Гарвардский баг (СИ) - Вольная Мира

Моя Лава.

Славка замерла в моих руках, обрывая поцелуй, потерлась носом, как кошка, жмурясь и щурясь, о плечо, пробежалась ноготками по шее.

— Классно с тобой вот так, — мурлыкнула тихо, снова замирая. И мурашки пробежали от затылка до пяток от этих простых слов. И казалось, что можно еще с двадцать Энджи напилить за полчаса, что можно дом построить, дерево посадить, и что там дальше в этом долбанном списке? В общем вот это вот все и сверху луну, звезды и солнце ей под ноги швырнуть. Просто, чтобы было, просто, потому что могу и хочется.

— Угу, — выдавил я очень внятное и взрослое. — Завтракать?

— Угу, — ответила Воронова эхом, и я ощутил, как грохнуло громко и сильно сердце о ее ребра.

А через пару минут мы уже сидели за столом, Лава наливала нам кофе и собиралась с мыслями, чтобы рассказать о том, что произошло ночью.

— Я проснулась, потому что захотела пить, Гор. Пошла на кухню и… видела Дыма здесь, — начала она, размешивая сахар. — Так же ясно, как тебя. Говорила с ним, слушала, смотрела. Боялась сильно. Я очень устала бояться, Гор, — призналась она тихо, смотря теперь в глаза и не отводя своих. Встревоженный и одновременно задумчивый взгляд. Слова, не отражающие и сотой доли того, что она наверняка пережила, ровное дыхание. Лава контролировала сейчас каждый вдох и выдох. Сидела ровно, смотрела твердо. Очень чисто.

— Чего боялась, Слав? — спросил, переплетая наши пальцы уже привычно. — Дым… Он ведь не посторонний, не Светозар…

Славка закусила губу, кивнула согласно едва заметно, соглашаясь со мной, понимая, почему я спрашиваю.

— Сначала того, что Димка уйдет, потом того, что сошла с ума. Под конец — его, — призналась Воронова ровно. — Он угрожал почти, требовал.

— Чего?

— Чтобы я не трогала его мать, чтобы не дала тебе ее трогать. Говорил, что Екатерина Николаевна не выдержит разговора со мной, говорил, что не сможет оправиться. Требовал, чтобы пообещала… Мне очень хотелось проснуться, Игорь, — Славка сильнее сжала мою руку и опустила глаза в тарелку. А я гладил запястье и пальцы и пытался найти тому, о чем Лава рассказала, какое-то разумное, нормальное объяснение.

— Кажется, — вздохнула Воронова, улыбаясь невесело, — мне надо вернуться к препаратам. По крайней мере, к седативным, или крыша просто не выдержит, — отпустила мою руку, взяла вилку. Выпалила про седативные на одном дыхании, стараясь явно быстрее перевести тему. Но мы оба понимали, что возвращение к барбитуратам — это не то чтобы прям офигеть какое решение.

— Ты лунатила в детстве? — спросил, принимаясь за сырники в собственной тарелке, но не переставая наблюдать за Вороновой. Она казалась спокойной, но ключевое тут — казалась. Смирилась, скорее, с тем, что произошло, нашла какое-то приемлемое для себя временное объяснение, попробовала переключиться, как делала обычно. На завтрак, меня, сегодняшний день и работу, на что угодно.

— В самом начале… — кивнула она, подтверждая мои мысли. — До того, как… нашли Дыма. Маме приходилось спать со мной…

Я опустил руки под стол, пряча сжатые до побелевших костяшек кулаки. С новой силой вскипела ярость. На анона и Сухорукова. На Нестерова, который никак не отпустит Славку, даже после собственной смерти.

— Я ходила по квартире, — продолжала Воронова. — Искала Димку, звала его. Хотела найти и забрать у Деда. Однажды схватила нож, чтобы прирезать урода. Не помню, что мне снилось. Я вообще этого не помню, — потерла она судорожно лоб. — Мама потом рассказала.

— Когда все прошло?

Славка сделала глоток кофе, несмело улыбнулась.

— После того, как мама сказала, что Димку нашли, что он… умер, — пожала она судорожно плечами. — Со мной уже занимался психолог к тому моменту, прописал седативные.

Я скрипнул зубами, выругался про себя.

