Том 7. Последние дни - Михаил Булгаков

Бенедиктов бледнеет. Салтыкова сконфужена.

Салтыкова (Бенедиктову). Mon man…[96]

Кукольник. Александра Сергеевна, ни слова!.. Знаем!.. На отечественном языке, Александра Сергеевна, на языке…

Салтыкова (Бенедиктову). Мой муж страшнейший чудак, но я надеюсь, что это не помешает нам…

Пауза, после которой выходит Салтыков; он без цилиндра, шубы и трости, но по-прежнему с фолиантом. Гости обращают к нему оживленные лица, кланяются.

Салтыков (приветливо кланяется всем). А-а-а… (Подняв палец.) Это было мое инкогнито, а вот теперь я пришел.

Боголюбов (смеется почтительно). Знаем, Сергей Васильевич, знаем.

Салтыков (стуча по фолианту). Secundus pars! Умышленная опечатка. Corpus juris![97] Эльзевир![98]

Боголюбов (подходит с протянутыми руками). Дозвольте поглядеть.

Салтыков. Назад!

Салтыкова. Serge![99]

Салтыков. Книги не для того печатаются, чтобы их руками трогать! (Ставит книгу на камин. Обращается к жене.) Если ты ее только тронешь!

Салтыкова. И не подумаю! Не надобно мне!..

Салтыков. Прошу! Филат, водки!

Гости подходят, пьют, закусывают.

Салтыкова. Прошу к столу.

Усаживаются.

Салтыков (глядя на руки Кукольника). Вас можно поздравить?

Кукольник. Да-с, государь император пожаловал. (Показывает перстень.)

Салтыков. Неважный перстенек.

Кукольник. Сергей Васильевич!

Салтыков. По поводу сего перстня вспоминается мне следующее. (Слуге.) Филат, что это на камине?

Слуга. Книга-с.

Салтыков. Не ходи возле нее.

Слуга. Слушаю-с.

Салтыков. Да, вспоминается мне… В бытность мою мальчиком император Павел, царствие ему небесное, пожаловал мне звезду, украшенную алмазами, чрезвычайно большими алмазами. А такой перстень я и сам могу себе купить за пятьсот рублей или даже за четыреста.

Гости смущены до крайности.

Салтыкова. Ты все наврал. Нет у тебя никакой звезды.

Салтыков. Ты не знаешь. Я ее прячу от тебя вместе с табакерками.

Салтыкова. [Сережа], ты бредишь.

Салтыков. Не слушайте ее. Женщины ничего не понимают в русской истории.

Кукольник (Салтыкову). Quand delivrerez vous се petit prisonnier de guerre Anglais?[100]

Салтыков. Пейте сами.

Долгоруков. Если я не ошибаюсь, Сергей Васильевич, случай со звездой был тогда же что и с лошадью?

Салтыков. Нет, князь, вы ошибаетесь. Случай с лошадью был при Александре, царство ему тоже небесное

Долгоруков. Ага!

Салтыков тревожно смотрит на камин.

Бенедиктов. А вы любите книги?

Салтыков. Книги меня любят и идут ко мне.

Пауза.

Видел сейчас. (Постукивает пальцем по перстню Кукольника.) Проехал…

Кукольник. Государь император?

Салтыков. Он. (Бенедиктову.) Изволите поэзией заниматься?

Бенедиктов. Точно так.

Салтыков. Напрасно.

Бенедиктов. То есть как-с?

Салтыков. Опасное занятие. Вот [этот, как его фамилия… ну…] Пушкин… (Шепотом.) Его недавно в Третьем отделении отодрали.

Общее молчание.

Салтыкова. С тобой обедать нет никакой возможности. Что ты рассказываешь?

Салтыков. Кушайте, пожалуйста. Филат! (Жене.) Тебя тоже могут отодрать.

Бенедиктов. Помилуйте, за что же?

Долгорукий. Между прочим, это, говорят, верно. Я тоже слышал.

