Противостояние.Том I - Стивен Кинг

Гарольд взглянул на нее с обидой.

— Но, Фрэнни, как ты можешь верить…

— Как ты можешь быть таким грубым и враждебным? — пылко воскликнула она. — Может, ты по крайней мере выслушаешь, что он скажет?

— Я не верю ему.

«Вполне честно, — подумал Стю, — так что мы квиты».

— Как ты можешь не верить человеку, которого только что встретил? Гарольд, ты ведешь себя отвратительно!

— Позвольте мне рассказать, как я узнал, — спокойно сказал Стю и выдал им сокращенную версию своей истории с того момента, как Кампьон врезался в бензоколонку Хэпа. Он бегло обрисовал свой побег из Стовингтона неделю назад. Гарольд мрачно уставился на свои руки, непроизвольно выдергивая кусочки мха из земли и растирая их между пальцами. Но лицо девушки выглядело как раскрытая карта страны, которую постигла трагедия, и Стю пожалел ее. Она отправилась с этим парнем (которому, надо отдать ему должное, пришла в голову неплохая мысль) в смутной надежде, вопреки здравому смыслу, что где-то остались хоть крохи старых, незыблемых порядков. Что ж, ей пришлось разочароваться. И, судя по ее виду, здорово.

— И Атланта тоже? Чума добралась и туда? — спросила она.

— Да, — ответил он, и она разрыдалась.

Он хотел ее утешить, но парню это вряд ли понравится. Гарольд смущенно взглянул на Фрэн, а потом перевел взгляд на кусочки мха на своих манжетах. Стю дал ей свой носовой платок. Она рассеянно поблагодарила его, не поднимая глаз. Гарольд снова угрюмо уставился на него глазами маленького жадного мальчишки, который хочет заграбастать себе всю коробку с пирожными. Он будет очень удивлен, подумал Стю, когда обнаружит, что девчонка — не коробка с пирожными.

Вытерев слезы, она сказала:

— Наверное, мы с Гарольдом должны поблагодарить вас. По крайней мере вы избавили нас от долгого путешествия и неизбежного разочарования.

— Ты хочешь сказать, что веришь ему? Просто вот так? Он сочинил тебе длинную историю, а ты… взяла и поверила?

— Гарольд, зачем ему лгать? Для чего?

— Откуда мне знать, что у него на уме? — свирепо огрызнулся Гарольд. — Может, убийство. Или изнасилование.

— Я не искушен в изнасилованиях, — спокойно сказал Стю. — Но, может, вам известно об этом что-то, чего я не знаю.

— Прекратите, — сказала Фрэн. — Гарольд, почему ты так ужасно себя ведешь?

— Ужасно? — выкрикнул Гарольд. — Я пытаюсь заботиться о тебе… о нас… И это, по-твоему, так ужасно?

— Взгляните, — сказал Стю и закатал свой рукав. На внутренней стороне локтевого сгиба виднелось несколько свежих следов от уколов и остатки почти сошедшего синяка. — Они кололи меня всем, чем только могли.

— А может, вы наркоман, — буркнул Гарольд.

Не ответив, Стю опустил рукав. Конечно, дело было в девчонке. Парень привык думать, что та — его собственность. Что ж, некоторые девчонки могут быть собственностью, а другие — нет. Эта, похоже, относилась ко второму типу. Она была высокой, красивой и вся дышала свежестью. Ее темные глаза и волосы подчеркивали выражение, которое можно было принять за робкую беспомощность. И было легко упустить из виду эту еле заметную черточку между бровями (мать Стю называла такую черточку «я-хочу»), которая резко обозначалась, когда она выходила из себя, и подвижность ее рук, даже решительность движений, когда она откидывала волосы со лба.

— Итак, что же мы теперь будем делать? — спросила она, совершенно игнорируя последний довод Гарольда в затянувшейся дискуссии.

— В любом случае надо ехать, — сказал Гарольд, а когда она взглянула на него, чуть сдвинув брови так, что та черточка стала очень заметной, добавил торопливо: — Ну должны же мы куда-то ехать. Конечно, он скорее всего говорит правду, но мы можем еще раз проверить. А потом решим, что делать дальше.

Фрэн взглянула на Стю с выражением лица, говорящим: «Не-хочу-вас-обидеть-но…» Стю пожал плечами.

— Так едем? — настойчиво спросил Гарольд.

— Почему бы и нет, — сказала Фрэнни. — Какая теперь разница? — Она сорвала одуванчик и сдула с него пух.

— Вы никого не видели, пока ехали сюда? — спросил Стю.

— Только собаку, похоже, здоровую. А людей — нет.

— Я тоже видел собаку. — Он поведал им о Бейтмане и Коджаке, а в конце сказал: — Я двигался на побережье, но теперь, когда вы сказали, что там нет людей, я словно на полном ходу сел на мель.

— Просим прощения, — сказал Гарольд без тени сожаления в голосе. — Ты готова, Фрэн?

