Мальчик – отец мужчины - Игорь Кон

9. Дедовщина не воспитывает мужественность, а калечит молодых мужчин, причем не только и не столько физически, сколько психически, внушая ложные представления, которые передаются из поколения в поколение и позже проявляются не только в мужских взаимоотношениях, но и по отношению к женщинам, детям и собственному здоровью. Особенно велики психосексуальные издержки. Чтобы сексуально изувечить мужчину, совсем не обязательно отбить ему половые органы.

Буллинг и хейзинг рассматриваются в цивилизованном мире как серьезная социально-педагогическая проблема. В странах Евросоюза не раз проводились совещания на уровне министров образования и вырабатывались законодательные меры по профилактике буллинга. Ему посвящено несколько больших национальных и международных серверов, таких как Bullying, org, Bullying Online, Stop bullying, Bullying net, www.bullying, com.uk и др. Канадская инициатива по предотвращению буллинга (www.bullying.org) не только дает систематические консультации по профилактике буллинга и оказывает помощь его жертвам, но ежегодно в ноябре проводит Неделю информации о буллинге – Bullying awareness week. Много занимаются этой проблемой и ученые – психологи, социологи, педагоги и криминалисты. Явление изучают всерьез, с разных сторон, на многотысячных выборках.

Речь идет не о полном преодолении буллинга – это невозможно, насилие и угрозы – неотъемлемая часть нашего мира, в каком-то смысле это один из аспектов маскулинности и социализации мальчиков, – а лишь о профилактике его наиболее опасных последствий. Хотя общепринятой мировой стратегии в этом деле нет, есть определенные положительные результаты. Самая эффективная антибуллинговая программа была инициирована психологом Даном Ольвеусом в Бергене 20 лет назад, с 2001 г. в Норвегии ей придан статус приоритетной общенациональной программы. Судя по результатам многолетнего мониторинга, программа Ольвеуса существенно, на 30–50 %, снижает число учащихся, подвергавшихся травле или подвергавших ей других детей, причем самооценки подтверждаются оценками соучеников и экспертов. Одновременно снижаются также показатели по антисоциальному поведению, включая вандализм, воровство, пьянство и прогуливание уроков, улучшается социальный климат школьного класса, складываются более положительные социальные взаимоотношения между школьниками, а также улучшается их отношение к школьным занятиям и к школьной жизни в целом.

Норвегия – одна из самых благополучных и «спокойных» европейских стран, но частичное применение программы Ольвеуса в Англии и США дало и там положительные, хотя и меньшие результаты (Olweus, 2001). Анкеты и методы работы Ольвеуса широко представлены в Интернете, и, судя по моему опыту, он охотно высылает запрашиваемые тексты и материалы. Много полезного есть и в опыте других стран. Например, в Канаде разработаны методы ранней психодиагностики детской агрессивности, позволяющие предвидеть и отчасти корректировать будущее поведение потенциально проблемного ребенка. К сожалению, этот опыт плохо известен в России.

Первые отечественные попытки теоретического осмысления дедовщины с точки зрения антропологии (Банников, 2002) и социальной философии (Королев, 2003) начались в первые годы нынешнего века. Интересный практический опыт диагностики и профилактики буллинга в детской среде имеет Петербургский региональный центр социальной помощи семьям и детям «Семья», выпустивший по этому предмету учебное пособие (Бердышев, Нечаева, 2005). Однако массовая пресса широко заговорила о дедовщине, а затем и о буллинге лишь после трагедии Андрея Сычева. Если не ошибаюсь, первое упоминание буллинга появилось в газете «1 сентября», а более подробная характеристика феномена дана в моей статье «Что такое буллинг и как с ним бороться?» (Кон, 2006), нашедшей широкий отклик в Интернете. Затем появилась статья В. И. Вишневской и М. Л. Бутовской, основанная на неструктурированных интервью 100 студентов нескольких московских вузов, которым предложили рассказать о своем школьном опыте (Вишневская, Бутовская, 2008).

