Рабыня страсти - Бертрис Смолл

— Я…я попробую, — честно пообещала Инига. — Всем сердцем желаю, чтобы брат нашел тебя. Хочу, чтобы Карим убил Али Хассана!

— У тебя все получится, — серьезно сказала Зейнаб. — Ведь от тебя будет зависеть не только твоя жизнь, но и моя…

В течение недели в лагере все было спокойно и тихо. И каждую ночь две юные женщины выскальзывали из шатра в сгущающейся темноте и втихомолку путешествовали по лагерю, покуда Инига не стала чувствовать себя там как у себя дома.

— А почему бы нам просто-напросто не убежать? — однажды вечером перед очередной вылазкой спросила Инига.

— А ты сможешь найти в горах дорогу? — спросила ее Зейнаб. — Я изо всех сил пыталась запомнить путь сюда, когда лежала поперек седла Али Хассана, но, лишь попав в горы, поняла, что все скалы на одно лицо… Проезжего пути здесь нет. Мы то и дело петляли. Даже если мы убежим, то имеем столько же шансов наткнуться на Али Хассана, сколько отыскать Нази и твоего брата. Но даже если нам повезет и мы покажем сакалибам сюда дорогу, то к тому времени Али Хассана и след простынет… Я хочу, чтобы он был наказан, Инига, за все, что сделал он с твоей семьей.

Калиф хочет, чтобы его покарали в назидание прочим, кто в дальнейшем вознамерится сеять в горах смуту и раздор. Гораздо лучше, если мы останемся здесь в качестве «наживки» — ведь до тех пор, покуда Али Хассан верит, что я буду ему принадлежать, можно не сомневаться, что он вернется в лагерь, — уверенно заключила Зейнаб.

Семь дней пролетели незаметно для Иниги. С пугающим самообладанием Зейнаб вовсю занималась приготовлениями к возвращению Али Хассана. Она властно собрала женщин и велела им сделать генеральную уборку в огромном шатре предводителя, который был грязен, словно свинарник. Она даже велела им перестирать всю его одежду в ближайшем ручье. Потом приказала соорудить новый матрац и набить его свежим сеном и ароматными травами.

— Не желаю, чтобы меня искусали блохи, — сообщила она Иниге.

Среди стариков отыскался бондарь. Отдав ему одно из золотых колечек, украшавших ее тонкие пальчики, она ласково уговорила его сделать большую деревянную ванну, которую торжественно установили в шатре Али Хассана. А потом, поддразнивая женщин другим колечком, усыпанным гранатами, пообещала отдать его той, которая подыщет для нее хорошее мыло и благовония. К изумлению Иниги, у Рабыни Страсти в итоге был весьма недурной и широкий выбор. Она остановилась на аромате розы — тяжелом и томном, который наверняка должен был понравиться ее похитителю. Али Хассан был не из тонких и романтических натур…

В лагере кроме стариков и женщин оставались еще несколько юнцов.

— Мне нужен самый большой котел — вы должны вскипятить в нем воду к возвращению вашего господина, — объявила она им. — Как только он въедет в лагерь, принимайтесь носить ведрами горячую воду в его шатер и наполнять ванну. Я прослежу, чтобы вас достойно вознаградили, — пообещала она.

— Али Хассан вообще-то не славится щедростью… — нехотя вымолвил один из мальчиков.

— Он переменится, как только проведет со мною ночь, — высокомерно сказала она. Мальчики расхохотались, толкая друг друга под ребра и обмениваясь многозначительными взглядами.

После она воротилась в свой шатер, где ждала ее Инига.

— А теперь соберись: это будет единственная возможность помочь Нази отыскать нас. Коробочка для углей при тебе? А щипцы?

Инига молча показала ей небольшую коробочку из листовой меди — в ней легко можно было нести горящие угли. Рукоятку для нее они сплели из сухой травы и прикрепили к коробке кусочками серебряной проволоки из серег Иниги. Пригодились и щипцы для жаровни — с их помощью она наполнит коробочку углями, а потом разбросает их в нужное время под шатрами.

— Запомни: начинать следует с дальнего конца лагеря, — наставляла подругу Зейнаб. — В этом случае, когда пламя начнет лизать шатры, ты, дорогая моя, будешь достаточно близко от нашего и успеешь тихонько прокрасться в него.

— Я так боюсь… — тихонько бормотала Инига. — Но молю Аллаха, чтобы он дал мне силы сделать это ради тебя. Как я хочу быть бесстрашной, как ты…

Зейнаб схватила Инигу за плечи и устремила на нее долгий взгляд:

— Если ты не поможешь мне, Инига, я должна буду принести себя в жертву Али Хассану. Я больше не могу придумывать отговорки… Помни, я не боюсь соития с этим чудовищем, но с превеликим удовольствием избежала бы этого, если бы представилась возможность. К тому же, если мы не подожжем лагеря, подумай, как твой брат и Нази смогут отомстить ему? Да и смогут ли вообще? Ну почему ты все еще боишься, Инига? Что тебе терять? Али Хассан и так отнял у тебя все, что ты имела. Все самое дорогое… Семью. Мужа. Маленького сына. Ты сказала, что тебе осталось лишь умереть легкой и быстрой смертью. Я не понимаю тебя, хотя и не стану с тобою спорить. Но, как бы то ни было, прежде чем ты простишься с жизнью, думаю, тебе приятно будет осознать, что ты отомстила человеку, который погубил тебя. Если бы я была на твоем месте, я чувствовала бы именно это!

Ласковые глаза Иниги наполнились слезами.

— Ты умеешь быть жестокой… — прошептала она и тихо заплакала.

Зейнаб покачала головой, выпустив Инигу:

— Я не жестока. Я сильна. Мне пришлось такою стать. Твоя мать тоже была сильной. Послушай меня внимательно, Инига: ты не менее тверда, чем была твоя мать, госпожа Алима. Пусть, скорее всего, она никогда тебе об этом не рассказывала, но я уверена, что викинги, взявшие в плен ее и сестер, хорошенько ими попользовались, прежде чем продали в рабство… Чтобы все это пережить, твоей матери пришлось стать сильной. И ты можешь быть такой, Инига. Ты должна! Должна — иначе мертвые останутся неотмщенными!

Инига содрогнулась. Она была все же скорее изнеженной арабской княжной, нежели дочерью смелой северянки… Когда кончится весь этот кошмар, она знала, что покончит счеты с жизнью. Она хотела умереть — ей просто не для чего больше было жить… И все же Зейнаб права. Она должна быть сильной — пусть даже на краткое время, пусть лишь для успешного осуществления их возмездия. Он не должен ускользнуть, не должен больше сеять семена раздора в землях, принадлежащих калифу!

— Я не подведу тебя, Зейнаб! Клянусь! Не успело умолкнуть эхо ее слов, как снаружи послышался цокот подкованных копыт — и с дикими криками в лагерь ворвались на конях Али Хассан и его головорезы.

— Солнце вот-вот зайдет, — шепнула Зейнаб Иниге. — Видишь, луна уже на небосклоне… Когда она скроется за горной грядой, иди и делай свое дело! А потом возвращайся и жди. Я присоединюсь к тебе, и мы обе укроемся где-нибудь и дождемся прихода Нази.

— А что же Али Хассан? — спросила Инига.