Институт экстремальных проблем - Саша Камских

— Едок из меня никакой, — Вадим устал и опять говорил чуть слышно.

— Отдохни. Можешь поспать, пока я тебе капельницу поставлю, — Светлана убрала полотенце.

Так продолжалось весь день: лечебные и гигиенические процедуры, сон, немного еды, сон и снова процедуры. Светлана очень осторожно подпитывала его энергией и с радостью отмечала, как менялся Вадим. Все более ясным становился его взгляд, отчетливее звучал голос. Шевелиться Вадим не рисковал, боли поэтому не было, и ничто не мешало ему чувствовать себя почти счастливым – Света рядом с ним, Света простила его, она его любит. Ни о чем другом он сейчас думать не мог. Несколько раз приходил Олег, осматривал его, довольно кивая головой. Потом вместе с ним пришел пожилой врач, которого Медведев видел накануне. Он тоже долго осматривал Вадима, расспрашивал его о всякой ерунде, но затем, заметив, что тот устал, оставил его в покое.

Через день Медведев смог уже, правда, с усилиями и не совсем свободно, повернуть голову и двигать руками. Первой начала подчиняться правая рука, а к вечеру и на левой он смог сжать пальцы в кулак. Сперва это обрадовало его; он потихоньку расширял свои возможности, пытаясь как-то ранним утром ощупать себя и понять, что же с ним произошло. Потом он сделал открытие, которое потрясло его. Сначала Вадим понял, что не чувствует ног. «Отрезали?!» – промелькнула паническая мысль. В боксе еще было темно, он не видел ничего, кроме светящихся цифр на часах, но напряг память и вспомнил, что вроде бы видел торчавшие под простыней колени. Вадим попробовал правой рукой дотянуться до ноги – сквозь ткань прощупывалось бедро, до колена он не доставал, но если рука что-то чувствовала, то тело руку не ощущало. Для чистоты эксперимента он кое-как стянул с себя простыню, которой был укрыт по грудь, и ощупал голое тело. Тот же самый результат – чувствительности не было. Тогда Вадим не без труда поднял руку, согнув ее в локте и дотронулся до груди. Под пальцами оказалось что-то вроде пластыря, но ощущения были обоюдными – рукой он чувствовал свое тело, а тело чувствовало руку. Сдвинул руку вниз: опять пластырь, какая-то трубка, идущая из-под пластыря, но кожа ощущала прикосновение пальцев. Вадим двинулся дальше. В нижней части живота практически не было участка, ничем не залепленного и не заклеенного, но даже сквозь слой марли было понятно, что чувствительность пропала. Путаясь плохо слушавшимися пальцами в клубке из трубок разной толщины, Медведев уже не мог понять, где его тело, а где что-то другое. Нащупав, наконец, свободное от повязок место, он только утвердился в своих подозрениях. Левая рука действовала хуже, но немного приподнять ее все-таки получилось, и Вадим потрогал левую ногу – марля, пластырь, что-то твердое, но вроде бы не похожее на гипс, а чувствительности не было даже на найденном участке голой кожи.

Мысли путались, выстроить их в логическую цепочку никак не получалось. Потом Медведев вспомнил, как когда-то ему делали новокаиновую блокаду, тогда чувствительность тоже отсутствовала. Он решил дождаться Светы или Олега и спросить их об этом, но вместо Светланы утром появилась полная невысокая медсестра.

— Светлана на работу сегодня должна зайти, а сюда к двенадцати придет, — ответила она на вопрос Медведева.

— Олег здесь? — Вадим был разочарован.

— Олег Михайлович к восьми придет, сегодня ночью Игорь Николаевич дежурил. Позвать его?

Это имя ничего не сказало Медведеву, не понявшему, что речь идет о Федотове, и он отказался. На часах было начало восьмого.

Медсестра обтерла его чем-то влажным и резко пахнувшим, совсем не таким, как Светлана, потом взяла несколько пробирок крови на анализ. Она делала все быстро, аккуратно и осторожно, не причинив ему ни боли, ни каких-либо неприятных ощущений, но Вадим еле вытерпел ее манипуляции и наотрез отказался есть, не желая, чтобы эта медсестра его еще и кормила. Когда же она собралась ставить ему капельницу, Медведев не дал сделать и этого.

— Не нужно, — постаравшись, чтобы голос звучал твердо, заявил он.

— Что не нужно?

— Ничего, — Вадим демонстративно спрятал под простыню левую руку, к которой, держа наготове иглу от системы, примеривалась медсестра.

— В другую руку поставить? — женщина удивленно глянула на строптивого пациента.

— Никуда не надо ничего ставить, — в слабом еще голосе Вадима появилось раздражение.