Салтыков. Да и я слышал. Проезжаю мимо Цепного мосту, слышу, человек орет. Спрашиваю, что такое? Говорят, Пушкина дерут.

Боголюбов. Помилуйте, Сергей Васильевич, это петербургские сказки!

Салтыкова. Что он говорит? Что он говорит.

Салтыков. Какие ж сказки? Меня самого чуть-чуть не отодрали. Я лошадь из пистолета застрелил. Ваши же стихи у меня есть в библиотеке. У меня все есть. Что-нибудь новое написали еще?

Кукольник. Да, прочитай. Прочитай «Моей звездочке».

Бенедиктов. Право, я… (Встает, читает.)

Путеводною звездоюНад пучиной бытияТы сияешь предо мною,Дева светлая моя!О, свети мне, друг небесный,Сердца звездочка, светиИ ко мне в мой мир безвестныйТихим ангелом слети!

Салтыкова. Ах, как хорошо!

Бенедиктов.

Перед чернию земноюДля чего твой блеск открыт?Я поставлю пред тобоюВдохновенья верный шит!Да язвительные людиНе дохнут чумой страстейНа кристалл прозрачной груди,На эмаль твоих очей!

Преображенцы, перемигнувшись, выпивают.

Нет! Сияешь ты беспечноИ не клонишься ко мне.О, сияй, сияй же вечноВ недоступной вышине!Нет! Живой источник света

и т. д.

<…>

Вдруг рассыпься и Исчезни,Как прекрасный метеор!

Салтыков. Продолжайте.

Бенедиктов. Все-с.

Кукольник. Браво! Каков?

Салтыкова аплодирует.

Салтыков. А может, и не отдерут.

Кукольник. Отдерут, Сергей Васильевич, того, кто груб в своих чувствах, а истинного поэта драть не за что.

Салтыкова. Чувствительно как пишете и поэтически…

Кукольник. Клянусь, голову ставлю, первый, Сергей Васильевич, первый!..

Картина третья

Дворец Воронцовых. Зимний сад. Видна часть колоннады — часть залы. Яркое освещение. Лампы в зелени. Издали слышится музыка оркестра, гул бальной толпы, изредка показываются в глубине, там, где колоннада, проходящие фигуры мужчин в мундирах и дам в бальных платьях. У входа в зимний сад стоит негр в тюрбане. Поздний час.

В креслах сидит Наталья, а спиной к публике, перед нею в креслах, в гвардейской парадной форме сидит генерал. В зелени, укрывшись от всех, в бальном фрачном одеянии, сидит князь Петр Владимирович Долгоруков, [молодой человек с язвительным лицом,] и подслушивает разговор. Сцена Натальи и Николая. Камергер выходит из-за колонн, проходит мимо негра, подходит к Николаю.

Камергер. Ваше величество, ея величество приказала мне доложить вашему величеству, что она отбывает через десять минут.

Наталья встает, приседает, уходит.

Николай (камергеру). Вы недавно в вашей должности?

Камергер. Три месяца, ваше величество.

Николай. Когда я разговариваю, меня нельзя прерывать. Вы болван!

Счастливый Долгоруков хихикает в зелени. Камергер улыбается счастливой улыбкой.

Николай. Доложите ея величеству, что я подойду через десять минут.

Камергер уходит. Из-за колоннады выходит Жуковский. Сцена Жуковского и Николая. В зимний сад с другой стороны прокрадывается Богомолов, натыкается на Долгорукова.

Долгоруков. Осторожней, место занято.

Богомолов. Что это вы, князь, уединились так?

Долгоруков. Да и вы, ваше превосходительство, спешите уединиться. Присаживайтесь.

Богомолов (усаживается). Любите балы, князь?

Долгоруков. Обожаю. Сколько сволочи увидишь!

Богомолов. Ваше сиятельство! Цвет аристократии!..

Долгоруков. Какая же это аристократия? Это холопия.

Богомолов. Ваше сиятельство! Да вы мизантроп!