Надо проверить Славкин трекер, прежде чем делать какие-то выводы, прежде чем спрашивать про Энджи, про то, что еще она помнит из сегодняшней ночи.

Надо очень тщательно все проверить.

— Не думай пока об этом, ладно? — все-таки выдавил из себя. — Понимаю, что это сложно и тебе страшно, но постарайся не думать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Попробую, — кивнула Лава, несмело улыбаясь.

— К психологу, если хочешь, запишись, но на препараты пока не соглашайся, хорошо? — добавил и тут же приготовился огрести. Локальный взрыв не заставил себя ждать.

Славка сощурилась, подаваясь вперед, сложила руки на коленях.

— Ты снова давишь, Гор, — ответила она тихо, но твердо. — С психологом и седативными, если они мне понадобятся, я разберусь сама. Уж в этом, поверь, я разбираюсь лучше, и пределы свои тоже знаю. Я еще пока в состоянии отличить бред от реальности.

— Не рычи раздраженной лисой, — поднял я руки в примирительном жесте. — А то укушу, — Славка закатила глаза, фыркая. — Так сон или реальность, Слава?

— Сон, — кивнула она уверенно, почему-то опуская взгляд к трекеру. И хоть и звучали слова уверенно и Воронова не выглядела взволнованной, я все-таки уловил то мгновение, секундное колебание перед тем, как она ответила. Но пока предпочел не заострять на этом внимание. Сначала полная диагностика домашней сетки и поиск уязвимостей, потом выводы и все остальное. Дипфейк за последние пять лет все-таки развился достаточно, чтобы с помощью нескольких галографов творить почти чудеса. И пусть я параноик, возможно, обманываю себя, но я совершенно точно уверен, что окно на кухне было закрыто.

Расспросить бы Славку о том, как выглядел Дым, о том, как двигался и как звучал его голос, но… полагаю, что это будет почти бессмысленно и только лишний раз пройдется ей по нервам. Ночь, страх, тяжелый разговор — вряд ли ее голова оставалась холодной.

Камеры в квартире, что ли, поставить? И завести их не на Энджи, а отдельно?

Если повторится, так и сделаю, а пока это лишь один из вариантов.

За своими мыслями я не заметил, как прикончил завтрак, как закончила со своим Славка и убежала в душ, очнулся, когда она щелкнула перед моим лицом пальцами, почти полностью одетая. Брюки, рубашка, аккуратная коса.

— Ты задремал? — улыбнулась мягко. — Нам выходить через двадцать минут или опоздаем.

— Начальство не опаздывает, оно задерживается, — ответил, но на ноги все же поднялся и отправился в комнату.

— Госам это скажи, — донеслось в спину ехидное, — и Борисычу. Сегодня с утра митинг, о котором, надеюсь, ты помнишь.

Я чертыхнулся и действительно ускорился, в результате чего в переговорке мы оказались раньше всех, раньше даже самого гендира.

На самой встрече ничего интересно не было: все отчитались, всем прописали люлей, все после животворящего пендаля преисполнились феерического энтузиазма и через полтора часа дружно, зажав яйца в кулак, потянулись к выходу. Единственное, что, пожалуй, несколько выбивалось из привычной картины — слишком пристальное внимание Борисыча к Славке. Он ее почти не трогал, но взгляда задумчивого при этом не сводил все полтора часа. А когда встреча закончилась, зачем-то попросил меня остаться.

— Что со Славой, Гор? — спросил бигбосс, скидывая на спинку пиджак. Взгляд настороженный и упрямый. Я редко у него такой видел.

— Семейные неприятности, — попробовал отговориться я, невольно напрягаясь и в свою очередь внимательно наблюдая за начальством. Славка выглядела пусть и немного бледной, но в целом хорошо, была, как обычно, собранной и, как обычно, дергала за усы Знаменского, поэтому хмурая рожа Борисыча мне была непонятна. — Что-то случилось?

Гендир снял очки, откинулся в кресле, барабаня пальцами по столу. Теперь смотрел слегка щурясь, о чем-то явно раздумывал, принимал какое-то решение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Насколько серьезные неприятности? — все-таки спросил он, спустя несколько секунд молчания. — Они связаны с тобой? Или с чем-то еще? С нападением?

— Не с нападением и не со мной, — процедил в ответ, заводясь на пустом месте. Впервые за все время работы здесь я был готов рыкнуть на обычно более чем либерального Борисыча.