереска». Припев донесся до меня уже с лестницы. Джейми был прав: в смысле музыкального слуха ему медведь на ухо наступил.

Я полежала еще немного в состоянии приятной сонливости и отправилась завтракать. Большинство обитателей замка уже успели поесть и ушли работать. Те, кто еще оставался в зале, поздоровались со мной приветливо. Ни косых взглядов, ни выражения скрытой враждебности или интереса к тому, насколько удалась злая шутка. Но я тем не менее внимательно присматривалась к лицам.

Утро я провела в одиночестве на огороде и в поле со своей корзинкой и лопаткой. Искала самые употребимые травы. Как правило, люди из деревни обращались за помощью к Джейлис Дункан, но в последнее время часть пациентов стала приходить ко мне в аптеку, и торговля целебными средствами шла бойко. Возможно, болезнь мужа отнимала у Джейлис много времени и ей некогда было заботиться о своих постоянных больных.

Большую часть второй половины дня я провела в своей амбулатории. Пациентов пришло немного: человек с хронической экземой, потом явился еще один, с вывихнутым большим пальцем, потом поваренок, опрокинувший себе на ногу горшок с кипящим супом. Наложив на обожженное место мазь из тысячелистника и синего ириса и вправив вывихнутый палец, я уселась толочь весьма удачно названный каменный корень в одной из маленьких ступок покойного Битона.

Занятие было нудное, но вполне подходящее для лениво текущего послеполуденного времени. Погода ясная, под вязами протянулись синеватые тени — я смотрела на них, встав на стол, чтобы дотянуться до окна.

А в аптеке мерцали расставленные по порядку бутылки, лежали на полках аккуратные свитки бинтов и компрессов. Помещение тщательно вымыто и продезинфицировано, запасы сухих листьев, корней, грибов заботливо уложены в матерчатые мешочки. Я с чувством удовлетворения вдохнула острые, пряные запахи своего святилища.

Но вдруг я перестала толочь корень и положила пестик. Меня поразило, что я и в самом деле была довольна. Вопреки бесчисленным сложностям моей здешней жизни и несмотря на неприятное чувство, вызванное «скверной шуткой», вопреки постоянной боли из-за разлуки с Фрэнком я не была несчастной. Совсем наоборот.

Мне стало стыдно, я ощутила себя предательницей. Как я смею быть счастливой в то время, как Фрэнк сходит с ума от тревоги? Ведь там, без меня, время продолжало идти своим чередом — иначе и быть не могло, — и я, таким образом, пропадала уже около четырех месяцев. Я представила себе, как он ведет поиски по всей Шотландии, звонит в полицию, ждет хоть какого-то знака, хоть одного слова обо мне. Теперь он, должно быть, почти совсем утратил надежду и ждет уже известия о том, что обнаружен мой труп.

Я поставила ступку на место и принялась мерить шагами узкую комнату, то и дело вытирая о передник руки в приступе виноватой горести и раскаяния. Я должна была поспешить. Я должна была приложить большее старание, чтобы вернуться. Но ведь я и старалась, напомнила я себе. Я сделала не одну попытку. И что из этого вышло?

Вот именно, что вышло? Меня выдали замуж за шотландца вне закона, за нами обоими охотится злобный садист, капитан драгунов, мы живем в окружении варваров, которые готовы убить Джейми, если им покажется, что он представляет угрозу их бесценным правам преемственности в клане. А самое худшее из всего этого — что я счастлива.

Я села, беспомощно глядя на ряды кувшинов и бутылок. После нашего возвращения в Леох я жила день за днем, сознательно подавляя воспоминания о моей прежней жизни. В глубине души я понимала, что в скором времени мне необходимо принять какое-то решение, но откладывала эту необходимость со дня на день и с часу на час, я хоронила свои сомнения, радуясь общению с Джейми — и его объятиям.

Неожиданно из коридора донесся какой-то грохот и громкие проклятия. Я вскочила и поспешила к дверям — как раз вовремя, чтобы наткнуться на ввалившегося в комнату Джейми, опиравшегося с одной стороны на пригнувшегося под его тяжестью Алека Макмагона, а с другой — на делавшего серьезные, но безуспешные усилия длинного и тощего молодого конюха. Джейми опустился на мой стул, вытянул левую ногу и поглядел на нее с недовольной гримасой, которая скорее выражала обиду, нежели боль. Я опустилась на колени, чтобы осмотреть пострадавшую конечность, но особой тревоги не испытывала.