Хотя в нашей криминализованной стране эти проблемы стоят еще острее, чем на Западе, о них вспоминают только в связи с очередными скандалами и не ради того, чтобы понять сущность явления, а лишь для того, чтобы найти «конкретного виновника», а точнее – назначить на эту роль очередного козла отпущения. На мой взгляд, за этим стоит не столько социальная неустроенность России, сколько всеобщая рабская «притерпелость» к произволу и насилию. Мы не привыкли уважать ни свое, ни чужое человеческое достоинство. Ребенок для нас не самоценный субъект, а частица чего-то безличного, что в советское время называли «человеческим фактором», а теперь именуют «демографической проблемой». Если детей нужно рожать ради того, чтобы не ослабла мощь государства и его природные богатства не достались другим народам (именно эти аргументы педалирует официальная пропаганда), кому какое дело до буллинга? Это всего лишь нормальный способ воспитать в ребенке умение постоять за себя. Не важно, кто его бьет, лишь бы он научился давать сдачи, а еще лучше – бить первым. На философии «добро должно быть с кулаками» гуманное общество не построишь. И с христианством она ничего общего не имеет.

Совместное или раздельное обучение

Мальчики – налево, девочки – направо!

В Стокгольме собираются пять девочек и пять мальчиков, занимаются групповым сексом и снимают это на видео. В Варшаве собираются пять девочек и пять мальчиков, смотрят шведский порнофильм, после чего занимаются групповым сексом. В Москве собираются пять девочек и пять мальчиков, один из них пересказывает виденный его другом в Варшаве шведский порнофильм, после чего они занимаются групповым сексом.

Один из важнейших вопросов, связанных со школьным образованием, – плюсы и минусы совместного (смешанного, разнополого) и раздельного (однополого) воспитания и обучения мальчиков и девочек. За и против совместного и раздельного обучения выдвигаются разные аргументы:

1) религиозно-философские – что больше соответствует предначертаниям Бога и сущности человека?

2) историко-социологические – какой тип образования больше распространен исторически и с какими социальными факторами это связано?

3) психофизиологические – какой тип обучения наиболее соответствует природным особенностям и благоприятствует индивидуальному развитию мальчиков и девочек?

4) социально-педагогические – какой тип обучения больше соответствует задачам, которые ставит перед школой современное общество, и какие методы обучения при этом более эффективны?

5) ссылки на личный опыт – хороша или плоха была моя (совместная или раздельная) школа и почему следующие поколения должны (или не должны) строить образование своих детей по этому образцу?

Первый тип аргументов в устах директора одной московской школы звучит так: «Мужчина и женщина – это два разных мира. У них по природе разные задачи и назначение. Предназначение мужчины – быть воином, охотником, с точки зрения сегодняшнего дня – хорошим, заботливым отцом. Предназначение женщины – быть матерью».

Об этом я ничего сказать не могу. Лично мне Господь своих планов не открывал, и если Он в самом деле предназначил Адама быть воином и убийцей созданных Им животных, то в Писании об этом почему-то не сказано. Что воины самые заботливые отцы, я тоже ничего не слышал; боюсь, у них нет на это времени, к тому же они рано уходят из жизни – работа у них такая. Что же касается предназначения женщин, то в России я крайне редко встречал неработающих женщин. Так что школа должна готовить девочек не только к материнству.

Если рассматривать историю социализации детей абстрактно, то древнейшей, самой распространенной и «естественной» ее моделью, безусловно, является раздельное обучение. Однако нужно различать а) спонтанную сегрегацию, которую мальчики и девочки осуществляют по собственному почину и б) принятую в обществе более или менее сознательную систему гендерной социализации. Первый феномен, как мы видели, практически универсален, психологи недаром говорят о двух культурах детства.

С обучением и образованием вопрос сложнее. В подавляющем большинстве древних обществ мальчиков и девочек готовили к принципиально разным видам деятельности. Гендерные роли и различия старались закреплять с раннего детства, а индивидуальные вариации и нарушения гендерного порядка подавляли и искореняли. Там, где трудовая и общественная деятельность была исключительно мужской прерогативой, внесемейное обучение существовало только для мальчиков. Обучение девочек проходило исключительно в семье или на женской половине дома. Школа также первоначально была исключительно мужским институтом. Девочек стали допускать туда только в XIX в., причем женские школы готовили исключительно к семейно-домашним функциям. Объективная социальная предпосылка массового школьного, а затем и высшего образования женщин – вовлечение женщин в трудовую и общественную деятельность.