Правой рукой он натянул простыню почти до самой шеи и оставил руку под ней. Медсестра недовольно посмотрела на него, но не стала настаивать.

— Ладно, Олег Михайлович придет, пусть решает, что делать. Я тут человек маленький, мне что скажут, то и выполняю, — она пожала плечами и вышла из бокса.

Вадим почувствовал, что страшно устал, и лишь только закрыл глаза, как провалился в омут сна. Худяков, выслушав медсестру, заглянул к Медведеву, но, увидев, что тот спит, не стал будить. «Начинается… Светлана как в воду глядела, — подумал со вздохом, — нужно будет позвонить и предупредить ее».

Завалы «Атланта» разбирали ровно две недели. В пятницу вечером Сергей позвонил Ирине:

— Иришенька, все, мы закончили. Сейчас отправляемся на базу, а потом я приеду к тебе.

— Сережа, мне кажется, лучше будет, если ты поедешь домой. Мы с тобой встречались не раз за эти дни, а мама с Алешкой не видели тебя уже сколько времени, побудь сегодня с ними, — Ирине самой очень хотелось увидеть его, но она решила потерпеть.

— Тогда завтра? — Сергей был по-хорошему поражен Ириными словами. — Я за тобой заеду в час.

— Конечно!

В субботу у Ирины был коллоквиум. Студенты на этот раз отделались легко, их не терзали дополнительными вопросами, не давали решать запутанные задачи. «Ирина Владиславовна сегодня какая-то не такая», — сложилось всеобщее мнение, а она, и в самом деле, слушала рассеянно, и было видно, что думает она о чем-то другом.

Уже в двенадцать часов Ирина закончила занятия.

— Так, на сегодня хватит, всем ставлю зачет, но в следующий раз на поблажки не рассчитывайте.

Студенты радостно разбежались, а она, оставшись одна в лаборатории, около часа мучилась от нетерпеливого ожидания, проклиная себя за вчерашний альтруизм. Сергей в это время тоже проклинал и пробки на дорогах, и городской транспорт, в целом, и водителя автобуса, в частности, из-за которых он мог опоздать к назначенному им же самим времени.

Не опоздал, влетел, чуть не сбив по пути кого-то с ног, на третий этаж и ворвался в лабораторию без десяти час.

— Сережка… — Ирина делает один шаг ему навстречу и замирает, ей кажется, что она сейчас упадет.

Сергей кидается к ней и крепко прижимает к себе.

— Что с тобой, милая?

— Все в порядке, — Ирина зажмуривается и мотает головой. — Пойдем скорей отсюда.

Ей хочется спрятать свое счастье ото всех. Сергей понимает ее состояние, выхватывает из шкафа дубленку и накидывает на плечи Ирине. На выходе из лаборатории они сталкиваются с ее дипломниками.

— Ребята, я все оставляю на вас. Не подведите.

Шестаков с Суворовым, видя рядом с ней Томского, не спрашивают ни о чем, только молча понимающе улыбаются. Ни Ирина, ни Сергей этого не замечают.

В машине, которая слегка отгородила их от внешнего мира, они немного пришли в себя.

— Сейчас же поехали ко мне, — Ирина уступила место за рулем. — Сережа, садись ты, я сейчас не справлюсь с машиной, обязательно в кого-нибудь въеду.

— Ты думаешь, мне будет проще? — Сергей рассмеялся.

Через десять минут они уже были дома.

— Сереженька, расскажи мне обо всем, — попросила Ирина.

Они сидели сначала на кухне, ели фирменную Ирину пиццу и что-то еще, потом перешли в комнату, и Сергей подробно рассказывал о том, что происходило в позапрошлую субботу. Как сначала все казалось простым пожаром, на котором их присутствие излишне, как потом происшествие начало разрастаться, словно снежный ком, катящийся с горы и увлекающий за собой лавину. Он рассказывал о том, как они разбирали обломки «Атланта», как останавливали все работы и слушали, не раздадутся ли звуки, которые укажут на присутствие людей, как пускали собак, которые проникали в самые узкие щели и искали выживших, как радовались, когда успевали достать живых, и что чувствовали, когда не успевали… После этого Сергей рассказал, как они откопали Илью, девушек из магазина и охранника из аквапарка, и что медики хотели отправить Илью как пострадавшего в клинику, а он всеми силами сопротивлялся до тех пор, пока Кронидыч не наорал на него. Из клиники Илья сбежал на следующий день, объявился на месте работ и, стащив в клинике медицинскую спецодежду, сутки маскировался под врача, чтобы Черепанов не узнал его и снова не прогнал на больничную койку.

Ирина слушала его, затаив дыхание, и переживала так, что слезы наворачивались на глаза.

— Сереженька, а ты не поранился? С тобой все в порядке?