Дом толкователя - Илья Виницкий

207

Ср. в этой связи последнюю балладу Жуковского «Элевзинский праздник», написанную в Верне в 1833 году. Тема всеобщего гражданского благоденствия — дара богов — реализуется здесь в образе нового града.

208

В рукописи начало работы над статьей датировано 1 января 1848 года (Бычков: 132). О черновой редакции статьи см.: Жилякова: 346–347.

209

И в этом смысле особо показательно, что именно в «недрах» позитивизма зарождается идея о воскрешении с помощью науки душ умерших (О. Конт) — блестящий финал «романа с привидениями» XIX века.

210

Нина Перлина в разговоре с нами указала на возможное влияние статьи Жуковского на спиритуалистические рассуждения Свидригайлова в «Преступлении и наказании». Статья Жуковского была в поле зрения мистически настроенных писателей в 1860-е годы. Н. С. Лесков ссылался на нее в разборе рассказа И. С. Тургенева «Странная история» 1869 года («Русские общественные заметки» [см.: Лесков: X, 88–89]). Этой статьей интересовался в середине 1900-х годов А Блок. Как показал А. С. Янушкевич, она послужила источником некоторых эпизодов и образов булгаковского романа «Мастер и Маргарита» (Янушкевич: 1997: 273–283).

211

Речь не идет о многочисленных спиритуалистских сайтах, часто помещающих на своих страницах эту статью или ее фрагменты.

212

Любопытно, что в первый же год своего существования «Ребус» напечатал стихотворение, продиктованное «духом» Жуковского во время спиритического сеанса «типтологическим путем», то есть «выстуканное по алфавиту ножкою стола в присутствии медиума» (Ребус. 1881. № 45. С. 470).

213

Эта поэтико-спиритуальная практика общения с тенями прошлого, детально разработанная в творчестве Жуковского 1810-х голов, была усвоена его современниками и последователями от Батюшкова до Кюхельбекера и Лермонтова.

214

Следует, однако, заметить, что и для самого Погодина эти истории представляли особый, духовный интерес. В конце жизни он даже издал книгу рассказов о мистических явлениях, случившихся с ним и его современниками («Простые речи о мудреных вещах», 1873). Здесь есть и история, относящаяся к Жуковскому (см. ниже).

215

Какую историю (или какие истории) рассказал Жуковский в дружеском кругу, неизвестно. В 1838 году в шведском замке Гринсгольм мимо поэта «провеяла» некая «бледная фигура с оловянными глазами» («Очерки Швеции»), В 1841 году привидение замка герцогов Бергских (Дюссельдорф) «удостоило своим вниманием» поэта и его молодую жену («Нечто о привидениях»). Но последний случай относится уже к более позднему, нежели обед у Черткова, времени.

216

Религиозно-политические взгляды Жуковского формировались в контексте философических бесед с его ближайшими друзьями — протестантом Г. Рей-терном и католиком И. Радовицем. К сожалению, в настоящей книге мы не имеем возможности реконструировать этот замечательный по своей интенсивности и продуктивности диалог.

217

Ср. из письма к Жуковскому от 27 мая 1851 года: «… приезжайте с нами пожить да нас поучить <…> Не поверите, как мы избаловались с тех пор, как живем без пестунов. Безначалие губит нас» (Чаадаев: 486).

218

В настоящей работе мы не затрагиваем вопроса об идеологической и эстетической оппозиции Жуковскому в русской литературе 1840-х — начале 1850-х годов.

219

Ср. из того же письма: «Не направление нам нужно, а правление» (Чаадаев. 486).

220

А. О. Смирнова вспоминала, что в тот грозный год, «когда Лассаль и подобные подлецы курили и произносили страшные речи», Жуковский спасался or неистовства черни во франкфуртском соборе (Смирнова 1929: 260).

221

В минуты сомнения и отчаяния, которые Жуковский переживал в то время, он часто пользовался метафорой привидения, смутного сна для определения настоящего смысла земной жизни, ее надежд, собственной, обманувшей его ожидания, поэзии. Так, в письме к А. О. Смирновой от 23 февраля 1847 года он говорит о «призраке поэзии, которая нас часто гибельным образом обманывает насчет нас самих, и часто, часто мы ся светлую радугу, привидение ничтожное и быстро исчезающее, принимаем за твердый мост, ведущий с земли на небо». Сам человек — это только «видение земное» («О смерти») (Жуковский 1902: X, 74).

222

«Беспрестанно волнует душу будущее Европы, — писал он А. П. Елагиной в марте 1848 года, — над ним задернулась завеса Провидения» (Уткинский сборник: 78). Эта завеса Провидения — центральный образ в статье о привидениях: автор буквально заворожен ее «колыханиями», как будто намекающими на скрытую от него жизнь духовного мира.

223

К концу 1830-х годов относится замысел князя В. Ф. Одоевского написать цикл повестей о ясновидящих (см. Турьян: 305–308). Адресат писем Одоевского «о привидениях» поэтесса Е. П. Ростопчина подписывала свои сочинения «Ясновидящая» (Сакулин 1913: I, 1:379). Знаменательно, что именно Жуковский ввел в русскую литературную мифологию образ Кассандры (см. одноименную балладу 1808 года).

224

Русский перевод этой книги, выполненный В. М. Канивальской с французского перевода доктора Дюзара, сделанного, в свою очередь, с английского перевода госпожи Краун, см.: Ребус. 1902. № 21; 1904. № 25. Жизнеописание доктора Кернера см.: Watts; а также в: Ребус. 1902. № 21–22.

225

Успехом пользовалась и книга Кернера о другой ясновидящей — девушке из Орлаха: «Geschichten Besessener neurer Zeit» 1834 года (из этой книги Одоевский почерпнул сюжет для своей новеллы «Орлахская крестьянка», 1838).

226

Обратим внимание на этот мотив слепоты, традиционно отличающий образы поэта (Гомер, Мильтон) и прорицателя (общим местом спиритуалистской литературы было утверждение, что духовное зрение обостряется при физической слепоте). В творчестве Жуковского символическая тема духовного зрения приобретает важное значение в конце 1840-х — начале 1850-х годов. См. далее.