— Растяжение связок, — поставила я диагноз после беглого осмотра. — Как это произошло?

— Я упал, — прозвучал лаконичный ответ.

— Свалился с ограды? — поддразнила я.

Джейми рассердился.

— Нет. С Донаса.

— Ты ездил на нем верхом? — недоверчиво спросила я. — В таком случае ты счастливо отделался поврежденной лодыжкой.

Я взяла бинт и начала накладывать тугую повязку.

— В общем, это выглядело не так уж скверно, — беспристрастно заявил Алек. — Ты, парень, неплохо держался на нем некоторое время.

— Я знаю, — буркнул Джейми, скрипя зубами, когда я натягивала бинт посильнее. — Его ужалила пчела.

Мохнатые брови взлетели вверх.

— Так вот в чем дело. Зверюга вел себя так, словно в него попала заколдованная стрела, — доверительно обратился он ко мне. — Взвился вверх всеми четырьмя, потом опустился на землю и начал как бешеный носиться по всему загону, ни дать ни взять шмель в кувшине. Но наш парень все-таки держался на нем.

Алек кивнул на Джейми, а тот скорчил в ответ еще одну малоприятную гримасу.

— Держался до тех пор, пока этот здоровенный рыжий дьявол не перескочил через ограду.

— Через ограду? А где он сейчас? — спросила я, вставая и отряхивая руки.

— Надеюсь, на полдороге в ад, — ответил Джейми, опустив ногу и попытавшись на нее опереться. — Пусть бы там и остался, — добавил он и, поморщившись, снова сел.

— Не думаю, чтобы дьяволу было много проку от этого жеребца, — заметил Алек. — Тем более что он сам может обернуться конем, когда ему надо.

— Возможно, он и обернулся Донасом, — пошутила я.

— Я бы в этом не сомневался, — сказал Джейми, который все еще страдал от боли, но уже начинал обретать обычное для него хорошее настроение. — Но кажется, дьявол оборачивается черным жеребцом, верно?

— Да, — подтвердил Алек, — огромным вороным жеребцом, который мчится так же быстро, как мысль от мужчины к девице.

Он добросердечно улыбнулся Джейми и собрался уходить.

— Короче говоря, — добавил он, подмигнув мне, — я тебя не жду завтра в конюшне, парень. Лежи себе в постели и… э-э… отдыхай.

— Почему это, — поинтересовалась я, глядя вслед старому ворчуну, — почему всем кажется, что мы с тобой только и мечтаем забраться вместе в постель?

Джейми еще раз попробовал наступить на ногу, опираясь о стойку.

— Во-первых, потому, что мы женаты меньше месяца, — ответил он, — а во-вторых…

Тут он поднял голову и ухмыльнулся, качая головой.

— Во-вторых, я тебе уже говорил, англичаночка: у тебя что на уме, то и на мордочке.

— Пошел к черту! — фыркнула я.

Если не считать короткого промежутка времени, который я провела в амбулатории с пациентами, все следующее утро я выполняла требования моего единственного больного.

— Тебе ведь положено отдыхать, — упрекнула я его в конце концов.

— Я так и делаю. Во всяком случае, лодыжка моя отдыхает.

Длинная голая нога поднялась вверх, Джейми помахал было ступней, но тут же приглушенно охнул. Опустил ногу и принялся осторожно массировать все еще опухшую лодыжку.

— Это тебе урок, — сказала я, выпрастывая из-под простыни собственные ноги. — Давай-ка собирайся. Достаточно ты бездельничал в постели. Ты нуждаешься в свежем воздухе.

Он уселся, и волосы упали ему на глаза.

— Ты же сама говорила, что мне нужен отдых.

— Можешь отдыхать на воздухе. Вставай. Я уберу постель.

Он оделся, осыпая меня упреками в бесчувственности и отсутствии сострадания к тяжело раненному человеку; потом долго сидел, пока я перебинтовывала ногу, но наконец врожденное здоровье одержало верх.

— На дворе малость сыровато, — сказал он, выглянув в окно, за которым мелкая изморось как раз в это время решила превратиться в сильный дождь. — Давай поднимемся на крышу.

— На крышу? В самом деле! Самое верное предписание для подвернутой лодыжки — карабкаться шесть пролетов по лестнице. Право, лучше не придумаешь!