Она взглянула на Стю, поколебалась, а потом встала.

— Снова на это роскошное средство от ожирения. Спасибо вам за ваш рассказ, мистер Редман, хоть новости и не радостные.

— Одну секунду, — тоже вставая, сказал Стю. Он поколебался, снова прикидывая, подходят ли они ему. Девчонка подходила, но парню было не больше семнадцати, и он явно страдал тяжелой формой недуга «я-ненавижу-почти-всех-и-каждого». Впрочем, осталось ли столько людей, чтобы можно было выбирать? Стю сомневался в этом.

— Кажется, мы с вами ищем людей, — сказал он. — Я бы хотел присоединиться к вам, если вы не против.

— Нет, — мгновенно отреагировал Гарольд.

Фрэн перевела взволнованный взгляд с Гарольда на Стю.

— Может быть, мы…

— Ты не вмешивайся. Я сказал, нет.

— У меня что, нет права голоса?

— Да что на тебя нашло? Разве ты не видишь, что ему только одно нужно? Господи, Фрэн!

— Втроем лучше, чем вдвоем, если стрясется беда, — сказал Стю. — И уж точно лучше, чем одному.

— Нет, — повторил Гарольд. Его рука потянулась к рукоятке пистолета.

— Да, — сказала Фрэн. — Мы будем вам очень рады, мистер Редман.

Гарольд круто обернулся к ней с обиженным и злым лицом. Стю на секунду напрягся, подумав, что он может ударить ее, а потом снова расслабился.

— Вот, значит, чего ты хочешь, да? Ты только и ждала какого-нибудь предлога, чтоб избавиться от меня, я понял. — Он так разозлился, что на глаза у него набежали слезы, и это лишь подстегнуло его злость. — Если ты этого хочешь, тогда ладно. Давай иди с ним. А у меня с тобой все кончено. — Он бросился туда, где стояли обе «хонды».

Фрэнни с отчаянием посмотрела на Стю, а потом повернулась к Гарольду.

— Одну минуту, — сказал Стю. — Пожалуйста, постойте здесь.

— Не делайте ему больно, — попросила Фрэнни. — Прошу вас.

Стю подбежал к Гарольду, усевшемуся на свою «хонду» и пытавшемуся завести ее. Со злости он крутанул ручку газа с такой силой, что она вернулась в исходную позицию, и это сослужило ему хорошую службу, подумал Стю; если бы «хонда» завелась с такого оборота, то сделала бы «свечку» на заднем колесе, вмазала бы беднягу Гарольда в первое же дерево и сама сверху приземлилась бы на него.

— А ну не подходи! — злобно заорал на него Гарольд, — и рука его снова метнулась к рукоятке пистолета. Стю накрыл руку Гарольда своей ладонью, словно они играли в хлопки. Другую руку он положил Гарольду на плечо. Глаза Гарольда были страшно вытаращены, и Стю понимал, что еще немного, и парень станет очень опасен. Он не просто ревновал девушку — это было слишком примитивным объяснением. Здесь было замешано его чувство собственного достоинства и его новое представление о себе самом как о защитнике женщины. Бог его знает, каким раздолбаем он был до всего этого, со своим жирным брюхом, остроносыми сапогами и надменной манерой речи. Но в глубине, под этим новым образом, скрывался его комплекс, сознание того, что он все тот же раздолбай и всегда будет оставаться таковым. В глубине его жила уверенность, что нельзя начать все заново. Он точно так же отреагировал бы и на Бейтмана, и на двенадцатилетнего мальчишку. В любом варианте треугольника он считал бы себя самой низшей точкой.

— Гарольд, — сказал Стю почти в самое ухо Гарольда.

— Отпусти меня. — Его тяжелое тело, казалось, утратило вес от напряжения, он весь дрожал как натянутая струна.

— Гарольд, ты спишь с ней?

Гарольд весь дернулся, и Стю понял, что нет.

— Не твое дело!

— Не мое. Только надо расставить все по своим местам. Она не моя, Гарольд. Она — сама по себе. Я не собираюсь уводить ее от тебя. Мне жаль, что приходится говорить так прямо, но лучше нам сразу знать намерения друг друга. Сейчас нас двое и один, и если ты слиняешь, нас опять будет двое и один. Какой смысл?

Гарольд ничего не сказал, но дрожь в его руке унялась.

— Мне придется выложить все напрямую, — продолжал Стю, по-прежнему приблизившись почти к самому уху Гарольда (забитому коричневой серой) и изо всех сил стараясь говорить очень-очень спокойно. — И ты знаешь, и я знаю, что нормальному мужику вовсе незачем насиловать женщин. Незачем, если он знает, как управляться со своей рукой.

— Это же… — Гарольд облизнул губы и взглянул на дорогу, туда, где, скрестив руки прямо под грудью, стояла Фрэн и тревожно наблюдала за ними. — Это отвратительно.